Волнения в Тунисе, а теперь — и в Египте имеют большое значение с точки зрения экономики и финансов. Около двух третей доказанных мировых запасов нефти и почти половина запасов газа залегают на Ближнем Востоке; тем самым геополитический риск в регионе является источником колебаний цен на нефть, имеющих глобальные последствия.
Три из пяти последних глобальных рецессий последовали за геополитическим шоком на Ближнем Востоке, приведшим к скачку цен на нефть. В двух других рецессиях цены на нефть также сыграли свою роль. Война Судного дня в 1973 году спровоцировала резкий рост, который привел к глобальной стагфляции (рецессии, усугубленной инфляцией) 1974-75 годов. Иранская революция 1979 года привела к аналогичному стагфляционному повышению цен на нефть, спровоцировавшему рецессию 1980 года (для США это была двойная рецессия с достижением дна в 1980 и 1982 годах). Вторжение Ирака в Кувейт в августе 1990 г. привело к повышению цен на нефть, когда кризис сбережений и займов уже подталкивал США к рецессии; США и большинство развитых экономик пережили короткую рецессию, продолжавшуюся до весны 1991 г., когда была одержана победа над Ираком. Даже во время глобальной рецессии 2001 года, начавшейся после того, как лопнул мыльный пузырь технологических компаний, нефть сыграла свою роль: вторая палестинская интифада и общая напряженность на Ближнем Востоке привели к скромному, но существенному повышению цен.
Цены на нефть были важным фактором в ходе последней глобальной рецессии. В декабре 2007 года США вступили в рецессию после кризиса ипотеки класса «сабпрайм», но она приобрела глобальный характер только осенью 2008 года. Глобальную рецессию спровоцировал не только побочный ущерб от банкротства Lehman Brothers. К осени 2008 г. цены на нефть выросли за год почти вдвое, достигнув пиковой отметки в 148 долларов за баррель. Это означало значительное ухудшение условий внешней торговли и удар по реальным доходам не только для США, большинства стран Европы и Японии, но и для Китая и всех остальных стран развивающихся рынков, являющихся чистыми импортерами нефти.
Пока еще мы не знаем, насколько ближневосточная политическая нестабильность распространится по региону и даже за его пределы (может ли какая-нибудь «жасминовая революция» произойти в такой крупной нефтедобывающей стране, как Венесуэла?). Не знаем мы и о том, приведет ли риск срыва поставок нефти к значительному повышению цен. Повысить цены может и региональная политическая нестабильность, непосредственно не ведущая к срыву поставок — как это было во время войны 2006 года между Израилем и движением «Хезболла» в Ливане, когда они ненадолго выросли с 60 до 80 долларов за баррель.
Но существует риск того, что наступление на ближневосточные автократии привет к созданию не стабильных демократий, а еще более радикальных и нестабильных режимов. Конечно, никто не должен сочувствовать правителям, ассоциирующимся с коррупцией, бедностью, высоким уровнем безработицы и неравенством в доходах, и хотелось бы надеяться на то, что события в Тунисе и Египте приведут к свободным выборам и созданию правительств, представляющих нужды и устремления угнетенных масс. Но недавний опыт «свободных выборов» и «демократии» на Ближнем Востоке вызывает разочарование: иранская революция привела к созданию авторитарного и деспотичного режима, контролируемого исламскими фундаменталистами; выборы в Секторе Газа привели к власти радикалов из движения ХАМАС; в Ливане усиливается «Хезболла», радикальное и хорошо вооруженное государство в государстве; вторжение США в Ирак принесло гражданскую войну и нестабильную псевдодемократию, которой сегодня все больше угрожает риск оказаться под контролем радикальных и шиитских группировок.
Есть в регионе и другие опасности: риск военной конфронтации между Израилем и Ираном в связи с распространением ядерного оружия; неразрешенный израильско-палестинский конфликт; Турция, отдаляющаяся от Запада в геостратегическом плане и находящаяся в состоянии дипломатического конфликта с Израилем; беспокойные шиитские меньшинства в Бахрейне, Саудовской Аравии, Йемене и прочих суннитских режимах. Теперь политические волнения, похоже, распространяются из Туниса и Египта на Иорданию; следующими могут быть Алжир, Марокко, Йемен, Бахрейн и даже Саудовская Аравия и Сирия.
Еще до недавних политических потрясений на Ближнем Востоке цены на нефть превысили 90 долларов за баррель. За этим стояли не только фундаментальные показатели восстановления глобальной экономики, но и менее фундаментальные факторы: вал ликвидности, обрушившийся на активы и сырьевые товары на развивающихся рынках при почти нулевых процентных ставках и валютном стимулировании в развитых экономиках; инерция и стадное поведение (как в 2007-2008); ограниченное и неэластичное предложение новых объемов нефти. Теперь цены стремятся к 100 долларам за баррель.
Это повышение — и связанное с ним увеличение цен на другие сырьевые товары, особенно продовольствие — подстегивает инфляцию на уже перегретых развивающихся рынках, где цены на нефть и продовольствие составляют до двух третей объема потребительской корзины; это также означает ухудшение условий внешней торговли и удар по совокупным чистым доходам в развитых экономиках, которые едва оправились после недавней рецессии и переживают хрупкое восстановление. Учитывая проседание на рынках товаров и рабочей силы, повышение цен на сырье может привести только к первичным инфляционным эффектам, не оказав вторичного воздействия на структурную инфляцию. Но если цены на нефть повысятся еще больше, рост в этих экономиках резко замедлится, и некоторые из них, возможно, переживут даже двойную рецессию. Наконец, рост цен на сырье повышает нерасположенность инвесторов к риску и может привести к снижению доверия потребителей и бизнеса, что сыграет отрицательную роль как для финансовых рынков, так и для реальной экономики.
Хочется надеяться, что события в Тунисе и Египте приведут к мягкому переходу к стабильным и демократическим новым режимам. Но нельзя исключать риск более нестабильного и радикального исхода. Подобные беспорядки и возможный риск дальнейшего резкого повышения цен на энергоносители является серьезным риском для глобальной экономики, которая только начала оправляться после самого тяжелого за несколько десятилетий финансового кризиса.
Нуриэль Рубини — глава Roubini Global Economics, профессор школы бизнеса им. Стерна при Нью-йоркском университете и соавтор книги Crisis Economics
Источник:»The Financial Times«, Великобритания
Комментарии