«Фонд стратегической культуры«: В чем причина столь конфликтного поведения США в современном мире? Этим вопросом задаются многие политологи – международники. Некоторые из них реагируют следующим образом: Америка потребляет более четверти мирового производства нефти (26 %), тогда как собственное производство в этой стране обеспечивает лишь треть используемых углеводородов. Эксперты предсказывают обострение конкуренции между новыми «локомотивами» мировой экономики – Китаем и Индией в борьбе за энергетические ресурсы. Потребление углеводородов стремительно растет и в других странах Азии – во многом под воздействием активного экономического роста. Наконец, начало третьего тысячелетия со всей силой подчеркнуло конечность углеводородных ресурсов, прежде всего нефти, тогда как энергетический потенциал некоторых казавшихся в начале – середине 90-х годов перспективными регионов (в частности, Каспийского бассейна) оказался явно преувеличенным.В настоящее время специалисты предсказывают: мировая нефтедобыча достигнет «пиковых» значений до 2017 г. (для России – 2015 г.), а затем начнется ее плавное снижение. Более того, высказывается предположение о возможной «нефтяной зависимости» некоторых нынешних экспортеров углеводородов от стран ОПЕК – в течение ближайших 10-12 лет. Уже сама подобная перспектива подталкивает к серьезным перегруппировочным процессам среди ведущих нефтеэкспортеров, включая монархии Персидского залива. Государства этого региона проникаются пониманием: их внутри- и внешнеполитические интересы начинают расходиться со стратегическими установками США, и дело здесь не только (а может быть, и не столько) в сохранении конфликтности арабо-израильских отношений. Государства Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, все менее охотно финансируют американскую экономику, фактически отказываются от повышения добычи нефти, считая непредусмотрительными действия по поддержанию курса доллара извне.
Не менее интересна еще одна тенденция в энергетическом секторе ведущих нефтедобывающих стран – этатизация / огосударствление нефтяного (и газового) сектора. Так, список крупнейших нефтяных компаний возглавляют огосударствленные образования: Saudi Aramco, National Iranian Oil Company, Petroleus Mexicano и т.д. В то же время Exxon Mobil,крупнейшая частная нефтяная компания, занимает скромное 12-ое место, ВР – 17-ое, а Chevron Texaco – 19-ое место среди 20 крупнейших нефтепроизводителей мира. Политические аналитики, впрочем, отмечают: среди девяти крупнейших нефтяных корпораций, шесть сосредоточены в Персидском заливе либо в Северной Африке, т.е. в зонах повышенной политической турбулентности. Среди остающихся нефтяных гигантов, включая нигерийскую и венесуэльскую части мирового нефтяного комплекса, только Petroleus Mexicanos действует в относительно стабильных политических условиях.
Геополитическое измерение энергетики становится тем выраженнее, чем активнее традиционные и новые лидеры мировой экономики потребляют нефть и нефтепродукты. По прогнозам западных аналитиков, к 2025 г. мировое потребление нефти (по отношению к нынешнему) возрастет на 40%. Потребление нефти, например, в Китае ежегодно возрастает на 15% (тем самым удваиваясь каждые пять лет), а в Индии – на 6%; к 2020г. половину всей добываемой в мире нефти будут потреблять развивающиеся страны. К этому же времени потребление электроэнергии в двух наиболее населенных странах возрастет на 70%. Несмотря на прогнозируемые геологами открытие нефтяных полей в Мексиканском заливе, на шельфе побережья Бразилии, в арктических зонах Канады, Гренландии, Норвегии и Сибири, исчерпание главных нефтяных кладовых, прежде всего месторождений Гавар (Ghavar) и Бурган (Burgan), лишь свидетельствует в пользу скорого исчерпания мировых нефтяных ресурсов.
Нынешняя тесная взаимозависимость нефти и геополитики имеет свою предысторию, берущую начало в конце XIX века. Она с особой силой проявилась в годы Второй мировой войны. Так, японский удар по Перл-Харбору в декабре 1941 г. стал, как считают некоторые историки, попыткой прорвать американскую «энергетическую блокаду» вокруг Японии. Далее, стремление вермахта на Кавказ и в Закавказье было вызвано явной нехваткой сырья для производства топлива для танков и другой военной техники. Известно, например, что Бакинские нефтяные промыслы обеспечивали до 90% топлива для советских самолетов в годы Войны. Наконец, в послевоенные годы США искусно использовали финансовую зависимость Саудовской Аравии, утратившей значительную часть доходов вследствие прекращения паломничества мусульман в Мекку в годы Второй мировой войны. Впоследствии американо-саудовский стратегический альянс возник на основе гарантий безопасности в обмен на ведущую роль американских нефтяных компаний в энергетическом секторе королевства. В то же время Объединенный комитет начальников штабов выпустил директиву, в которой недвусмысленно предлагалось удерживать советское влияние как можно дальше от нефтяных провинций Ирана, Ирака, а также Ближнего и Среднего Востока.
Энергетическая безопасность, как ее понимают в Вашингтоне, диктует практически все стратегические решения США. Однако провозглашенная еще президентом Р.Никсоном стратегия энергетической безопасности не была осуществлена ни в 1979г. (конечный срок, указанный главой государства), ни в настоящее время. «Нефтяные шоки» 70-х – начала 80-х годов и нынешний кризис американской экономики фактически поставили печать забвения над широко разрекламированной стратегией; подобная неудача резко повысила роль военно-политических методов реализации концепции «абсолютной энергетической неуязвимости», которой США следуют со времени президента Ф.Д.Рузвельта. В настоящее время, в частности в силу роста антиамериканских настроений, эффективность подобных методов резко снизилась.
Одним из хрестоматийных примеров тесной взаимосвязи нефти и геополитики стала война в Персидском заливе (1991 г.). Как известно, оккупация Ираком Кувейта в августе 1990 г. привела к серьезному перераспределению нефтяных ресурсов: Ирак за счет захвата кувейтских нефтепромыслов довел свою долю до 20% от мирового уровня, вплотную приблизившись к главному распорядителю цен на мировом рынке и основному стратегическому союзнику США, Саудовской Аравии (26 % мировых запасов). Теперь образование международной антииракской коалиции на «нефтяной» основе стало делом техники и времени. Садам Хусейн, пользовавшийся благосклонностью США (особенно в отношениях с Ираном), явно недооценил центральную роль нефтяных ресурсов в глобальной геополитике.
Новый этап во взаимоотношениях энергетики и геополитики наступил после окончания «холодной войны». Во-первых, Китай, совершивший резкий экономический рывок в 80-е годы, в 1993г. стал нетто-импортером нефти, что повысило интерес Поднебесной к геополитике как средству достижения энергетической безопасности (диверсификация внешней политики Пекина за счет повышенного внимания к странам – экспортерам нефти на различных континентах). Во-вторых, начинается постепенный выход Ирана из международной нефтяной и газовой блокады. Исламская республика, умело используя факторы экономических интересов и геополитики осторожно выстраивает связи с такими разными государствами, как Франция, Китай, Турция, Индия, Россия и т.д. В частности, открытие столь крупного нефтяного месторождения, как Азадеган (емкостью около 6 млрд. баррелей), делает более весомыми претензии Тегерана на вторую, после Саудовской Аравии, позицию среди стран с наиболее значительными нефтяными ресурсами. В-третьих, увеличение в ноябре 1997г., по инициативе Эр-Рияда, добычи странами ОПЕК нефти в условиях международного финансового кризиса, привело, в конечном счете, не только к резкому падению цен на нефть (до менее 10 долл. за баррель в начале 1999г.), но и к определенному подрыву роли Саудовской Аравии как главного и политически умеренного распорядителя мировых цен на нефть. В-четвертых, периодические катаклизмы на мировых рынках энергоносителей имели логическим следствием, прежде всего в США и Западной Европе «мегаслияния» крупнейших нефтяных и газовых корпораций: British Petroleum и Amoco (декабрь 1998г.), французская Total приобрела бельгийскую PetroFina (1999г.), тогда как в Америке фактически объединились Exxon и Mobil,Chevron и Texaco.
Серьезные геополитические последствия имело явление, которое Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц остроумно назвал «проклятием естественных ресурсов» («natural resourse curse»). Наиболее четко данный феномен проявился в Саудовской Аравии. В результате некомпетентности государственного управления, коррупции и неумения эффективно использовать сверхдоходы от нефти в период с 1981г. по 2001г. подушевой доход королевства сократился на три четверти, с 28600 до 6800 долл. И это происходило в стране, где три четверти населения моложе 30 лет и где безработица среди образованной молодежи составляет более 30%. Нетрудно понять, где вербовали сторонников представители радикальных исламистских группировок.
Западные эксперты отмечают: все более активную роль на «энергетическом поле» геополитики начинает играть Россия. В настоящее время для России нет необходимости связывать себя обязательствами и участвовать в инициативах типа «Американо-российского энергетического диалога». Российское руководство осознало геополитическую ценность «Газпрома» и других отечественных энергетических компаний. С помощью энергетической политики Москва, отмечают западные аналитики, не без успеха противостоит стратегии «санитарного кордона» вокруг России, которой по инерции продолжают следовать США и Запад. Для подобного «разворота» российской внешней политики понадобилось совсем немного – восстановить эффективный государственный интервенционизм в энергетическом секторе.
В мировой печати обсуждаются перспективы альтернативных нефти моделей энергообеспечения. Что касается «газовой альтернативы», то она в полной мере пока не материализовалась: за истекшие четверть века доля газа в общемировом энергобалансе изменилась незначительно — с 18 до 22%. Помимо этого, газ не является «гибким товаром» (в отличие от нефти, многомиллиардные газовые контракты связывают их участников не на годы, но на десятилетия.) Не до конца ясны для экономики и перспективы энергии атома. Так, в настоящее время доля атомной энергии в мировом электробалансе не превышает одной шестой. Правда, в последнее время как будто наблюдается «ядерный ренессанс», в частности в США и Индии. Однако удовлетворение растущих потребностей Америки в энергии потребует, как считают эксперты, строительства 1.200 АЭС до 2050 года, т.е. по две АЭС в неделю. Кроме того, при нынешнем уровне энергопотребления запасы дешевого урана будут исчерпаны к 2055 г.
Словом, энергетика пока развивается в основном в рамках прежней, преимущественно нефтяной, парадигмы.
Автор: Андрей ВОЛОДИН Адрес публикации: http://fondsk.ru/article.php?id=1570
Комментарии