Фонд стратегической культуры: Формирование «пост-американской» конфигурации мировой системы продолжается. Как будто определились державы и регионы «первой линии» -Бразилия, США, Западная Европа, Россия, Индия, Китай, Япония. Однако организация мирового пространства не терпит пустоты. Эпохи биполярности и (особенно) «униполя» ясно показали: устойчивость глобальной системы невозможна без дееспособных и активно действующих субъектов (государств) «второй линии», т.е. региональных лидеров. В 70-е — 80-е годы прошлого века в науке и публицистике активно обсуждалась проблематика «региональных центров силы», однако жизнь показала: «звездный час» региональных лидеров наступает только теперь, когда стало очевидно, что мировая система должна иметь прочные и долгосрочные основания для своей жизнедеятельности. В последние 2-3 года процесс кристаллизации новых региональных лидеров претерпел заметное ускорение, что наглядно демонстрирует развитие таких крупных государств, как Турция и Иран.
Недавний «нагоняй», который устроил на Всемирном экономическом форуме в Давосе турецкий премьер Р.Эрдоган израильскому президенту Ш.Пересу, заставил политологов посмотреть на гневную тираду из 56 слов в более широком, геополитическом контексте. Р.Эрдогана. Некоторые наблюдатели называют его партию исламистами от политики, тогда как другие предпочитают характеристику «умеренные», подразумевая под этим меньший радикализм идеологии и политики, чем, например, у иранских лидеров. Наконец, существуют третьи, кто считает Партию справедливости и развития своеобразным идейным порождением иранской революции, не только отстаивающим определенную политическую доктрину, но заново формулирующим геополитический облик Турции в начале третьего тысячелетия.
События в Давосе, считают некоторые политологи, вызвали в мусульманском мире своеобразную эмоциональную волну, покрывшую пространство от западного Магриба до Месопотамии и поставившую в неловкое положение не только Израиль, но и правящие круги таких «умеренных» арабских государств, как Саудовская Аравия и Египет. Помимо этого, как считают военные эксперты, 56 слов Р. Эрдогана заставили политиков мусульманского мира вновь серьезно поразмышлять о проблемах региональной безопасности. Турецкий премьер, как представляется, в краткосрочном плане смягчил и исторические противоречия между суннитами и шиитами. В то же время, согласно опросам общественного мнения, замечания и жест Р.Эрдогана в Давосе поддерживают 80% населения Турции, а уровень поддержки его партии в обществе возрос до 50% . Это — как нельзя кстати в преддверии муниципальных выборов в стране, намеченных на конец марта 2009 года.
«Политика жестов» Р.Эрдогана (включая, в частности, независимое поведение Турции во время и после конфликта в Закавказье в августе 2008 г.) начинает выстраиваться в целостную и последовательную геополитическую стратегию, «неооттоманизм». «Неооттоманизм», как отмечают политологи, отталкивается от факта быстрого распада структур и практик «униполя», тогда как его идейной основой выступает необходимость восстановления «имперского наследия» Турции и, как следствие, восстановление общенационального консенсуса, жизненно необходимого для общества со множественностью национально-этнических и культурно-ориентационных идентичностей. Как писал известный турецкий политический аналитик Омер Таспинар (Omer Taspinar), «…неооттоманизм исходит из того, что Турция является региональной супердержавой. Ее стратегическое видение и культура отражают географическую широту Оттоманской и Византийской империй. Поэтому Турция, как ключевое государство, обязана играть очень активную дипломатическую и политическую роль в обширном регионе, “центром“ которого она является». Неудивительно, что критики Р.Эрдогана из числа стойких «западников» рассматривают новый геостратегический поворот во внешней политике Турции как «авантюристический» и ущербный для интересов страны.
Секрет этой своеобразной «турецкой головоломки» прост; Р.Эрдоган и его соратники сознают: время изменилось, и логика поведения участников мировых процессов продолжает усложняться. В новой геополитической ситуации, вытекающей из саморазрушения «униполя», такие крупные государства, как Турция, постепенно освобождаются от былых «предрассудков», получая значительную свободу внешнеполитического маневра. Поэтому нет ничего трагического в том, что Турция несколько дистанцирует себя от «лагеря», в который, условно говоря, входят США, Западная Европа, Израиль, Египет, Саудовская Аравия. Можно сказать: турки больше не противопоставляют «европейский» и «евразийский» векторы в своей политике, прагматически полагая: «романтику» преклонения перед Западом пора уравновесить взаимовыгодными отношениями с Востоком и Россией, тем более что именно этого давно ожидает абсолютное большинство турецкого народа. «Феномен Эрдогана» и в том, что этот политик смотрит на внешний мир без идеологических предубеждений, в своих действиях руководствуясь исключительно интересами и выгодами своей страны.
Подобный прагматический подход проявился, в частности, в отношении к «газовой войне» Украины и России начала 2009 года. Почувствовав уязвимость Западной Европы и других государств – членов ЕС, турки трезво рассудили: если вы желаете наполнения пока виртуального газопровода Nabucco иранским газом (а всякий иной вариант нереалистичен), извольте ускорить наше вступление в Европейский Союз. В противном случае пеняйте на себя: вы будете иметь дело со становящейся все более «строптивой» Россией (которую мало интересует Европейская энергетическая хартия) или с уже совсем «непредсказуемой» Украиной. Одним словом, дав «цивилизованной» Европе время на размышление, Турция как бы решает двуединую задачу: с одной стороны, стремясь в ЕС, Р.Эрдоган и его коллеги всячески развеивают представления о «девестернизации» Турции и ее политики; с другой стороны, это – очевидная претензия на роль нового регионального лидера, с интересами которого поневоле придется считаться. Тем более что переход на альтернативные / возобновляемые источники энергии остается делом относительно далекой перспективы.
Вторым важным региональным лидером на пространстве «большого Ближнего Востока» становится Иран, прошедший в последние годы надлежащую военно-политическую закалку в отношениях с США и существенно увеличивший свое геополитическое влияние, причем не только в исламском мире. Уверенность в своих силах Тегерану придает публичное признание Америкой, в лице госсекретаря Хиллари Клинтон, неэффективности силового давления на Иран, практиковавшегося предыдущей администрацией. Помимо этого, правящие круги Ирана понимают: положение в Ираке и Афганистане невозможно урегулировать без действенного участия иранцев. Наконец, Тегеран в своей геополитике исходит из того, что энергетическая безопасность Западной Европы, особенно после деструктивных действий Украины в январе 2009 г., в значительной степени зависит от иранских газоносных полей. (Напомню: Россия и Иран располагают 50% всех разведанных запасов природного газа в мире.) А если к этому добавить, что Персия, по мнению некоторых историков, является прародиной шахматной игры (откуда последняя «пропутушествовала» в Индию, где и была явлена остальному миру в 6-7 вв.н.э.), становится понятной сложная дипломатическая игра Тегерана на нескольких «фронтах» (атомная энергетика, противодействие США и Израилю, безопасность «большого Ближнего Востока» и т.д.), главной целью которой, несомненно, является превращение Ирана в нового регионального лидера.
Научно-техническим выражением устремлений Тегерана стал запуск первого иранского спутника, который будет обращаться вокруг Земли со скоростью 14 витков в день. Практически одновременно с этим событием произошел подрыв талибами 30-ти метрового моста в Хайберском проходе в 24 километрах от Пешавара (северо-западный Пакистан), что остановило доставку грузов силам стран НАТО в Афганистане (в настоящее время через территорию Пакистана доставляется до 80% всех грузов, следующих в Афганистан.) Случайное совпадение двух событий лишний раз подтвердило: в афганском урегулировании ключевая роль принадлежит Ирану, тем более что руководители Пакистана без обиняков заявляют, что стратегической целью движения Талибан является установление своей власти в этой стране. (Как тут не вспомнить о явно поспешной, под давлением предыдущей американской администрации, либерализации политического режима в Пакистане вопреки очевидным фактам нараставшего давления сил политического ислама на институты секуляристской государственности в стране?)
Теракт в Хайберском проходе, видимо, отрезвляюще подействовал на союзников по «войне с террором», и вот уже руководство НАТО сняло возражения против использования странами — членами альянса иранской территории для транспортировки грузов в Афганистан, пока на индивидуальной основе. В свою очередь генеральный секретарь Североатлантического альянса, не имеющий мыслей отличных от американских, предложил вовлечь Иран в противодействие Талибану на афганской территории. НАТО заинтересовано в использовании для этих целей недавно построенную с помощью Индии стратегическую дорогу, связывающую центральный Афганистан с городом Зарандж на афгано-иранской границе с последующим направлением на глубоководный порт Чахбехар в Персидском заливе. Иранцы сознают заинтересованность США и их союзников в диверсификации маршрутов доставки грузов и пытаются ее использовать для укрепления региональной безопасности: министр иностранных дел Ирана Манушер Мотаки, приветствуя желание Америки эвакуировать экспедиционный корпус из Ирака, выразил надежду на продолжение подобной операции и в Афганистане.
Следует признать: Тегеран выбрал удачное время для своих действий. С одной стороны, запуск искусственного спутника Земли, как считают военные эксперты, продемонстрировал возможность иранской ракетной техники, способной доставлять боезаряды на территорию Израиля, что определенно ставит и Иерусалим, и Вашингтон в ситуацию серьезного военно-политического выбора, ограничивая, с учетом пребывания американских войск в Ираке, спектр их ответных действий. С другой стороны, отчетливо выраженный на недавних парламентских выборах в Израиле консервативный тренд сужает для нынешней американской администрации поле для маневра в отношениях с Тегераном, поскольку политика, как известно, «есть искусство возможного». Б.Обама и его администрация не могут не считаться и с мнением значительного числа влиятельных государств (страны Западной Европы, Китай, Индия, Россия и т.д.) о необходимости «возвращения» Ирана в мировое сообщество и, тем самым, повышения «предсказуемости» международного поведения этой страны.
* * *
В отличие от предыдущих исторических эпох, практиковавших отношения господства-подчинения на глобальном уровне, нынешнее время уже начинает выстраивать многоярусную структуру организации мирового пространства. В новой организации мировой системы, таким образом, важные функции будет выполнять второй «ярус», связующий верхние и нижние «этажи» человеческой цивилизации. И в дальнейшем роль государств «второй линии» будет только возрастать. Поэтому российской дипломатии следует внимательно наблюдать за процессами диверсификации мирового пространства и своевременно «идентифицировать» реальных и потенциальных региональных лидеров. Отношения с такими государствами – это мощный резерв отечественной внешней политики.
