Месяц:Май 2010

Эксперт: Украинские трубопроводы — бизнес или политика?

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика, Энергобезопасность

Только улегся шум вокруг подписания так называемого соглашения о «газе в обмен на флот», как российско-украинские отношения приняли новый оборот. Россия предложила сразу же ставший сенсацией проект слияния «Гапрома» и «Нафтогаза», однако в ходе визита российского президента Дмитрия Медведева в Киев, состоявшегося в начале мая, переговоры по этой теме так и не продвинулись. Об этом для бельгийского издания New Europe пишет Константин Симонов, глава Фонда национальной энергетической безопасности.

После того, как было подписано новое газовое соглашение, ряд экспертов обвинил Россию в отходе от принципов перевода отношений с бывшими советскими республиками в сугубо экономическую плоскость. Теперь мы видим, что это не так. Россия сделала Украине экономически выгодное для всех заинтересованных сторон коммерческое предложение. Однако, как сразу же стало понятно, для Украины ее газопроводная система относится скорее к сфере политики, чем к сфере бизнеса.

Итак, что получит Украина в результате слияния газовых компаний? Во-первых, она сохранит за собой статус транзитной страны и место в бизнесе по продаже российского газа в Европу. У нее также появится шанс найти деньги на ремонт трубопроводов, замену газокомпрессорных станций и выплату иностранных долгов. Для этого «Нафтогазу» нужно от 7 до 9 миллиардов долларов, которых у него нет. Никто, кроме России, заинтересованной в украинских трубопроводах, Украине этих денег не даст.

Одновременно эта идея выгодна для России и для Европы. Европейский Союз сможет, наконец, ясно понять, кто отвечает за транзит – эту роль будет играть «Газпром», которому будет принадлежать трубопровод. А российский газовый гигант получит канал для экспорта с пропускной способностью в 141 миллиард кубометров, которую можно будет относительно быстро и дешево увеличить еще на 30 миллиардов кубометров. В этом случае мы сможем не строить дорогостоящий трубопровод «Южный поток».

Так почему же Украина тянет время и не подписывает соглашение? Причина проста. Украина до сих пор не научилась относиться к своей газотранспортной системе как к бизнесу. Для нее это по-прежнему инструмент геополитического влияния на Россию, который нельзя выпускать из рук.

Разумеется, предложение России выглядит крайне жестким. Мы больше не готовы идти на компромиссы. Чтобы не ранить чувства украинцев мы можем назвать процесс слиянием, но в реальности речь идет о поглощении. Россия не удовлетворится вариантом с консорциумом или совместным предприятием. Последние заявления министра иностранных дел Константина Грищенко о том, что сделка будет возможна только в том случае, если Украина сохранит контроль над ГТС, фактически означают отказ от предложений России. Заявления Виктора Януковича о том, что слияние возможно только на паритетных началах, означают то же самое.

Однако Россию такой подход по очевидным причинам не удовлетворяет. Мы уже наигрались в партнерство. Только передача ГТС «Газпрому» обеспечит России гарантии беспроблемного транзита через территорию Украины в случае, если в стране изменится политическая конъюнктура, так как оспорить признанную Евросоюзом сделку будет трудно. Европа ясно дала понять свою позицию – ей все равно, как газ будет доходить до ее территории, и ее мало волнует то, что происходит на Украине.

У России есть причины требовать от Украины дополнительных гарантий. Идея газотранспортного консорциума не оправдала наших ожиданий, поэтому возвращаться к ней мы не можем. Имеет смысл вспомнить, как разворачивались события:

В октябре 2002 года руководство «Нафтогаза Украины» и «Газпрома» подписали учредительные документы о создании международного консорциума на паритетных началах для управления украинской ГТС и ее развития. В январе 2003 года консорциум на паритетных началах был зарегистрирован в Киеве как общество с ограниченной ответственностью с уставным капиталом в 1 миллион долларов.

Однако переговоры об основных условиях сотрудничества в рамках консорциума очень быстро сорвались. Проблема была в том, что украинская сторона хотела в обмен на передачу консорциума контроля над ГТС (или на передачу ГТС в концессию) оставить за собой право перепродавать весь объем экспортного газа. Однако это было нонсенсом. Россия не собиралась предоставлять Украине право реэкспорта. Более того, в настоящий момент, это противоречит европейским нормам, регулирующим транзит газа, согласно которым владелец трубопровода только обеспечивает транзит, но не торгует газом.

В 2002 году мы уговаривали Украину передать ГТС в совместное управление на выгодных для нее условиях. Однако с тех пор ситуация изменилась. Семь лет назад идея провести трубопроводы в обход Украины выглядела фантастической, сегодня она воплощается в реальность. Строительство морского отрезка «Северного потока» уже началось. Проект «Южный поток» развивается стремительными темпами. Со всеми странами, участвующими в строительстве сухопутного отрезка трубопровода, уже достигнуты договоренности. Хотя Турция требует определенных преференций, к осени она также даст свое согласие на прокладку морского отрезка. Это означает, что через пять-семь лет, необходимость в Украине как в транзитном государстве исчезнет. Украина внезапно начинает понимать, что такая угроза вполне реальна. Свидетельством тому соглашение о «газе в обмен на флот», которое, в сущности, предусматривает выплаты Украине за хорошее поведение (то есть за то, что она не будет воровать газ). Мы платим огромную сумму, но и риски очень высоки. Если по украинской вине поставки газа опять прервутся, это сильно ударит по нашему имиджу. Мы понесли серьезный ущерб из-за кризиса 2009 года. Украина, в свою очередь, полностью себя дискредитировала, но нам от этого не легче. Мы не можем допустить новых перебоев в транзите.

Вот при таких обстоятельствах мы и сделали Украине наше предложение. Разумеется, речь идет о договоре на наших условиях, потому что украинские власти уже не раз нас обманывали. Мы предлагаем Украине шанс остаться в деле. С экономической точки зрения это предложение для нее крайне выгодно, потому что в противном случае она в ближайшие несколько лет может потерять доходы от транзита.

Однако Украина совершенно не собирается рассматривать свою ГТС с экономической точки зрения и продолжает считать ее инструментом для влияния на Россию. Поэтому наши переговоры по слиянию «Газпрома» и «Нафтогаза» развиваются так медленно.

Кроме этого, новые украинские власти бояться открыто признаться своему народу, что они несколько ошибались: то, что они последние двадцать лет называли национальной гордостью, без российского газа окажется просто ржавым металлом, и ничем больше. Европе же украинская ГТС абсолютно не нужна, что Янукович быстро обнаружил во время своего первого президентского визита в Брюссель.

Украинские элиты, разумеется, понимают, что отказ от слияния стратегически невыгоден. Однако они не могут планировать на пять-семь лет вперед. Да, в будущем они могут потерять бизнес, который приносит в бюджет несколько миллиардов долларов в год. Однако это произойдет еще не скоро, и никто не знает, что может случиться за это время. Между тем, скоро им предстоит привлекать на свою сторону избирателей, особенно на западе Украины, притом, что оппозиция и так обвиняет власть в предательства национальных интересов, и при таком раскладе метанием яиц в Верховной раде дело может не ограничиться. Последствия могут оказаться пугающими.

Эти страхи и неспособность планировать на будущее вызывают сожаление. Поэтому мы и продолжаем развивать проект «Южный поток». Было время, когда мы были готовы отказаться от идеи «Северного потока» в обмен на создание консорциума, однако Украина не согласилась. Сегодня мы строим этот трубопровод и вновь призываем украинские элиты принимать во внимание не только сиюминутные чувства электората, но и долговременные задачи развития страны.

Перевод опублиуован «ИноСМИ».

Источник: «Нефть России»

В борьбе за газ Каспия

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

Крупнейшие немецкие энергетические компании, которые занимаются поставками газа на рынок Германии – Е.Оn и RWE, до последнего времени делили сырьевые рынки на постсоветском пространстве по географическому принципу. Речь не идет о соглашении в строгом смысле слова, тем более – закрепленным в юридической форме, но фактически сложилась явственная картина предпочтений. Е.Оn Ruhrgaz, входящая в структуру Е.Оn AG, традиционно ориентировалась на Россию. Сибирский природный газ Е.on Ruhrgaz импортирует с 70-х годов прошлого века, а ныне компания, будучи крупнейшим в Европе импортером российского газа, входит в состав консорциума «Северный поток» (доля 20%) и участвует в освоении колоссального Южно-Русского месторождения.

RWE, напротив, проявляет небольшой интерес к партнерству с Россией. Правда, летом прошлого года концерн заявлял о желании усилить позиции на российском рынке, купив часть активов в энергетической отрасли. В прессе высказывалось предположение о возможном приобретении пакета акций активов Газпрома и о перспективах участия RWE в освоении месторождений Ямала. Однако даже если переговоры и велись, как о том сообщала Financial Times Deutschland, до конкретных соглашений дело не дошло. Точно так же не воплотились в жизнь обсуждавшиеся еще в 2005 г. совместные проекты RWE и Газпрома по строительству и эксплуатации газовых электрогенерирующих станций в Германии. Газпром пытался привлечь RWE к выкупу акций подконтрольных ему энергогенерирующих компаний ОГК-2, ОГК-6 (на условиях приобретения блокирующего пакета) и ТГК-1 – все безуспешно.

Такая тенденция прослеживается не только в отношениях с Газпромом. Осенью 2008 г. концерн RWE отказался покупать акции ОГК-2, предварительно выиграв тендер на их приобретение, а через полгода ситуация повторилась, на сей раз с ТГК-2.

Иначе ведет себя RWE в Каспийском регионе, где его интересы диктуются участием в консорциуме Набукко (доля 16,7%). Из 6 фирм-участниц RWE вступил в консорциум последним, в феврале 2008 года. В рамках лоббирования этого проекта компания провела исследование, по результатам которого Набукко выглядит как самый экономически выгодный проект транспортировки каспийского газа в Европу. Согласно второму конъюнктурному пакету (март 2010 г.), ЕС предоставляет для Набукко 200 млн евро. Эта сумма настолько мала в сравнении со стоимостью всего проекта (7,9 млрд евро), что к ней следует относиться скорее как к количественному отражению политической поддержки: Набукко отведено более 15% общей суммы средств на строительство 31 газопровода, вошедшего в пакет. Опыт строительства «Северного потока» показывает, что такая поддержка, пожалуй, имеет большее значение, чем финансовая.

В последние годы RWE энергично расширяет и присутствие в газодобывающей отрасли Азербайджана и Туркмении. Эти страны компания относит к числу стран с высоким – а в случае Туркмении даже очень высоким – потенциалом в сфере добычи природного газа. Согласно внутрифирменному прогнозу, собственная добыча газа должна вырасти за 2006-2013 гг. с 18 до 55 млн баррелей нефтяного эквивалента; существенную долю этого прироста планируется обеспечить в Каспийском регионе . Специального внимания заслуживает то обстоятельство, что сближение немецких газовиков с Туркменией началось после взрыва на трубопроводе САЦ-4 в свете перспективы уменьшения импорта туркменского газа Газпромом. В апреле 2009 г. Ашхабад и немецкий концерн подписали меморандум о долгосрочном сотрудничестве, а уже в июле заключили соглашение о совместном разделе продукции по морскому блоку № 23 в туркменском секторе Каспийского моря.

Разумеется, компания не занимает ведущего положения в туркменской газодобывающей отрасли, включая сегмент морской добычи. Наряду с RWE, в исследовании углеводородных ресурсов туркменского сектора Каспия участвуют Petronas (Малайзия), Dragon Oil (штаб-квартира в Дубае), Burried Hill (Канада), Итера (РФ). В то же время, поскольку RWE рассчитывает получить доступ и к другим месторождениям, можно прогнозировать, что в перспективе компания попытается стать конкурентом Газпрома за поставки туркменского газа на европейский рынок. У российских энергетиков активность RWE в Туркмении вызывает настороженность. Выступая на пятой международной конференции «Энергетический диалог Россия – Европейский Союз: газовый аспект», состоявшейся в Берлине 20 мая с.г., президент Российского газового общества Валерий Язев сказал: «Представители RWE, конечно, счастливы, что сумели влезть в Туркменистан. Это действительно серьезный прорыв, ведь Туркменистан туда никого не впускал. Но, придя туда, эта компания должна еще суметь найти пути вывода туркменского «голубого топлива» на мировые рынки». Компания рассчитывает на путь через Азербайджан, по буровым установкам. В Азербайджане представительство немецкого концерна было зарегистрировано в 2008 г. В марте 2010 г. Государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР) и RWE подписали меморандум взаимопонимания по условиям соглашения о разведке, разработке и долевом разделе добычи на структуре «Нахчыван» в азербайджанском секторе Каспия. По прогнозам, запасы здесь составляют 300 млрд кубометров природного газа и 38 млн тонн конденсата. Что же, оптимизма немцам не занимать: американская ExxonMobil в 2002 году, не выявив коммерческих запасов, отказалась от продолжения разведочных работ на структуре и выплатила ГНКАР компенсацию в размере 30 млн долларов.

Нарушая ставший привычным джентльменский дележ сырьевых рынков с RWE, компания Е.Оn Ruhrgaz в конце мая подписала соглашение со швейцарской EGL и норвежской Statoil о приобретении 15% Трансадриатического трубопровода (Trans Adriatic Pipeline, TAР). Это газопровод протяженностью 520 км, по которому планируется транспортировка от 10 до 20 млрд кубометров в год природного газа из Каспийского региона и стран Ближнего Востока через Грецию, Албанию и Адриатическое море до Италии. Предполагается также строительство газохранилища в Албании. Для сравнения: у Набукко мощность 31 млрд кубометров, протяженность 3 300 км. Главный козырь TAР – меньшая стоимость проекта, 2,2 млрд долл. (изначально, в феврале 2008 г. упоминались 1,5 млрд долл.). Но это обманчивый козырь: по сути, речь идет о пристраивании европейского участка к турецкой газопроводной системе. С этой точки зрения TAР логичнее сравнивать не с Набукко, а с другим газопроводом, который в ЕС относят к «Южному коридору» – ITGI. Этот проект включает обновление турецкой инфраструктуры, а также строительство двух соединительных трубопроводов: Турция — Греция (проект ITG, введен в эксплуатацию в 2007 г.) и еще не построенный Греция — Италия (проект IGI – это 600 км трубопровода по греческой территории плюс 200 км по дну Ионического моря, участок «Посейдон»). Полгода тому назад, когда вопрос об участии компании Е.Оn в строительстве TAP еще не стоял, один из топ-менеджеров RWE весьма критически отзывался о TAP и ITGI, указывая на такие недостатки в сравнении с Набукко, как ограниченность инвестиционных возможностей и недостаточная обеспеченность сырьем. Главный вывод – и, собственно, мотив – RWE отнюдь не является секретом Полишинеля: «Набукко должен быть реализован в первую очередь».

Правление Е.Оn заявляет, что с учетом перспективы роста потребления природного газа противопоставлять TAP и Набукко не следует, потому что они будут дополнять друг друга, повышая энергобезопасность Европы. Точно так же на словах уходит от конкуренции с Набукко и итальянская компания Edison, оператор ITGI. Однако эта гармоничная перспектива из области идеального. В реальной ситуации каждый участник борьбы за энергоресурсы (тем более в условиях их ограниченности или неопределенности, как это имеет место в случае Туркмении) выбирает оптимальную для себя стратегию, отказываясь от других. Скажем, экономические советники правительства ФРГ считают взаимоисключающими Набукко и Южный поток, Азербайджан из пары TAP–ITGI предпочитает второй трубопровод, заявляя об отсутствии уверенности в стабильности и рентабельности TAP. У ITGI есть и еще одно преимущество: в отличие от TAP, он включен во второй конъюнктурный пакет Евросоюза (Посейдону причитается 100 млн евро). Нельзя исключать, что вступление в консорциум Трансадриатического газопровода немецкой Е.Оn все же приведет к изменению позиции азербайджанской стороны – по крайней мере, на такой поворот надеются участники консорциума. Не будучи включен в конъюнктурный пакет, TAP все же имеет европейский статус приоритетного проекта трансъевропейской энергетической сети TEN-E.

Пока будущее TAP и ITGI представляется зыбким из-за проблем с транзитной Турцией, но главное – ввиду недостаточности ресурсной базы. Набукко не сумеет обойтись без туркменских поставок даже в том случае, если Азербайджан справится с обязательством обеспечить прокачку 15,5 млрд кубометров. Эта цифра достижима только в средне- или долгосрочной перспективе, потому что в 2008 г. добыча газа в Азербайджане не достигала 15 млрд кубометров. На фоне почти фантастических обязательств Азербайджана по Набукко надежды обоих трубопроводов – как TAP, так и ITGI – выглядят почти призрачными. Но итальянская Edison предлагает рассматривать свой проект не с точки зрения конкуренции с Набукко, а как начальную стадию Южного коридора, которую можно завершить уже к 2012 г. Edison считает, что если спрос на газ в Европе не пойдет резко вверх, то будет достаточно импортировать из Азербайджана по 2 млрд кубометров газа в год, а вопрос о строительстве Набукко целесообразно отодвинуть во времени. Представляется, что в этом контексте можно рассматривать и участие Е.Оn в проекте TAP. Пока укрепится первая фаза Южного коридора, а со временем прояснятся перспективы и второй фазы. Неопределенность на газовом рынке еще сохраняется, и прогнозы относительно будущего европейской энергетики тоже неоднозначны. Может, ишак подохнет, а то и падишах умрет… Не стоит забывать, что ТАР был задуман изначально для транзита не только азербайджанского, но и иранского газа в соотношении 1:1. Азербайджанские поставки намеревалась обеспечивать норвежская сторона (компания Statoil владеет по 25,5% акций крупнейшего газового месторождения Азербайджана Шах-Дениз и газопровода Баку – Тбилиси – Эрзерум, максимальная пропускная способность которого составляет 20 млрд кубометров), а швейцарская EGL в марте 2008 г. подписала договор с Иранской National Iranian Gas Export Company (NIGEC) на 5,5 млрд кубометров начиная с 2012 г. – вновь всплывает дата на опережение Набукко. Однако с лета 2009 г. переговоры между EGL и правительством Турции застопорились. Пока нет информации о том, станет ли Е.Оn непосредственно заниматься продвижением проекта по иранскому и азербайджанскому направлениям, однако в любом случае можно констатировать проявление со стороны нашего традиционного партнера интереса к участию в снабжении Европы нероссийским газом. Но возможно, такой сценарий будет как раз благоприятным, если затормозит продвижение Набукко.

Итак, по Южному коридору газоснабжения Европы усиливается конкуренция, а в соперничестве ведущих немецких концернов – Е.Оn и RWE – открывается новый сюжет, непосредственно затрагивающий российские интересы, поскольку его действие будет разворачиваться в Каспийском регионе. Наталия МЕДЕН

Источник: Фонд стратегической культуры

Заместитель помощника госсекретаря США: Мы не стараемся построить какую-то трубу в обход России

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

 — Мы не видим никакого соперничества по вопросу маршрутов энергопотоков из Центральной Азии, — заявил в интервью «Коммерсанту» заместитель помощника госсекретаря США Джордж Крол. — Мы не стараемся построить какую-то трубу в обход России. Вопрос в том, что в регионе колоссальные запасы газа и нефти. И чтобы эффективно доставлять их на рынки, необходимо многообразие маршрутов. Нужны новые маршруты, в то же время необходимо увеличивать объемы поставок по уже существующим. Конечно, главный маршрут транспортировки энергоносителей будет всегда идти через Россию. Он эффективен, он уже существует, еще есть возможность нарастить объем прокачки. Но поскольку углеводородов в регионе так много, было бы целесообразно иметь несколько путей их транспортировки в разные направления. Часто все это стараются представить как соперничество, но на самом деле мы не хотим нанести урон интересам России в регионе. Просто нужна диверсифицированная система трубопроводов, которая будет отвечать интересам правительств США и России, а также компаний — «Газпрома», Exxon Mobil, Chevron. Главное, чтобы все эти трубы были эффективными с коммерческой точки зрения. Все компании хотят получить прибыль, так что прокладка труб — это коммерческое решение, а не исключительно политическое.

— Тогда чем объясняется, что в 2007 году грант на разработку ТЭО Транскаспийского газопровода выделил госдеп США? Вашингтон сейчас поддерживает этот проект?

— В любом случае имеет смысл изучить этот проект, поскольку он дает возможность диверсифицировать направления поставок газа. У Туркмении огромные запасы газа. Конечно, ей еще предстоит поработать с Азербайджаном над вопросом демаркации границы в Каспийском море. В то время это было лишь предложением предоставить техническую помощь, чтобы вообще понять, имеет ли проект смысл. Но это не была попытка разработать маршрут, который увел бы ресурсы из трубопроводов, проходящих по территории России.

Источник: «Нефть России»,

Пока будущее газопроводов TAP и ITGI представляется зыбким

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

Пока будущее газопроводов TAP и ITGI представляется зыбким из-за проблем с транзитной Турцией, но главное – ввиду недостаточности ресурсной базы. Набукко не сумеет обойтись без туркменских поставок даже в том случае, если Азербайджан справится с обязательством обеспечить прокачку 15,5 млрд кубометров. Эта цифра достижима только в средне- или долгосрочной перспективе, потому что в 2008 г. добыча газа в Азербайджане не достигала 15 млрд кубометров. На фоне почти фантастических обязательств Азербайджана по Набукко надежды обоих трубопроводов – как TAP, так и ITGI – выглядят почти призрачными. Но итальянская Edison предлагает рассматривать свой проект не с точки зрения конкуренции с Набукко, а как начальную стадию Южного коридора, которую можно завершить уже к 2012 г.

Edison считает, что если спрос на газ в Европе не пойдет резко вверх, то будет достаточно импортировать из Азербайджана по 2 млрд кубометров газа в год, а вопрос о строительстве Набукко целесообразно отодвинуть во времени. Представляется, что в этом контексте можно рассматривать и участие Е.Оn в проекте TAP. Пока укрепится первая фаза Южного коридора, а со временем прояснятся перспективы и второй фазы. Неопределенность на газовом рынке еще сохраняется, и прогнозы относительно будущего европейской энергетики тоже неоднозначны. Может, ишак подохнет, а то и падишах умрет… Не стоит забывать, что ТАР был задуман изначально для транзита не только азербайджанского, но и иранского газа в соотношении 1:1. Азербайджанские поставки намеревалась обеспечивать норвежская сторона (компания Statoil владеет по 25,5% акций крупнейшего газового месторождения Азербайджана Шах-Дениз и газопровода Баку – Тбилиси – Эрзерум, максимальная пропускная способность которого составляет 20 млрд кубометров), а швейцарская EGL в марте 2008 г. подписала договор с Иранской National Iranian Gas Export Company (NIGEC) на 5,5 млрд кубометров начиная с 2012 г. – вновь всплывает дата на опережение Набукко.

Однако с лета 2009 г. переговоры между EGL и правительством Турции застопорились. Пока нет информации о том, станет ли Е.Оn непосредственно заниматься продвижением проекта по иранскому и азербайджанскому направлениям, однако в любом случае можно констатировать проявление со стороны нашего традиционного партнера интереса к участию в снабжении Европы нероссийским газом. Но возможно, такой сценарий будет как раз благоприятным, если затормозит продвижение Набукко, — передает www.centrasia.ru.

Источник: «Нефть России»

О политике и нефти («The Wall Street Journal», США). Паника Вашингтона и нефтяное пятно в Мексиканском заливе

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

Природные катастрофы способствуют отделению политиков от серьезных людей, и это, безусловно, относится к разливу нефти в Мексиканском заливе. Адмиралу береговой охраны Тэду Аллену (Thad Allen), руководящему работами по преодолению последствий аварии, довелось на этой неделе озвучить давно очевидную истину: «Правительство не располагает всем, что нам нужно для решения этой проблемы».

За тот месяц, что прошел после взрыва на буровой установке, в результате которого на скважине ВР произошел катастрофический отказ, администрация Обамы и Конгресс не упустили ни единой возможности раскритиковать ВР за неспособность прекратить утечку и справиться с последствиями аварии. Министр внутренних дел Кен Салазар (Ken Salazar), не отличающий буровую установку от бормашины, вновь пригрозил «наступить сапогом на горло» ВР — какая восхитительная метафора! Будто ВР заинтересована в продолжении утечки, дабы дать возможность Салазару и ему подобным и далее бранить компанию, а адвокатам — подавать все новые иски.

Конгресс провел половину из запланированных двадцати показательных процессов… пардон, слушаний, в ходе которых такие эксперты по химии и бурению, как Эдвард Марки (Edward Markey) из Массачусетса громили ВР за неадекватность принятых мер. Салазар на этой неделе ворчал, что «операция продолжается уже 33 дня, и уже в который раз ее сроки срываются». Затем он пригрозил «выгнать» ВР, если она не будет действовать расторопнее.

Заходите к нам на огонек, господин министр. Покажите, что у вас есть. Как лаконично сказал адмирал Аллен, эта катастрофа является «беспрецедентным, аномальным происшествием», и простого решения здесь быть не может. И, как четко дал понять начальник береговой охраны, у правительства США нет ни технологии, ни опыта для преодоления последствий аварии, которая произошла на глубине полутора километров. Глубоководное бурение — это специализация частных нефтяных компаний, которые, как отметил адмирал Аллен «пользуются всеми возможными техническими средствами для того, чтобы остановить эту утечку».

Разлив нефти служит напоминанием — неприятным для населения, воспитанного на легендарных технологических достижениях и администрации, готовящейся взять в свое ведение американское здравоохранение и Уолл-стрит — что правительство — не волшебник из страны Оз, который может решить любую проблему. Куда больше оно напоминает — особенно сейчас — волшебника из страны Ид(иотов).

Не желая признавать этот факт перед американской общественностью, Белый дом изо всех старается сделать вид, что знает больше, чем кажется. Так, недавно главе Администрации по защите окружающей среды Лайзе Джексон (Lisa Jackson) поручили добиться от ВР прекращения использования «токсичного» химического диспергента — вещества, которое обеспечивает распад нефти на мелкие частицы. Но вскоре неистовой госпоже Джексон пришлось признать, что она не знает, какова на самом деле токсичность диспергента, и пойти на попятную.

Как бы то ни было, это выявление виновных в стиле Обамы вызвало политический рикошет. Разлив нефти был возможностью для Обамы — преподносившего себя во время кампании как человека, готового ломать голову над сложными проблемами — напомнить стране о том, что при добыче энергоносителей порой случаются ошибки. Нефтяная промышленность США отличается высокими показателями безопасности — хотя топливо для обеспечения потребностей страны добывается на все большей глубине. Но ни в одной отрасли не обходится без чрезвычайных происшествий, и Обама мог бы оказать общественности куда большую услугу, если бы объяснил технические трудности, связанные с ликвидацией этой утечки на большой глубине. Вместо этого, обрушившись на ВР за то, что компания не совершила чуда, он добился того, что население воспринимает эту ситуацию так, словно прекратить утечку так же легко, как заткнуть пробкой бассейн.

Республиканцы также поступили недальновидно в своем стремлении превратить этот разлив нефти в «Катрину» Обамы. Стараясь повесить катастрофу на шею администрации, они атаковали Службу управления минеральными ресурсами, давая понять, что ее бюрократы действовали недостаточно решительно в отношении крупных нефтяных компаний.

Неважно, что пока у нас нет доказательств того, что взрыв произошел в результате небрежной работы регулирующих органов или дурных практик. Неважно и то, что республиканцы атакуют одно из немногих федеральных ведомств, которое почему-то верит в необходимость увеличения добычи энергоносителей в стране.

Не способствовали, мягко говоря, разъяснению ситуации и выпады Сары Пэйлин (Sarah Palin), обвинившей Обаму в чрезмерной «близости» к BP, поскольку компания вносила пожертвования в его предвыборный фонд. Неужели она думает, что столь откровенная фракционная предвзятость поможет нашей нефтедобывающей отрасли?

Каковы бы ни были ошибки BP, — а о них несомненно станет известно во всех подробностях — компания с беспощадной откровенностью информирует общественность о том, насколько трудно остановить разлив нефти. Еще в начале мая представители концерна и адмирал Аллен разъяснили, что наилучший способ добиться этого — пробурить несколько дополнительных скважин, на что потребуется три месяца. BP наняла высококлассных инженеров из ряда стран, и те, работая день и ночь, стараются ускорить этот график. Однако речь идет о непроверенных на практике решениях, и гендиректор компании Тони Хейуорд (Tony Hayward) изо всех сил старался объяснить, что шансы на успех очередной попытки прекратить утечку — закачивая в скважину «тяжелый раствор» — составляют лишь 60-70%.

Одно, впрочем, ясно: именно BP больше всех заинтересована в устранении утечки. Вашингтон продолжает раздувать ажиотаж вокруг увеличения максимальной суммы компенсации за экономический ущерб, — отток туристов, потерянные зарплаты в рыбопромышленной отрасли — которую вправе взимать федеральное правительство (сейчас она составляет 75 миллионов долларов), однако BP уже приходится нести все расходы по ликвидации последствий катастрофы. По оценкам концерна эти затраты уже достигли 760 миллионов долларов, что почти в два раза превышает прогнозы двухнедельной давности.

***

Вряд ли стоит ожидать, что наш политический класс будет готов прекратить свои игры с нагнетанием паники и взаимными обвинениями до тех пор, когда специалисты остановят утечку, и мы узнаем, что на самом деле произошло и почему. Так или иначе, у американского народа, наблюдающего за этим «спектаклем на фоне катастрофы», появилась еще одна причина усомниться в способностях и чистосердечии своих политических лидеров.

Источник: Голос России

Новые геоэкономические тенденции на Южном Кавказе («Иравунк de facto», Армения)

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

В настоящее время в Грузии в значительной мере озабочены тем, что коммуникационные проекты, на которые возлагалось так много надежд, не дали ощутимых результатов, хотя эти коммуникации приносят стране стабильные и значительные доходы. Например,  нефтепровод Баку — Супса обеспечивает государственные доходы в объеме всего лишь 7 млн. долларов. Если даже предположить, что пропускная способность данного нефтепровода будет доведена до максимума, до 12,3 млн. тонн, то при тарифах на перекачку одной тонны нефти 2 доллара за тонну, доходы составят 24,6 млн. долларов, что составляет только 6% от объема нынешнего государственного бюджета. Доходы от функционирования нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан, при полной загрузке, составят 60 млн. долларов. Доходы государства от транспортировки грузов по железным и автодорогам составляют около 140 млн. долларов. В обозримой перспективе все доходы Грузии от транспортировки нефти и других грузов составят не более 250 млн. долларов.
 
Эти доходы не позволят решить не только проблемы инвестиций в реальный сектор экономики, но и даже бюджетные проблемы. В Грузии понимают, что сооружение нового крупного нефтепровода уже не реально. Хотя в Грузии от реализации коммуникационных проектов по схеме «Восток – Запад» ожидались доходы в объеме не менее 700 млн. долларов на уровне 2005 — 2007 годов. В связи с этим, в Грузии стали проявлять большой интерес к возможности реализации альтернативных проектов, связанных с перевозкой нефти из Ирана в Россию и в Центральную Европу. В Грузии пока не имеют представления о возможных объемах перевозок грузов из Ирана, Ирака и Армении на север и северо-запад и в обратном направлении. Даже эксперты имеют весьма неопределенное представление о возможных масштабах перевозок грузов из Ирана. Многие политики и эксперты удивляются, когда узнают, что данные объемы могут составить не менее 30 — 40 млн. тонн только на первой стадии реализации данных проектов. Чувствуется, что политики и эксперты проявляют большую и живую заинтересованность к этим проектам.
 
Представляет интерес возможность лоббирования в Грузии данных проектов. Такие вопросы прямо задавались почти всем лидерам политических партий в начале 2000-ых годов, в том числе Зурабу Жвания, лидерам Лейбористской партии, Социалистической партии, партии «Промышленность спасет Грузию», Республиканской партии, Консервативной партии, а также некогда руководителю экономического блока правительства Кахе Бендукидзе. Они высказались за то, чтобы в Грузии более серьезно рассматривали подобные предложения и относились к ним, исходя из национальных экономических интересов Грузии, а не с учетом мнения американцев. Очень эффективна в этом смысле пропаганда того, что ведущие европейские государства уже установили с Ираном устойчивые экономические и политические отношения. На грузинских политиков оказывает большое влияние информация о том, что Франция, Германия и Англия уже стали важными политическими и экономическими партнерами Ирана. А так как Грузия связывает свое политическое будущее не только с США, но и с Европой, то отношения с Ираном должны стать предметом политического обсуждения.
 
Нет сомнений в том, что перечисленные четыре политические партии левого и националистического направления могли бы стать партнерами России, Ирана и Армении в направлении развития геоэкономического и коммуникационного сотрудничества с Грузией. Вместе с тем, политическое руководство Грузии, вопреки позиции США, предпринимает серьезные попытки установить с Ираном более тесные отношения, прежде всего, в сфере коммуникаций, перевозок и распределения энергетических ресурсов. Иран, конечно же, ставящий целью преодолеть существующее в регионе некоторое отчуждение, вызванное позицией США, не только предпринимает усилия для укрепления своих позиций в Грузии в экономической сфере, но и пытается придать новую динамику политическим отношениям. Данная ситуация, вне зависимости от внерегиональных факторов, получит развитие, приведет к противоположным позициям Азербайджана и Армении. Армения, весьма заинтересованная в развитии схемы Север-Юг и не имеющая соответствующих обязательств перед США, предпримет усилия для развития данной схемы. Азербайджан воспримет развитие ирано-грузинских отношений как противоречащие его принципиальным интересам, так как Азербайджан сам претендует на роль узлового перекрестка в транспортировке грузов в регионе Кавказа и Каспийского моря. Вместе с тем, не только Иран, но и Грузия предпочтут Армению как более уязвимую страну в части коммуникаций и энергоснабжения.
 
Иранцы не могут не быть обеспокоены недовольством и конфронтационным отношением России к планам развития иранско-грузинских экономических отношений и, прежде всего, в коммуникационной сфере. Поэтому, прежде чем принять решения в этом направлении, Иран подготовит почву, обозначив для России все плюсы и минусы в развитии этого сотрудничества. Иран пытается разъяснить России те несомненные стратегические выгоды, которые должны получить они с Россией от создания альтернативы широтным коммуникациям в Южном Кавказе. Иран очень заинтересован в формировании северо-западного транспортного направления, но пытается избежать зависимости от Турции и Азербайджана в этом направлении. Иран ставит задачу обхода Черноморских проливов и Суэцкого канала при транспортировке грузов в северо-западном, то есть, европейском направлении. США продолжают рассматривать Грузию как ключевого транзитного партнера, но и американцы понимают, что после грузинско-русской войны невозможно убедить партнеров, в особенности, европейцев, в возможности избрать грузинские маршруты как предпочтительные.
 
Ведущие политологи и аналитики Запада, России и данного региона продолжают рассматривать процессы на Южном Кавказе как противостояние по «широтному» направлению, по схеме Запад-Восток, в котором собственно предметом политической дискуссии и борьбы является некий глобальный «евразийский коридор». Видимо, сознание политологов, аналитиков и даже профессиональных политических проектировщиков, так же, как массовое сознание, подвержено силе инерции, что не менее удручающе, чем самое досадное заблуждение актуальных политиков. Проблема (или в какой-то мере разрешение проблемы) заключается в том, что парадигма противостояния в регионе Южного Кавказа трансформирована из «логики коридора» в «логику перекрестка». «Коридорный» политический полигон имеет свои законы и закономерности развития. При «коридорной» парадигме все решает то, что является субъектом, а что -объектом политики. Для Грузии и Азербайджана буквально фатальное значение имело то, что известные коммуникационные проекты из субъектов стали объектами политики, а данные государства, по существу, стали субъектами именно по отношению к коммуникационным и другим геоэкономическим проектам. Те, кто имел возможность достаточно подробно отслеживать политические процессы в данных двух государствах Южного Кавказа, могут засвидетельствовать, что это явилось действительно откровением и, по существу, трагедией для их политических элит. Нас (Армению) господь миловал, но не потому, что мы такие уж умные. Нас просто не взяли на «борт» этих проектов, призванных создать на Южном Кавказе транзитно-сервисную социально-экономическую модель, а, возможно, и вполне завершенную, локальную транзитно-сервисную геоцивилизацию. Причиной данного провала явилось то, что страны, претендующие выполнять транзитную функцию, не имеют права формировать однонаправленную ориентацию. Для того, чтобы понять это, не нужно было быть политиками или политологами.
 
Проект NABUCO формируется уже в совершенно иных условиях, отличающихся от тех, в которых принимались решения по проекту Баку – Джейхан. Борьба в энергетической сфере стала гораздо более ожесточенной: Россия обрела ведущих партнеров в Европе в лице Германии и других государств, предпринимаются попытки обходов Центра Европы двумя обхватами газопроводов. В данную борьбу включились более значительные капиталы, во многом не зависимые от политической воли и США, и Великобритании. Грузия предстала перед сложными проблемами международного характера, и перспективы нового масштабного транзитного проекта становятся сомнительными. Иран и Туркменистан, для которых экспорт газа имеет не только экономические значение, примут в расчет позиции и мнения России и ведущих государств континентальной Европы. Европейцы не подвергают сомнению важное транзитное значение Грузии, но пытаются не концентрировать маршруты новых энергокоммуникаций на южно-кавказском и турецком направлениях. Наряду с этим, даже Азербайджан пытается диверсифицировать маршруты экспорта газа, договариваясь с Россией и Ираном. Пока нет оснований утверждать, что для потока NABUCO будет найдено 31 млрд. кубических метров газа в год. Наряду с этим, события лета 2008 года (российско-грузинская война) привели к отказу от ряда проектов транспортного свойства на территории Грузии со стороны Казахстана, и другие страны и крупные нефтяные компании Запада стали искать более безопасные маршруты транспортировки нефти и иных грузов. Грузия все более нуждается в альтернативе.
 
Психология «перекрестка» заметно отличается от психологии «коридора», хотя у многих либеральных политиков всегда есть искушение принять одно за другое, в зависимости от требований благополучия актуальных правящих элит. Однако Южный Кавказ (при всех амбициях национальных политиков) никогда не был самоцелью в различных стратегиях. Речь идет об управлении и контроле над более обширным регионом. Но и в рамках «Большого Ближнего Востока» и Центральной Азии активно происходит замена геополитической парадигмы — при возрастании стратегий «перекрестка». В данных регионах происходит ускоренное формирование новых геостратегических блоков, причем, самых «сенсационных» (например, Иран – Ирак – Сирия – Греция – Армения, возможно, и Египет с Саудовской Аравией). При этом остается невыясненным – создается ли новый «Багдадский пакт», «Большая континентально-европейско-ближневосточная диагональ» или это часть стратегии «Север – Юг». То есть, непонятно против кого направлены эти геостратегические «связки» — против Запада или Востока.
 
В последнее время в аналитических политических публикациях много внимания обращается на то, что вследствие реализации различных коммуникационных проектов на Южном Кавказе Армения оказывается в транспортном и политическом тупике. Имеются в виду энергетические коммуникации, прежде всего, Баку – Тбилиси – Джейхан, проект Север – Юг (Иран – Азербайджан – Россия), турецко-грузинские проекты и т.д. В частности, в статье несомненно талантливого автора Самвела Мартиросяна утверждается, что сооружение железной дороги Карс – Ахалкалаки или Батуми – Ризе, а также – Казвин – Рей – Астара организация автомобильного и железнодорожного сообщения между Нахиджеваном и Азербайджаном через территорию Ирана приведет к изоляции и тупику Армению. Оставив в покое столь эмоциональную оценку, как понятие «тупик», рассмотрим, насколько неблагоприятны для Армении реализуемые и планируемые коммуникационные проекты.
 
Необходимо заметить, что большинство из рассматриваемых проектов никак не связаны с политическими проблемами, так как Армения занимает невыгодное географическое положение, и было бы странным осуществление маршрутных «крюков» во имя удобств для нее. Коммуникации осуществляются таким образом, как это диктует экономическая целесообразность. И даже если проекты излишне политизируются заинтересованными правительствами, то, рано или поздно, экономические факторы диктуют особенности, маршруты и замыслы коммуникационного сообщения. Классическим примером тому явился проект Баку – Тбилиси – Джейхан, который никак не вяжется с экономическими условиями и, конечно же, нуждается в политической поддержке.
 
Утверждается, что создание коммуникационного коридора Север – Юг с участием Ирана – Азербайджана – России обуславливает изоляцию и обход Армении. Но как Армения могла бы участвовать в этом проекте, если она расположена в 300 – 400 км от соответствующих маршрутов. Вместе с тем, создание данного транспортного направления, создание надежного сообщения между Нахиджеваном и Азербайджаном через Иран и сооружение железной дороги между Грузией и Турцией, приводит к следующим результатам:

1. Повышается безопасность и обеспечивается многовекторность транспортной системы, тем самым прямо и косвенно снижаются претензии к сторонам конфликтов в целом;

2. Западное сообщество во многом утрачивает «основания» для предъявления демагогических требований Армении относительно разблокирования коммуникаций, в том числе с Нахиджеваном, включая Мегринский клин;

3. Ситуация в турецко-армянских отношениях не будет выглядеть столь драматично;

4. Карабахская проблема утратит так называемую транспортную составляющую, которая беспредметно и тенденциозно используется США и Европейским союзом.

За последние годы на Южном Кавказе сложилось весьма абсурдное и, в определенной мере, рабско-сервисное транзитное мышление. Особенно это относится к общественности в Грузии, а также в Азербайджане. Данным двум народам внушается, что выполнение транзитной функции является подлинным счастьем для них, и на основе этих проектов можно построить экономическое благополучие Грузии и Азербайджана. Конечно же, доходы от транзита могли бы стать важным фактором экономического развития, но отнюдь не эффективного развития. Важно то, чтобы данные коммуникации стали объектами по отношению к субъектам – государствам, а не наоборот. (Панама – это, прежде всего, — Панамский канал.) В создавшейся ситуации было бы более обоснованно говорить не о «тупике» для Армении, а о том, что, находясь не в очень благоприятных условиях, Армения демонстрирует пример успешного экономического развития. Причем, это развитие носит диверсификационный характер, развиваются многие отрасли промышленности. По темпам экономического развития Армения опережает все страны СНГ. Армения, при весьма неудовлетворительном макроуправлении, предложила оригинальную модель экономического развития. Усилий в сфере управления и заинтересованности властей было бы достаточно для нового скачка в развитии и создании ряда отраслей, способных конкурировать на внешних рынках. Несмотря на 16% спад экономики в 2009 году, в этом убедились международные экономические организации, правительства США и ведущих европейских государств.
 
Армения заинтересована не в транзите, который, в сущности, не играет существенной роли в развитии ни одного государства, а в устойчивом функционировании коммуникаций Грузии и Ирана. В результате, не нефтяная и «тупиковая» Армения успешно развивает отношения одновременно с Россией, Ираном и США. Назвать эти отношения стратегическими нельзя, но что-то обязывающее и заинтересованное в этом есть. Совершенно ясно то, что Армения – единственное государство в регионе Южного Кавказа, которое может выполнять функции стратегического партнера. Причем, безотносительно к кому. Просто-напросто, функцию стратегического партнера. Более того, «стратегическая комедийность» заключается в том, что и Нагорно-Карабахская Республика также способна выполнять функцию стратегического партнера.  Перевод: Гамлет Матевосян

Оригинал публикации: Иравунк de facto

Газовое дыхание океана. Впервые обнародованы оценочные данные исследований Сибирского отделения РАН относительно объема нефтегазоносности Мирового океана

Опубликовано от wpmrРубрики:Без рубрики

В Институте океанологии РАН состоялась научно-практическая сессия по Программе фундаментальных исследований президиума РАН «Фундаментальные проблемы океанологии: физика, геология, биология, экология» под председательством академика Роберта Нигматулина. Были обсуждены десять докладов по самым актуальным проблемам океанологии. Академик Алексей Канторович впервые обнародовал оценочные данные исследований Сибирского отделения РАН относительно объема нефтегазоносности Мирового океана:

Тихий океан – 10 млрд. тонн нефти и около 25 трлн. куб. м газа;

Атлантический океан – 35 млрд. тонн нефти и 65 трлн. куб. м газа;

Индийский океан – 40 млрд. тонн нефти и 70 трлн. куб. м газа;

Северный Ледовитый океан – 90 млрд. тонн нефти и около 250 трлн. куб. м.

Все эти цифры весьма внушительные, и, что немаловажно, – 50% океанской нефти и почти 70% газа находятся именно в Арктике. По словам академика Канторовича, эти данные являются минимально оценочными и не включают огромные запасы газогидратов на просторах Мирового океана.  Юлдуз Халиуллин

Источник: Независимая

«Независимая газета»: Молдавско-румынское энергообъединение

Опубликовано от wpmrРубрики:Без рубрики

 Молдавия договорилась с Румынией объединить газовые трубы и электролинии. Практически две страны создают единые газо- и электротранспортные системы. По словам молдавского премьер-министра Владимира Филата, цель такой интеграции – укрепление энергетической безопасности и уход Молдавии от односторонней зависимости от одного – российского поставщика энергоресурсов. Но кишиневские эксперты считают этот межгосударственный проект больше политическим, чем экономическим.

Если говорить о возможном объединении «двух Румыний» (бухарестские политики называют Молдавию второй Румынией) как о проекте, то энергетическая инициатива, которая позволит закольцевать электрические системы и газопроводы стран-соседок, – начало его реализации.

Первый шаг к созданию Унии, именуемой в Бухаресте и Кишиневе Великой Румынией. Этот шаг стал возможен, благодаря новым, прорумынски настроенным властям Молдавии.

В Кишиневе многие эксперты расценивают энергетические инициативы как начало интеграции Молдавии в Румынию, а также ориентированность действующих властей республики на Европейский союз . Однако большая часть населения, если верить соцопросам, хотела бы сохранить собственное, молдавское, государство и при этом развивать отношения с Россией. Но часть общества традиционно ориентирована на Румынию, и она сегодня представлена новой властью.

Между тем не все считают проект политическим, объясняя его стремлениями Молдавии интегрироваться в единую европейскую энергетическую систему.

Например, Молдавская ГРЭС, расположенная на территории Приднестровья, остается энергетическим островком, который экспортирует электроэнергию через Молдавию в Румынию. Собственником Молдавской ГРЭС является российская компания «Интер РАО ЕС».

Что касается газовой части проекта, то здесь не так все просто. По существующим правилам Молдавия, как и Румыния, не может перенаправить потоки российского газа, который идет по трубам обеих стран, по собственному желанию. Так что о прокачке газа по общему для обеих стран участку трубопровода «в обе стороны» не может быть и речи.

По материалам: «Независимая газета» и «Нефть России»

Казахстанская нефть обходит Россию. Нефтяной терминал в Батуми сегодня принадлежит Казахстану.

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

Вчера завершился четырехдневный визит турецкого президента Абдуллы Гюля в Казахстан, в ходе которого он сделал заманчивое предложение Нурсултану Назарбаеву: поставлять казахстанскую нефть на мировой рынок по турецкому трубопроводу Самсун–Джейхан. Это предложение, по мнению экспертов, вписывается в канву казахстанской стратегии многовекторности маршрутов и уменьшает зависимость Казахстана от транзита через Россию.

Выступая перед депутатами казахстанского парламента, президент Турации Абдулла Гюль сказал: «Наше энергетическое сотрудничество приобретет новое измерение с направлением казахстанской нефти по нефтепроводу Самсун–Джейхан, над которым сейчас ведутся работы».

Как известно, у Казахстана давно сформулирована энергетическая политика, которая направлена на диверсификацию экспортных маршрутов. Казахстан поставляет свою нефть на Восток по нефтепроводу Атасу–Алашанькоу в Китай и на Запад – через территорию России по системе Каспийского трубопроводного консорциума (КТК). В обход России Казахстан поставлял свою нефть на мировой рынок по нефтепроводу Баку–Тбилиси–Джейхан (БТД) и по железной дороге через порты Батуми, где нефтяной терминал принадлежит казахстанской национальной компании «КазМунайгаз», и Кулеви, принадлежащий Государственной нефтяной компании Азербайджанской Республики (ГНКАР). Однако все эти маршруты проходят через пролив Босфор, у которого ограничена пропускная способность. А Казахстан заявил, что будет наращивать экспорт нефти. Поэтому предложение турецкого лидера Абдуллы Гюля поставлять казахстанскую нефть по нефтепроводу Самсун–Джейхан пришлось кстати.

Строящийся нефтепровод Самсун–Джейхан проходит с севера на юг Турции в обход проливов Босфор и Дарданеллы. Проект предназначен для поставки нефти с Черноморского бассейна на европейские рынки. Пропускная способность 555-километровой магистрали достигнет 1,5 млн. баррелей в сутки.

Однако проблема в том, что Астана в начале года была вынуждена остановить прокачку нефти по БТД из-за того, что Азербайджан поднял пошлины на транзит казахстанской нефти. В Баку хотели, чтобы казахстанская нефть шла только через азербайджанский порт Кулеви на Черном море. «Это обычные торговые войны между конкурентами. Но договариваться придется, поскольку Казахстан заявил, что будет поэтапно выходить на экспорт большой нефти. Для этого он намерен закупать и строить новые танкеры грузоподъемностью под 60 тысяч тонн нефти», – сказал «НГ» аналитик консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин. По его мнению, турецкое предложение скорее всего примут в Астане.

«Казахстану турецкий маршрут нужен. Но трубопровод Самсун–Джейхан заработает лишь тогда, когда будет достаточно гарантий заполнения этой трубы проектируемой мощностью 50–70 миллионов тонн нефти в год. Впрочем, Казахстан планирует увеличить добычу нефти в Каспийском море на месторождении Кашаган и на сопредельных месторождениях. Кроме того, планируется увеличение добычи на месторождении Тенгиз. Поэтому есть смысл подумать над тем, чтобы транспортировать нефть по обходному маршруту», – считает Михаил Крутихин.

Об этом пишет «Независимая газета», как передает www.centrasia.ru и «Нефть России».

Газовая ось Россия-Туркменистан-Иран-Ирак будет играть вскоре ведущую роль в мире

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Ирак Iraq, Персоналии, Политика

Отвечая на вопрос обозревателя Oilru.com о том, насколько важны для российской энергетической дипломатии такие страны, как Иран и Ирак, председатель правления “СоюзНефтеГаза” Юрий Шафраник заявил, что газовая ось Россия-Туркменистан-Иран-Ирак будет играть вскоре ведущую роль в мире, поскольку на эти страны приходится 50% разведанных запасов газа. В частности, на такие страны, как Ирак и Иран приходится по 20% мировых запасов нефти и газа соответственно.

Юрий Шафранник, возглавляющий также совет делового сотрудничества “Россия-Ирак” и близко знакомый с тамошним положением дел, полагает, что работать в этой стране как добывающим компаниям, так и представителям российского государства надо крайне взвешено и подавать о ситуации очень адекватную и проверенную информацию. До сих пор, кстати, в Ираке не решен вопрос о новой правительственной коалиции, поскольку ни одна из политических сил не набрала достаточного количества голосов для формирования правительства.

Юрий Шафранник также отметил, что в свете разногласий между правительствами в Багдаде и Курдистане необходимо сделать так, чтобы российские компании работали в обеих частях страны. Сегодня в Курдистане гораздо лучше обстоят дела с безопасностью, нежели в арабской части Ирака, однако оттуда затруднен вывоз продукции. Кроме того, излишняя активность в Курдистане может вызвать негативное отношения властей Ирака.

В целом, по мнению Юрия Шафранника, российские компании очень мало занимаются внешней газодобычей. Большинство из них (кроме, может быть, «ЛУКОЙЛа» и “Роснефти”) демонстрируют недостато высокий профессионализм. «В отличие, кстати, от советских времен, когда наши компании не только добывали нефть и газ, но реализовывали проекты в гуманитарной и инфраструктурной областях», — подчеркнул эксперт.

Источник: «Нефть России»