Американо-иранское сближение вызовет величайшее потрясение в политике обеих сторон. Но если когда-либо существовала необходимость в достижении секретных договоренностей, то она, несомненно, актуальна сегодня. Америке нужно найти выход из тупика, в котором она оказалась, а Ирану важно избежать подлинной конфронтации с Соединенными Штатами.
Данная статья основана на главе из книги «Следующее десятилетие», она выходит по-русски в серии «Библиотека “КоммерсантЪ”» издательства «Эксмо», которое любезно предоставило нам этот материал. Публикуется в журнальной редакции.
Огромный регион, простирающийся от восточного побережья Средиземного моря до Гиндукуша (за исключением особой зоны, где господствует Израиль), по-прежнему создает колоссальные трудности для политики США. Здесь у американцев три основных интереса: поддержание регионального баланса сил, обеспечение бесперебойных поставок нефти и разгром исламистских групп, которые угрожают Америке. Всякий ход Соединенных Штатов, преследующий любую из указанных целей, должен предприниматься при учете двух других, что существенно усложняет достижение каждой из них.
Поддержание регионального расклада сил усугубляется тем, что в этом регионе существуют три противоборствующие пары: арабы и израильтяне, индийцы и пакистанцы, иракцы и иранцы. Силовое соотношение в этих парах соперников нарушено, а самый важный баланс – между иранцами и иракцами – совершенно уничтожен в результате развала иракского государства и иракской армии, ставшего следствием американского вторжения 2003 года. Также далек от совершенства «дуэт» Дели и Исламабада, поскольку война в Афганистане продолжает дестабилизировать Пакистан.
Баланс Индии и Пакистана
Афганистан – крайне сложная зона боевых действий, где американские войска преследуют две взаимоисключающие (по крайней мере, в том виде, в каком они официально заявлены) цели. Первая из них – предотвратить использование этой отсталой территории «Аль-Каидой» в качестве оперативной базы. Вторая – создать в Афганистане стабильное демократическое правительство. Но попытки лишить террористов в этой стране убежища ни к чему не привели, поскольку группировки, следующие принципам «Аль-Каиды» (собственно, в том виде, в каком она сложилась вокруг Усамы бен Ладена, ее более не существует), могут появиться где угодно, от Йемена до Кливленда. И это особенно важный фактор в условиях, когда попытки разгромить «Аль-Каиду» требуют дестабилизации страны, управления зарождающейся афганской армией и состоящей из афганцев полицией, а также постоянного вмешательства в местную политику. Если где-то приходится выполнять подобную силовую роль, успешная стабилизация ситуации там невозможна.
Распутывание клубка противоречий начинается с признания того факта, что США абсолютно все равно, какая форма правления возникнет в Афганистане, а также с констатации, что президент не допускает мысли о том, будто борьба с терроризмом станет главной силой в формировании национальной стратегии.
Установлению баланса сил в следующем десятилетии в еще большей степени поможет признание того, что Афганистан и Пакистан образуют в действительности одну сущность. В обеих странах проживают разнородные этнические группы и племена, а политическая межгосударственная граница играет самую незначительную роль. В совокупности население двух стран превышает 200 млн человек, и США, военный контингент которых в регионе составляет приблизительно стотысячную армию, никогда не смогут напрямую диктовать там свою волю и устанавливать свои порядки.
Более того, главной стратегической проблемой является на самом деле не Афганистан, а Пакистан, и подлинное влияние на расстановку сил оказывает степень противостояния Пакистана и Индии, ядерных держав, относящихся друг к другу с маниакальной подозрительностью. Индия сильнее, но рельеф местности облегчает Пакистану оборону, хотя его внутренние районы более уязвимы для вторжения. Тем не менее, обе страны находятся в состоянии статичного противостояния, а это вполне устраивает Соединенные Штаты.
Очевидно, в следующем десятилетии можно ожидать еще более крупных конфликтов как следствия необходимости поддерживать столь сложный баланс сил. Пакистан будет проигрывать в противостоянии Индии по мере того, как ему придется уступать давлению США, требующих от Исламабада помощи в борьбе с «Аль-Каидой» и сотрудничества с американскими войсками в Афганистане. В результате Индия превращается в единственную державу, господствующую в регионе. Афганская война неизбежно перекинется на Пакистан, вызвав в этой стране внутренние конфликты, способные ослабить исламабадское правительство. Не имея серьезных противников, кроме китайцев, изолированных по другую сторону Гималаев, Индия получит все возможности использовать свои ресурсы для установления господства над акваторией Индийского океана. Велика вероятность, что для достижения этой цели она использует свой военно-морской флот. Триумф Дели уничтожит баланс сил, столь необходимый Вашингтону. Поэтому важность проблемы Индии в действительности намного превосходит значение борьбы с терроризмом и государственного строительства в Афганистане.
Вот почему в ближайшее десятилетие американская стратегия в этом регионе должна быть нацелена прежде всего на создание сильного и жизнеспособного Пакистана. Самым важным шагом в этом направлении станет ослабление давления на Исламабад в результате прекращения войны в Афганистане.
Усиление Пакистана поможет не только восстановить баланс с Индией, но и возродит его как модель госструктуры для афганцев и их собственного государства. Обе эти мусульманские страны буквально нашпигованы разношерстными, нередко враждующими между собой группировками, которые зачастую преследуют противоречивые интересы. Соединенным Штатам подчас нелегко справиться с ними. Однако Вашингтон мог бы проводить ту же стратегию, которую он избрал после падения СССР. В какой-то мере возможно восстановление в Афганистане естественного баланса, который существовал там до американского вторжения. Известный объем ресурсов мог бы быть направлен на содействие созданию сильной пакистанской армии, которая и будет поддерживать восстановленный баланс внутренних сил.
Скорее всего, джихадистские группы в Пакистане и Афганистане по-прежнему будут возникать, но это в равной мере вероятно и при продолжении американского военного вмешательства, и при выводе оттуда американских войск. Война никак не влияет на эту динамику. Возможно, пакистанские военные, стимулируемые поддержкой Вашингтона, смогут несколько успешнее вести борьбу с террористами, но в конечном счете это невозможно просчитать. И снова повторюсь: главной целью является поддержание равновесия сил Индии и Пакистана.
Президент США не сможет открыто декларировать свою стратегию в отношении Афганистана, Пакистана и Индии. Разумеется, нет способа создать видимость триумфа Соединенных Штатов, и война в Афганистане закончится, в общем, так же, как закончилась война во Вьетнаме – переговорами, которые позволят повстанцам (в данном случае талибам) восстановить контроль над страной. У нарастившей мощь пакистанской армии не будет потребности в том, чтобы сокрушить «Талибан»; она довольствуется установлением контроля над ним. Пакистан сохранится как государство, уравновешивающее Индию. Это позволит Америке сосредоточиться на других балансах сил в регионе.
Сделка с Ираном
Между Тегераном и Багдадом существовало равновесие сил, нарушенное в 2003 г., когда в результате американского вторжения были уничтожены армия и правительство Ирака. С тех пор главной силой сдерживания Ирана остается Америка, заявившая, впрочем, что намеревается уйти из Ирака. Учитывая состояние иракского правительства и вооруженных сил, вывод американских войск сделает Иран державой, господствующей в районе Персидского залива. Под угрозой окажется стратегия США, да и весь крайне сложный регион. Рассмотрим союзы, которые могут сложиться после ухода из Ирака.
Население Ирака составляет примерно 30 млн человек, а всего Аравийского полуострова – порядка 70 миллионов. Население Саудовской Аравии – около 27 млн человек, а Йемена – около трети совокупной численности населения Аравийского полуострова, и Йемен удален от уязвимых аравийских нефтепромыслов. Напротив, в одном Иране проживает 65 миллионов. В Турции насчитывается около 70 млн человек. В самом широком смысле эти цифры и то, как население может объединяться в те или иные союзы, определит будущую геополитическую реальность в районе Персидского залива. Население и богатство Саудовской Аравии, объединенные с населением Ирака, способен стать противовесом либо Ирану, либо Турции, но не обеим этим странам одновременно. Во время ирано-иракской войны 1980-х гг. именно поддержка со стороны Саудовской Аравии позволила Ираку добиваться успехов.
Хотя Турция – многонаселенная и весьма динамичная держава, мощь ее все еще ограничена, страна лишена возможности проецировать свое влияние на отдаленный от нее район Персидского залива. Возможно давление на Ирак и Иран с севера, дабы отвлечь внимание этих стран от Персидского залива, но Анкара не в состоянии осуществить прямое вмешательство и защитить аравийские нефтепромыслы. Более того, стабильность Ирака в его нынешнем виде в значительной степени зависит от Ирана. Установление в Багдаде проиранского режима невозможно, однако Тегерану вполне по силам дестабилизировать любое багдадское правительство.
Поскольку Ирак нейтрализован и лежит в развалинах, а его 30-миллионное население ведет междоусобную войну, Иран впервые за многие века избавился от внешней угрозы со стороны соседей. Ирано-турецкая граница проходит в горах, что практически не позволяет вести наступательные действия. На севере Иран защищен от России буферной зоной, в которую на северо-западе входят Армения, Азербайджан и Грузия, а на северо-востоке – Туркменистан. К востоку от Ирана лежат Афганистан и Пакистан, охваченные хаосом. Уйдя из Ирака, Соединенные Штаты избавят Иран от опасений по поводу непосредственной угрозы со стороны их войск. Тегеран, по меньшей мере в настоящий момент, находится в исключительном положении: защищенный от сухопутных вторжений, он обладает абсолютной свободой действий на юго-западе.
В отсутствии США Иран является господствующей военной державой в районе Персидского залива. После развала Ирака страны Аравийского полуострова уже не способны сопротивляться Ирану, даже если будут действовать согласованно. Следует иметь в виду, что ядерное оружие к этой реальности отношения не имеет, Тегеран будет господствовать в Персидском заливе и без него. Удар, нанесенный исключительно по ядерным объектам Ирана, может привести к крайне нежелательным последствиям и заставить его прибегнуть к весьма неприятным для соседей и Америки ответным мерам. Будучи спровоцирован, Тегеран способен помешать установлению любого правительства в Багдаде, создать в Ираке хаос, даже если там будут находиться американские войска, которые попадут в ловушку нового витка внутренней войны, располагая меньшим числом военнослужащих, чем раньше.
Крайней формой ответа на удар по ядерным объектам Ирана станет попытка блокировать узкий Ормузский пролив, через который проходит около 45% мировых перевозок нефти морским путем. У Тегерана есть противокорабельные ракеты и, что еще важнее, мины. Если Иран минирует пролив, а Соединенные Штаты не смогут достаточно надежно разминировать этот морской узел, линия поставок окажется перекрытой, что вызовет резкое повышение цен на нефть и сорвет выздоровление мировой экономики.
Любой отдельный удар по ядерным объектам (а такой удар мог бы совершить собственными силами Израиль) обречен на неудачу и сделает Иран еще более опасным, чем когда-либо в прошлом. Поэтому необходимо нанесение одновременного удара по иранским ВМС и использование военной мощи для ослабления его обычного военного потенциала. Для осуществления подобной операции потребуется несколько месяцев (если под прицелом окажется иранская армия), а эффективность удара (как и любых боевых действий) все равно останется неопределенной.
Для достижения стратегических целей в этом регионе США должны найти способ уравновесить мощь Ирана и сделать это без дальнейшего развертывания вооруженных сил. Масштабное использование ВВС – нежелательная перспектива. Иран не допустит восстановления Ирака в качестве собственного противовеса. Соединенным Штатам остается только уйти из Ирака, чтобы заняться обеспечением своих интересов в других районах мира. Но при выводе войск придется провести радикальное переосмысление американской внешней политики.
Оптимальным в следующем десятилетии мог бы явиться шаг, представляющийся сегодня невероятным. Так в свое время поступили и Франклин Рузвельт, и Ричард Никсон. Пытаясь найти выход из немыслимых стратегических ситуаций, каждый из них сблизился с державой, к которой прежде относился как к источнику стратегических и моральных угроз. Рузвельт заключил союз со сталинской Россией, а Никсон – с маоистским Китаем. Каждая из этих держав блокировала третью, считавшуюся более опасной. В обоих случаях у США имелись острые идеологические разногласия с новыми союзниками, которых многие обвиняли в крайностях и предельной негибкости. Тем не менее, когда Соединенные Штаты сталкивались с неприемлемыми альтернативами, стратегические интересы брали верх над моралью. Для Рузвельта альтернативой была победа Германии во Второй мировой войне, для Никсона – использование Советским Союзом слабости Америки после войны во Вьетнаме для изменения мирового баланса сил.
Условия, сложившиеся в регионе сегодня, ставят США в аналогичную позицию по отношению к Ирану. Вашингтон и Тегеран презирают друг друга. Ни Америка, ни Иран не могут рассчитывать на легкую победу. Однако кое в чем их интересы совпадают. Проще говоря, ради достижения стратегических целей американскому президенту необходимо установить контакты с Ираном. И сделать это в момент, когда Соединенные Штаты должны сократить свое военное присутствие в районе Персидского залива.
Главная причина, по которой Тегеран будет готов пойти на примирение, состоит в том, что иранское руководство считает США опасной и непредсказуемой державой. Действительно, менее чем за десятилетие Иран оказался в тисках американских войск, окружавших его с востока и запада. Главным стратегическим интересом Тегерана является сохранение режима, а стало быть, уклонение от сокрушительного американского вмешательства и предоставление гарантий, что Ирак никогда вновь не станет угрозой. Тем временем шиитскому Ирану необходимо наращивать свой авторитет в исламском мире, где он соперничает с суннитами.
Пытаясь представить себе вероятность сближения Соединенных Штатов и Ирана, стоит обратить внимание на совпадение целей этих стран. США ведут войну лишь с определенной категорией суннитов, как раз той, которая также враждебна и шиитскому Ирану. Иран не хочет, чтобы на его восточных и западных границах находились американские войска (но ведь, в сущности, этого не хотят и в Вашингтоне). Точно так же, как Соединенные Штаты заинтересованы в беспрепятственных поставках нефти через Ормузский пролив, Ирану выгодно получать прибыль от этих поставок, а не прерывать их. Наконец, в Тегеране понимают, что только от Вашингтона исходит наибольшая опасность: надо лишь решить проблему Америки – и выживание иранского режима будет гарантировано. Соединенные Штаты осознают (или должны осознавать), что восстановление Ирака как противовеса Ирану, некогда считавшееся «Планом А», в краткосрочной перспективе невозможно. Если американцев не устраивает долгосрочное присутствие крупного воинского контингента в Ираке (а их оно явно не устраивает), очевидное решение американских проблем в регионе заключается в договоренности с Ираном.
Главной угрозой, которая может возникнуть в результате стратегии примирения с Тегераном, является возможность того, что он попытается оккупировать нефтедобывающие страны Персидского залива. Учитывая слабость системы снабжения иранской армии, можно сказать, что такая операция для нее не из легких. К тому же агрессия вызовет молниеносное вмешательство американцев, поэтому она бессмысленна и обречена на провал. США нет нужды блокировать косвенное влияние Тегерана на соседей, он и без того уже является господствующей в регионе державой. Статус Ирана многоаспектен: это и финансовое участие в региональных проектах, и способность воздействовать на квоты ОПЕК, и определенное проникновение во внутреннюю политику арабских стран. Проявляя лишь малую сдержанность, он способен приобрести безусловное господство и снова вывести свою нефть на рынок после длительного эмбарго. Иранцы еще смогут увидеть, как в их страну вернутся иностранные инвестиции.
Таким образом, даже если сближение с Ираном состоится, параметры его господства в регионе должны быть четко очерчены: сфера влияния Тегерана находится в зависимости от того, как будут складываться отношения с США при их сближении, что означает соблюдение ограничений, нарушение которых вызовет прямую оккупацию Америкой. Со временем рост мощи Ирана в рамках таких ясных договоренностей принесет выгоды и Вашингтону. Подобно соглашениям со Сталиным и Мао Цзэдуном, американо-иранский союз непригляден, но необходим, вдобавок он будет временным.
Больше всего от этого союза пострадают, конечно, сунниты Аравийского полуострова, в том числе и Саудовская династия. Без Ирака они не способны защитить себя, а поскольку ни одна держава не контролирует весь регион и его нефтепромыслы, у Соединенных Штатов нет долгосрочной заинтересованности в экономическом и политическом благополучии Саудовской Аравии. Таким образом, американо-иранское сближение приведет к переформатированию исторических отношений Вашингтона с Эр-Риядом и правящей там династией. Саудовской Аравии необходимо начать рассматривать Америку как гарантию своих интересов и добиться какого-то политического урегулирования с Ираном. Геополитическая динамика Персидского залива изменится для всех.
Угроза возникнет и для Израиля, хотя ее проявления не будут столь открытыми, как для Саудовской Аравии и других монархий Персидского залива. Со временем антиизраильские выступления иранского руководства приобрели предельно острые черты, что, однако, не выражается в открытых действиях. Иран ведет осторожную игру на выжидание, прикрывая свое бездействие риторикой. В конце концов, американское решение готовит для израильтян ловушку. Неядерные силы Израиля недостаточны для ведения обширной воздушной кампании, необходимой для уничтожения иранской ядерной программы. Разумеется, Тель-Авиву не хватает военной мощи, чтобы определять геополитические союзы в Персидском заливе. Более того, Иран, грезящий о господстве в регионе и безопасности своих западных границ, вполне может пойти на примирение. По сравнению с такими возможностями Израиль становится мелким, отдаленным вопросом символического порядка.
До сегодняшнего дня у израильтян все еще был выбор: они могли нанести удар по Ирану самостоятельно, в надежде, что это вызовет ответные действия Тегерана в Ормузском проливе. Такой сценарий предусматривал бы вовлечение в конфликт Америки. Но если США и Иран достигнут взаимопонимания, у Тель-Авива не будет прежнего влияния на американскую политику. Удар, нанесенный Израилем, может вызвать совершенно нежелательную реакцию Вашингтона, а не эффект домино, на который мог некогда рассчитывать Израиль.
Примирение с непримиримым
Американо-иранское сближение вызовет величайшее потрясение в политике обеих сторон. Во время Второй мировой войны советско-американское соглашение глубоко шокировало американцев. Сближение Никсона и Мао Цзэдуна, считавшееся в то время совершенно невероятным, потрясло всех, однако когда оно стало фактом, то начало казаться вполне рациональным, даже удобным.
Когда Рузвельт заключил союз со Сталиным, он подвергся резкой критике справа. Наиболее крайние представители правого крыла считали Рузвельта социалистом, благосклонно относящимся к СССР. Никсону, критиковавшему коммунизм справа, было легче. Президента Обаму ждет участь Рузвельта, но у него не будет никакого идеологического прикрытия и он не сможет сослаться на угрозу, которая могла бы идти в какое-либо сравнение с таким злом, какое представляла собой нацистская Германия.
Политическую позицию президента Обамы скорее усилил бы удар по иранским объектам с воздуха, нежели циничная сделка. Для президента Соединенных Штатов сближение с Ираном будет особенно трудным решением, поскольку в нем увидят слабость, а не хитроумие или непреклонность. Президенту Ирана Махмуду Ахмадинежаду будет легче примирить свой народ с таким поворотом событий. Но если предстоит выбор между ядерным Ираном, затяжной воздушной войной, долгосрочным и крайне нежелательным присутствием американских войск в Ираке, то такой «нечестивый» союз представляется вполне разумным.
Курс Никсона в отношении Китая показал, что серьезные внешнеполитические сдвиги могут происходить неожиданно. Нередко прорыву, вызванному изменившимися обстоятельствами или талантами переговорщиков, предшествуют долгие закулисные дебаты. Нынешнему президенту потребуется значительное политическое искусство, чтобы представить подобный альянс как необходимость в рамках войны с «Аль-Каидой». Для этого Обама должен продемонстрировать, что шиитский Иран враждебен не только американцам, но и суннитам. Президент столкнется с противодействием двух могущественных лобби – саудовского и израильского. Израиль будет раздражен, тогда как Саудовская Аравия окажется напуганной до смерти, что придаст еще большую цену самому маневру.
С недовольством Тель-Авива во многих отношениях легче справиться, хотя бы потому, что израильские военные и секретные службы издавна рассматривали иранцев как потенциальных союзников в борьбе с арабской угрозой, несмотря на поддержку Ираном «Хезболлы». Давление, которое Америка окажет на арабский мир, будет привлекательно для Израиля. И, напротив, еврейская община в Соединенных Штатах рассуждает не так изощренно и цинично, как в Израиле, и ее представители будут выступать с громкой критикой действий Вашингтона. Саудовская Аравия осудит США, еще большие трудности возникнут с саудовским лобби, которое пользуется поддержкой американских компаний, ведущих бизнес в королевстве.
Но в целом описанный выше поворот во внешней политике сулит много преимуществ. Во-первых, этот шаг, не создавая фундаментальных угроз интересам Израиля, продемонстрирует, что Израиль не контролирует Америку. Во-вторых, покажет непопулярной среди американского населения Саудовской Аравии (государства, привыкшего находить поддержку в Вашингтоне), что у Соединенных Штатов есть и другие варианты. При этом Эр-Рияду некуда обращаться, кроме как к США, и он будет цепляться за любые гарантии, которые ему предоставит Америка в связи с дрейфом к Ирану.
Памятуя о 30-летней вражде с Ираном, американская общественность будет возмущена. Президенту придется урезонивать американцев рассуждениями об общей сложности отношений между Израилем и Саудовской Аравией, а также о защите территории самих Соединенных Штатов от большей угрозы. Разумеется, президент будет использовать сближение США с Китаем в качестве примера успешного примирения с непримиримым.
В качестве прикрытия будет использована отчаянная, вынесенная на публику борьба иностранных лобби. Но, в конце концов, президент должен сохранить нравственные ориентиры, помня о том, что Иран не в большей степени друг Америки, чем в свое время Сталин или Мао Цзэдун.
Если когда-либо существовала необходимость в достижении секретных договоренностей, то она, несомненно, актуальна для нынешних американо-иранских отношений, причем большая их часть останется необнародованной. Ни иранское руководство, ни руководство Соединенных Штатов не захотят нести внутриполитические издержки, сопряженные со ставшими достоянием общественности встречами и рукопожатиями. Но в конечном итоге Америке необходимо найти выход из тупика, в котором они оказались, а Ирану — избежать подлинной конфронтации с США.
В сущности, Иран обороняется. Он недостаточно силен ни для того, чтобы стать опорой американской политики в регионе, ни для того, чтобы превратиться в долгосрочную проблему. Иранское население сосредоточено в горных районах, лежащих вдоль внешних границ, тогда как значительная часть центра населена минимально. При определенных условиях (например, таких, какие предоставляются в настоящий момент) Иран сможет проецировать свою мощь, но в долговременной перспективе либо окажется жертвой внешних сил, либо останется в изоляции.
Союз с Соединенными Штатами временно предоставит Ирану возможность взять верх в отношениях с арабами, но через несколько лет Вашингтону придется восстановить баланс сил на Ближнем и Среднем Востоке. Пакистан не может распространить свое влияние на запад. Израиль слишком мал и отдален, чтобы уравновесить Иран. Аравийский полуостров слишком раздроблен, а Вашингтон, поощряя наращивание военной мощи стран полуострова, проводит явно двуличную политику, так как эти государства никогда не смогут стать реальным противовесом Ирану. Более реалистичной альтернативой является поощрение России к усилению ее влияния на границах с Ираном. Такое развитие событий произойдет в любом случае, но это вызовет серьезные проблемы в других районах мира.
Турецкий противовесЕдинственная страна, способная быть противовесом Ирану, – Турция, которая независимо от того, что будут предпринимать Соединенные Штаты, достигнет в течение 10 лет статуса региональной державы, а в долгосрочной перспективе, возможно, и господствующей в регионе. Экономика Турции – 17-я в мире и крупнейшая на Среднем Востоке. Турецкая армия – самая сильная в регионе и (если не считать России и, возможно, Великобритании) сильнейшая армия Европы. Как и большинство исламских стран, Турцию в настоящее время раздирает конфликт между сторонниками светского развития и исламистами. Но их борьба протекает в гораздо более сдержанных формах, чем у других.
Господство Ирана над Аравийским полуостровом не соответствует интересам Турции. Анкара нуждается в нефтяных богатствах региона, которые позволят ей снизить зависимость от поставок российской нефти. К тому же не в ее интересах, чтобы Иран стал могущественнее, чем она сама. В Турции, в отличие от Ирана, проживает множество курдов, которые считают юго-запад страны своей родиной. Тегеран может воспользоваться этим обстоятельством. Региональные и мировые державы находят в курдах опору для давления на Ирак, Турцию и Иран или для дестабилизации обстановки в этих странах. Курдскую карту разыгрывают давно, что представляет постоянную угрозу для указанных государств.
В следующем десятилетии Тегерану придется отвлекать значительные ресурсы на противодействие Турции. Тем временем арабский мир будет искать защитника от шиитского Ирана, и, несмотря на тяжелые воспоминания арабов о турецком иге в эпоху Османской империи, суннитская Турция – наилучший кандидат на эту роль.
США в течение следующего десятилетия должны гарантировать, что Анкара не будет враждебна американским интересам, и что Иран и Турция не вступят в союз с целью господства и раздела арабского мира. Ведь чем сильнее в обеих странах страх перед Америкой, тем выше вероятность того, что такой союз состоится. В краткосрочной перспективе иранцев успокоит сближение с Соединенными Штатами, но от них вряд ли укроется тот факт, что оно преследует цели удобства, а не долговременной дружбы. Турция же открыта для более продолжительных отношений с Вашингтоном, но может представлять ценность также в других районах, в особенности на Балканах и на Кавказе, где она блокирует поползновения России.
Тегеран будет угрозой для Анкары до тех пор, пока США продолжат соблюдать основные условия соглашения с Ираном. Каковы бы ни были планы турок, им придется защищать себя. Делая это, они непременно станут предпринимать действия, направленные на подрыв иранского господства над Аравийским полуостровом, а также в Ираке, Сирии и Ливане. Поступая так, турки не только будут сдерживать Иран, но и облегчат доступ к находящимся к югу от Турции источникам сырья, потому что нуждаются в нефти и захотят получать от нее прибыль.
В долгосрочной перспективе Ирану не по силам сдерживать Турцию. В экономическом плане это гораздо более динамичная страна, способная благодаря этому содержать более совершенные в техническом отношении вооруженные силы. Еще более важный момент: если возможности Ирана ограничивает сама география региона, Турция имеет выходы на Кавказ, Балканы, в Центральную Азию и, наконец, к Средиземному морю и Северной Африке, что обеспечивает ее дополнительными возможностями и союзниками, в которых отказано Тегерану. В наступающем десятилетии мы увидим начало восхождения Турции к региональному господству. Она не станет ввязываться в конфликты и продолжит проводить осторожную внешнюю политику, свойственную ей в последнее время. При этом влияние Анкары на регион не будет определяющим. США должны рассматривать Турцию в долгосрочной перспективе и избегать давления, которое могло бы подорвать ее развитие.
* * *
В качестве решения сложных проблем Ближнего и Среднего Востока американский президент должен пойти на временную договоренность с Ираном, которая даст последнему то, чего он хочет, а Америке – возможность вывести войска из региона. Такие договоренности легли бы в основу отношений, построенных на враждебности обеих стран по отношению к суннитским фундаменталистам. Другими словами, нужно оставить Аравийский полуостров в сфере иранского влияния, но ограничить его прямой контроль над полуостровом, что, несомненно, поставит Саудовскую Аравию, в числе прочих, в крайне невыгодное положение.
Такая стратегия означает признание реальности, а именно могущества Ирана, и одновременно попытку повлиять на эту реальность. Независимо от результата, более отдаленным решением проблемы равновесия сил в регионе станет возвышение Анкары. Мощная Турция будет противовесом и Ирану, и Израилю, что стабилизирует Аравийский полуостров. Со временем Турция начнет реагировать на иранское преобладание и бросать ему вызов. За этим последует восстановление равновесия и стабилизация положения, что, правда, уже не в этом десятилетии, создаст новый региональный баланс сил.
Джордж Фридман – основатель и руководитель аналитической группы Stratfor.
Источник: Россия в глобальной политике
Комментарии