Это — шанс для Дамаска. Но это и его «дальний бой». Ближний бой Дамаск ведет не только с оппозицией, но и с соседней Турцией. Как сообщала на днях The Wall Street Journal, курдские лидеры в Сирии провели встречи с активистами местного курдского комитета, где рассматривался вопрос о провозглашении курдской автономии на территории Сирии. Но такое возможно, как полагает эксперт по курдам Международной кризисной группы Йуст Хильтерман, только в случае, «если режим Башара Асада в Сирии будет разрушен». Казалось бы, в такой ситуации Турция, которая сталкивается с аналогичной проблемой курдов в своих юго-восточных вилайетах, должна выступить с поддержкой Асада. Однако Анкара ведет в отношении Дамаска загадочную политику. Президент Абдулла Гюль и глава правительства Реджеп Тайип Эрдоган публично выразили свое недоверие к режиму Асада. А в Иране стали опасаться и того, что Турция может предпринять силовые акции против Сирии. В этой связи тегеранский влиятельный еженедельник «Собхэ садек» выступил с предупреждением, что в треугольнике Иран — Сирия — Турция Тегеран займет просирийскую позицию и «сделает все возможное для защиты своего единственного стратегического партнера в арабском мире». Тем не менее, как сообщает турецкая газета Sabah, Анкара, продолжает «наказывать режим Асада в одиночку». В турецких банках заморожены счета некоторых сирийских чиновников, включая и счет Башара Асада, который оценивается в сумму 450-500 миллионов долларов, блокирована работа компаний, работавших на сирийском направлении. В итоге, как сообщает министерство экономики Турции, из-за свертывания турецко-сирийских торгово-экономических связей Анкара теряет 1,1 миллиарда долларов.
В чем же дело и почему турецко-сирийская «любовь» так быстро переросла в «ненависть»? Первоначально Турция сфокусировалась на улучшениях взаимоотношений с Сирией. Начала она с переговоров с Израилем о возврате Голанских высот. И хотя посредничество Турции провалилось, Сирия и Израиль сошлись только в одном — остались довольны ролью Анкары и попросили ее удалиться. Как выясняется, Турция неслучайно стремилась сблизиться с Сирией. Дамаск имеет прямое влияние на внутреннюю ситуацию в Ливане, где действует проиранская партия «Хизбалла». Похоже, что через Сирию Турция пыталась внедриться в Ливан, принять активное участие в палестинском урегулировании, выйти на более активное сотрудничество с Ираном. Однако эту игру испортила «арабская весна».
Анкара не только поддержала свержение режимов в Египте, Тунисе и в Ливии, но и примкнула к натовской антиливийской вооруженной коалиции. По сходному сценарию — в конечном счете — она стала действовать и в отношении Сирии. «Ударять ножом друг друга в спину теперь принято в странах региона, — говорится в редакционной статье одной из иранских газет. — Таким способом ранее предали Палестину, Ливию, Ирак и Судан, так что предательство не должно вызывать удивления у правительства Сирии». Подобно тому, как римский полководец и государственный деятель Катон Старший, непримиримый враг Карфагена, заканчивал все свои речи — вне зависимости от их тематики — в сенате фразой: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен» (сeterum censeo Carthaginem esse delendam), так и лидеры Турции заявляют о необходимости устранения от власти Башара Асада.
Анкара квалифицирует «арабскую весну» в Северной Африке и на Ближнем Востоке как наступление «эпохи демократии». Тегеран же оценивает нынешние бурные события в регионе только как «исламское пробуждение». За этими двумя понятиями скрываются не только региональные амбиции этих стран, но и сам характер потрясений в этом регионе мира. Турция пытается позиционировать себя в качестве «демократического лидера» в исламском мире. Иран же выступает в роли лидера религиозного возрождения. Но в итоге, как констатирует турецкая газета Zaman, Анкара — неожиданно для себя — начала сталкиваться с новыми вызовами. «Иран является единственной страной региона, поддерживающей Сирию, — пишет газета. — Шииты составляют большинство населения в Ираке, влиятельны в Сирии, и свержение Башара аль-Асада с последующим приходом к власти суннитов беспокоит Иран, поскольку это разваливает его проект создания «шиитского полумесяца» — от Ливана, Ирака через Персидский залив до Средиземного моря».
Напомним, что тезис о «шиитском полумесяце» — Hilal als Schi’i — сформировал в 2004 году король Иордании Абдулла II. По мнению известного эксперта по Ближнему Востоку Джила Ярона, сейчас на Ближнем Востоке в первую фазу входит «битва титанов». С одной стороны, США и их союзники, с другой — Иран и его приверженцы, что находит свое отражение в каждом локальном конфликте. В Рамалле прозападная Палестинская автономия, финансируемая на средства ЕС и США, противостоит радикально-исламистскому движению ХАМАС в секторе Газа, выживающему только за счет финансовой подпитки из Ирана. В то же время в Ливане, Палестине, Ираке, в Египте Соединенные Штаты и Запад лишились всех прежних светских союзников. Если дело так пойдет и дальше, считает Ярон, то сложится парадоксальная ситуация: вместо «битвы демократии с тиранией» начнется «битва шиитов с суннитами», а шиитский полумесяц может стать круглым.
Это — в глобальном отношении. В тактике — пока интригующим выглядит формирующийся военный союз между Турцией и Ираном в борьбе с курдскими боевиками. Тут просматривается сразу несколько аспектов. С одной стороны, Турция пытается выступить в роли посредника между Ираном и западными странами по ядерной проблеме. В то же время она стремится к углублению своего энергетического партнерства с Ираном, особенно с учетом своих усилий в осуществлении газового проекта NABUCCO, поскольку одним из главных препятствий начала реализации этого проекта является поиск поставщиков. В то же время турецкая политика по отношению к Ирану непоследовательна и противоречива, резонирует с недавним решением разместить на своей территории направленный против Ирана американский радар. В свою очередь, Иран, соглашаясь на совместное военное участие в боевой операции против курдов в Северном Ираке, рассматривает это как попытку на «плечах» Турции еще более активно интегрироваться в ближневосточные процессы, выйти на прямой контакт с США и Израилем, довести ситуацию до того, чтобы Турция утеряла роль единственного исламского модернизатора на Ближнем Востоке. При этом, как отмечает исследователь Ольга Жигалина, Анкара и Тегеран для решения разных по направленности задач используют курдский фактор: с одной стороны, ведут силовую борьбу с курдской оппозицией в Турецком и Иранском Курдистане, с другой — предпринимают усилия для экономического и политического развития своих курдских ареалов.
Турки склонны рассматривать иракских курдов как своих стратегических партнеров. Это определяется их желанием использовать иракских курдов для ликвидации баз РПК в Кандильских горах, граничащих с Курдистанским регионом. Аналогично ведет себя и Иран. В свою очередь, иракские курды рассчитывают на поддержку Соединенных Штатов, сотрудничают с Израилем. Так формируется необычная геополитическая гремучая политическая смесь, которая рано или поздно взорвется, поражая какого-то одного или сразу всех главных «актеров» идущей на сцене Ближнего Востока необычной пьесы. Пока же очевидно следующее: битва на иракском плацдарме отвлекает Турцию от Сирии, в некоторой степени сковывает возможности внешних сил воздействовать на сирийский кризис. Как утверждают осведомленные эксперты, существует проект, согласно которому Сирия должна перестать существовать как единое государство: часть сирийской территории отойдет к Турции, Голанские высоты останутся у Израиля, в других частях расчленённой страны будут созданы курдское и, возможно, друзское государственные образования. Но есть и проект создания в восточной части Турции Курдской автономии, с последующем ее объединением с Иракским Курдистаном в единое государство. Так что исход сложной интриги, образовавшейся в треугольнике Сирия-Турция — Иран, еще не очевиден.
Источник: Станислав Тарасов ИА REGNUM
