Юрий ШАФРАНИК
Председатель Высшего горного совета, председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России.
Нынешний, так называемый, мировой кризис довольно ярко высветил главные экономические проблемы планетарного масштаба, причем не только текущие, но и грядущие. Он недвусмысленно намекнул нам, что выход из действительно острокризисной ситуации может быть осуществлен лишь на основе серьезных качественных сдвигов во многих сферах нашей жизнедеятельности. И если мы этого добьемся, то сможем решить и задачи инновационного обновления глобальной энергетики с учетом требований, которые предъявляются к ней мировым сообществом и, разумеется, Россией как его частью.
Генеральная репетиция кризиса
Здесь надо учитывать три принципиально важных момента.
Во-первых, новые отношения, которые складываются между странами-производителями, потребителями и транзитерами энергетических ресурсов; а в более широком смысле — это проблема развития мировой энергетической инфраструктуры, формирования и трансформации нефтегазового рынка в условиях финансового кризиса.
Во-вторых, это роль России в развитии мировой энергетической инфраструктуры.
В-третьих, это будущая — посткризисная -расстановка сил и игроков на мировом энергетическом рынке.
Кроме того, на мой взгляд, заслуживают определенного переосмысления некоторые понятия. Прежде всего — понятие «Глобальный экономический кризис», ежедневно культивируемое средствами массовой информации. На самом деле то, с чем мы столкнулись, — это еще не кризис, а генеральная репетиция экономического упадка, который ждет нас всех не в столь отдаленном будущем. Истинным кризисом в условиях современной цивилизации следует считать ситуацию, выход из которой требует революционного финансового и технологического обновления мировых экономических отношений, если хотите, обновления миропорядка. Ничего подобного завтра не предвидится, но «послезавтра» подобная ситуация станет неизбежной и естественной.
Поэтому происходящее сегодня я рассматриваю просто как закономерный спад в финансовой, экономической и, следовательно, производственной сфере. Спад, сменяющийся подъемом с определенной периодичностью. Но если мы опять будем лечить наши экономические недуги с помощью рецептов монетарной системы, с помощью «традиционных» финансовых технологий (только накачивая рынок деньгами), то ни о каком качественном обновлении рынка — в том числе энергетического — не может быть и речи.
Намеренно повторюсь: нам всем нужно серьезнее отнестись к тому, что нас ожидает впереди настоящий кризис, провозвестником которого является сегодняшнее состояние мировой экономики. Не менее важно расчетливо прогнозировать наше будущее на фоне финансовой, технологической, структурной и, вероятно, политической трансформации, связанной с обостряющимися проблемами мирового энергетического -в первую очередь нефтегазового-рынка.
Себестоимость добычи новых ресурсов является постоянно растущей величиной, а значит, эпоха «дешевой нефти» действительно закончилась.
Поскольку физическое истощение ресурсов нам не грозит, важно воспринимать мировой нефтегазовый рынок в связи именно с финансовыми проблемами, включая перспективную стоимость ресурсов.
Эпоха дешевой нефти закончилась
Другое понятие, над которым следует задуматься, — «Соотношение спроса и предложения». Точнее, задуматься надо над тем, как это соотношение будет развиваться… Весьма распространенным является мнение о наличии так называемой пиковой нефти, о том, что вскоре основные нефтегазовые ресурсы будут исчерпаны, и мир окажется на пороге всеобщего жесточайшего нефтегазового дефицита.
На мой взгляд, это в корне ошибочное мнение. Замечу, что в последние годы, даже десятилетия, объем разведанных запасов углеводородного сырья (особенно нефти и газа) рос быстрее темпов добычи. Физические запасы этого сырья на планете практически неисчерпаемы за счет «углубленного» освоения недр. Я уже не говорю о качественно новых видах нефтегазового сырья, таких, как тяжелая нефть, газогидраты или недавно открытая российскими специалистами матричная нефть, запасы которой на порядки превышают содержание кладовых обычной нефти.
Иное дело, что себестоимость добычи новых ресурсов является постоянно растущей величиной, а значит, эпоха «дешевой нефти» действительно кончилась. И эпоха сверхприбыльного нефтяного бизнеса, по моему мнению, тоже близка к завершению. Поэтому он, бизнес, настойчиво расширяет — и правильно делает — сферу своего применения, стремится более комплексно использовать сырье (и не только углеводородное), интегрируется с предприятиями машиностроения и компаниями, производящими другую продукцию (и сырьевую, и глубоко переработанную). Примером тому служат вертикально интегрированные нефтяные компании России, действующие в диапазоне не только «от скважины до бензоколонки», но и до производства новых нефтехимических продуктов.
Структуру ТЭБа определит изменение структуры экономики
Поскольку физическое истощение ресурсов нам не грозит, важно воспринимать мировой нефтегазовый рынок в связи именно с финансовыми проблемами, включая перспективную стоимость ресурсов. И здесь представляется необходимым высказать точку зрения на ожидаемые структуры мирового топливно-энергетического баланса (ТЭБ).
Как на взгляд Международного энергетического агентства и ряда других консалтинговых структур, так и по оценкам российского Института энергетической стратегии, тенденция на увеличение энергетического спроса будет усиливаться. И этот спрос на 50% обеспечит, все-таки, традиционное углеводородное сырье. Не потому, что другие источники энергии в этот период окажутся аутсайдерами (наоборот, они будут развиваться чрезвычайно интенсивно), но потому, что у этих-других- источников имеется совершенно иной потребитель.
Итак, растущий спрос на углеводороды способны обеспечить имеющиеся запасы этого сырья. Однако нам придется решать сложные проблемы извлечения ресурсов с более глубоких горизонтов или на новых площадках (количество последних, к сожалению, невелико: это Восточная Сибирь России, арктический шельф и давно задействованные нефтегазодобытчиками регионы — Ближний Восток, Канада, юг Латинской Америки, Африка и т.д.).
Как уже было сказано, в перспективном энергетическом балансе очевидны более высокие темпы развития нетопливных отраслей, включая атомную и возобновляемую энергетику. Однако, возвращаясь к уточнению понятий, хотел бы выступить против необоснованного использования словосочетания «альтернативная энергетика». Ведь никогда ни ветер, ни сила приливной волны, ни даже мощь атома не заменят углеводородное сырье, потому что у всех этих источников энергии разный потребитель.Да, экспансия нетопливной энергетики может идти опережающими темпами благодаря современным требованиям экологии, повышению энергетической безопасности (точнее, понижению энергетической зависимости) отдельных стран, благодаря изменению структуры экономики в пользу неиндустриального и, частично, постиндустриального развития. Имеется в виду и мелкомоторное производство, обеспечивающее бытовой комфорт, техническое оснащение малого бизнеса, фермерского хозяйства и т.д. Но было бы нелепо пытаться обеспечить энергетические потребности металлургического комбината с помощью ветряков, как и строить атомные электростанции ради процветания фермерства. Все зависит от особенностей структуры будущей экономики. Именно она определит адекватные себе источники энергии.
Подтверждается жизнеспособность и эффективность крупных нефтегазовых компаний. «Зачатки» этого продуктивного слияния уже наблюдаются и в России, когда нефтяные компании начинают заниматься газодобычей, а газовые — добычей нефти.
Нельзя жить только за счет освоения собственных топливно-энергетических ресурсов.
Будущий энергетический рынок
Не менее важно при этом усвоить очевидную истину: если до 2000 года состояние мирового энергетического рынка определялось диктатом производителя, поставщика энергоресурсов, то в XXI веке (по крайней мере, в первой его половине) «диктатором» в определении структуры спроса-предложения и цены будет потребитель.
Если эпоха «дешевой нефти» и сверхприбыли нефтяных компаний заканчивается, следовательно, мы находимся на пороге существенной трансформации всего нефтяного бизнеса.
С одной стороны, он становится более диверсифицированным в сфере добычи и переработки сырья, активнее вовлекает в свою орбиту различные сервисные компании, так или иначе связанные с добычей, переработкой и доставкой «черного золота». Кстати, все это относится и к традиционному газовому бизнесу. Его трансформация возможна уже к 30-м годам (или несколько позже).Подтверждается жизнеспособность и эффективность крупных нефтегазовых компаний.
«Зачатки» этого продуктивного слияния уже наблюдаются и в России, когда нефтяные компании начинают заниматься газодобычей, а газовые — добычей нефти (я говорю, прежде всего, о стратегии Газпрома). Будет меняться и сам ресурсно-энергетический рынок, уходя от привычного деления на нефтяной и газовый. Вдобавок он будет стремиться к универсализации, к предложению комплексного энергетического продукта.
С другой стороны, не исключена территориальная сегментация этого рынка, допустим, на североамериканский, европейский и азиатский, поскольку излишне протяженные транспортные маршруты (казалось бы, отвечающие тенденции экономической глобализации) снижают уро-вень собственной безопасности и ведут к удорожанию продукции. Поэтому поставки сырья целесообразно осуществлять из близлежащих регионов, как это делают Соединенные Штаты Америки, ориентируясь на Мексику и Канаду, а не на Ближний Восток. Европа, в свою очередь, ориентируется именно на Ближний Восток и Россию, а азиатские страны — на Центральную Азию, Ближний Восток, Австралию и других поставщиков из Тихоокеанского региона.
Пространственный аспект характерен усилением дифференциации между регионами-производителями и регионами-потребителями. Напомню, что 75-процентная доля Ближнего Востока в поставках нефти на мировой рынок будет активно использоваться странами Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь, Индией и Китаем. И газовый поток обернется преимущественно в эту сторону. Следовательно, очень значительно увеличится роль энерготранспортных коммуникаций.
В целом становится очевидным, что процессы глобализации и сегментации рынка нельзя считать несовместимо разнонаправленными. Скорее, их динамику можно назвать и параллельной, и встречной, и интегрированной. В этом обстоятельстве видится одна из главных основ успешного развития мирового энергетического рынка. Он будет единым и в тоже время исключительно разнообразным.
Цены нефтегазового рынка определяют финансовые структуры
Настало время признать, что нефтегазовый рынок все в меньшей степени является товарно-сырьевым и во все большей степени становится частью единого финансово-экономического рынка. Постоянная волатильность, резкие скачки цен на нефть показывают, что рынок сегодня находится целиком в руках финансовых структур.
Если до 2000 года динамику цен на нефть определяла ОПЕК как сообщество производителей и экспортеров продукта, то после 2000 года влияние этой организации на рынке резко падает. По всем нашим прогнозам, совпадающим с выводом Международного энергетического агентства и аналитиков самого картеля, доля физических поставок нефти из стран, входящих в ОПЕК, увеличится с нынешних 40 до 70%, но при этом участие ОПЕК в формировании структуры цен уменьшится. Почему?
Потому что конъюнктура цен в данном случае — это не только фактор спроса и предложения, но и фактор самой цены. А цена определяется не только разностью между спросом и предложением, но и переливом капитала из одного сегмента финансового рынка в другой (с валютного на фьючерсный и т.д.}.
Чтобы доказать реальность этой картины, в чем до последнего времени сомневались и сомневаются многие аналитики и эксперты, достаточно оценить особенности товарно-сырьевых сделок. Если к 1990 году их объем составлял 50% (и почти столько же составляли объемы контрактов, заключенных на финансовом рынке), то в 2000 году объем товарно-сырьевых сделок был в 4 раза ниже фьючерсных и прочих финансовых комбинаций. Наконец, в 2007 году «команда фьючерсов» победила «товарную команду» с 1000-кратным перевесом по объему сделок.
Этому, в значительной степени, способствовала тенденция постоянно растущего спроса на энергоносители со стороны экономик Китая и других развивающихся стран. Она провоцировала игроков финансового рынка вкладывать деньги — надежно и долгосрочно — в нефтяной фьючерсный рынок. Для этого было дано разрешение использовать свободные деньги богатых пенсионных фондов США, ряда крупных европейских фондов. Их не пугала текущая волатильность. И поскольку деньги — ресурс весьма динамичный по сравнению с движением товарного потока, количество фьючерсных сделок невероятно возросло. Именно этот перелив капитала создал ситуацию, когда цена на нефть зависит не от спроса и предложения, не от природных катаклизмов или от ведущейся подготовки к военным действиям (вспомним, например, события в Ираке и Венесуэле). Данные факторы, конечно, влияли на цену, но незначительно. А вот маржа от разницы между ценой и реальной стоимостью продукта, получаемая на фьючерсном рынке, заметно прибавила в весе. Если в начале 2000-х годов она составляла 30-40%, то в 2007-2008 годах достигла 75% благодаря, подчеркну, переливам свободного капитала.
Мировой финансовый кризис, обусловленный перепроизводством денег, естественно, вызвал переток капитала (не обеспеченного реальным товарным производством) из «фьючерсной зоны» в более устойчивые ниши — казначейские облигации, инвестиционно привлекательный бизнес и даже — на всякий случай — в кэш. Но сегодня, когда паника на финансовых рынках несколько поутихла, эти деньги (которые никуда не делись, а только приросли, причем их поток становится невообразимым и неконтролируемым — особенно с появлением электронных денег) снова идут на нефтяной фьючерсный рынок. Ведь спрос на нефть был, есть и будет. Конкретная экономическая ситуация в мире способна на него повлиять, но неспособна его отменить.
По нашим оценкам, уже к концу 2009 года цена может подняться до 100 долларов за баррель. Правда, и Международное энергетическое агентство ожидает всплеска цен, но, в отличие от нас, по причине дефицита инвестиций и, как следствие, снижения объемов добычи в странах-членах ОПЕК. То есть, опять делается попытка опереться на фундаментальный фактор спроса-предложения. Мы видим причину в другом — в том, что свободный капитал при смягчении кризисной ситуации, в первую очередь, возвращается на долгосрочные, надежные сырьевые рынки.
Тенденция на увеличение энергетического спроса будет усиливаться, И этот спрос на 50% обеспечит традиционное углеводородное сырье. Подтверждается жизнеспособность и эффективность крупных нефтегазовых компаний. Настало время признать, что нефтегазовый рынок все в меньшей степени является товарно-сырьевым и во все большей степени становится частью единого финансово-экономического рынка. Постоянная волатильность, резкие скачки цен на нефть показывают, что рынок сегодня находится целиком в руках финансовых структур.
Между Востоком и Западом
Какой, с учетом всего сказанного, представляется роль России?
Во-первых, обладая богатейшими топливно-энергетическими ресурсами, она останется их основным поставщиком в европейские страны. Кроме того, думая — как и все производители и потребители продукта — о пользе диверсифи-кационной стратегии, следует направить транспортные потоки энергоресурсов в Китай и, возможно, другие страны и регионы. Речь идет не только о трубе. При наличии солидных объемов сжиженного природного газа и достаточных танкерных мощностях это вполне реально.
Однако нельзя жить только за счет освоения собственных топливно-энергетических ресурсов и их сугубо физической поставки. Таким способом Россия как суверенное государство недолго протянет в условиях стремительно меняющегося мира, экономика которого жестко сориентирована на конечную продукцию, на высокую добавленную стоимость. Поэтому не менее важная роль России видится в качестве транспортного энергетического моста между Востоком и Западом. Охватывая огромную часть Евразийского континента и практически соседствуя с Южной Азией, Россия может стать прочным логистическим звеном между странами и регионами, насыщенными энергетическими ресурсами. Территориально я имею в виду и Ближний Восток, и Центральную Азию, равно как и Западную Сибирь, и шельф Северного Ледовитого океана. Все они составляют своего рода главную ресурсную базу континента, простирающуюся вдоль его «срединного хребта». Поэтому именно отсюда целесообразно направлять транспортные потоки как на запад — в Европу, так и на восток — в Азию и Тихоокеанский регион.
Россия с ее инициативами в формировании будущей мировой энергетической структуры и культуры, будет играть важнейшую роль в судьбе глобальной энергетики.
Освоение шельфа Северного Ледовитого океана представляется особо значимым и потому, что в России можно создать чрезвычайно перспективный транспортный узел для вывоза либо сжиженного природного газа, либо нефти и нефтепродуктов во многие регионы планеты,
Относительно Центральной Азии представляется, что нет необходимости затаскивать ее ресурсы на территорию России для последующей транспортировки в Китай и другие страны. А вот участие российских нефтяных компаний в освоении месторождений в других странах и, в первую очередь, в Центральной Азии для нас важно. Конечно, российские компании будут стремиться работать и в других регионах, включая, например, Северную Африку.Зачем нам это нужно? Чтобы через бизнес (но никак не политическими методами) влиять на возможно большее число маршрутов транспортировки энергоресурсов. И когда говорят, допустим, об участии российского Газпрома в освоении иранского месторождения Южный Парс с предполагаемой транспортировкой газа в Индию, разве кто-то рассчитывает гнать туда же газ с Ямала? Да, мы стараемся тесно сотрудничать со странами Ближнего Востока и Южной Азии, чтобы осваивать месторождения там, где более благоприятная инфраструктура для восточного и западного транзита углеводородов. Таков же подход и к работе в Центральной Азии, откуда нефть и газ поставляются в Европу.
Безусловно, хорошо, когда действует Каспийский трубопроводный консорциум и когда есть Прикаспийский трубопровод, идущий по территории России. Транспортный маршрут может быть любым, включая Nabucco или иные потоки. Важно, чтобы была обеспечена диверсификация транспортной зависимости между регионами-производителями и регионами-потребителями.
Россия видит себя в обоих этих качествах, поэтому стремится к интеграции с другими странами в освоении их ресурсов. Так она не только поддерживает свой нефтегазовый бизнес, но и реально содействует развитию мировой энергетической системы.
И последнее, о чем необходимо сказать. Россия в силу своего географического положения и ресурсного состояния не стремится примкнуть к какому-либо экономическому блоку — ОПЕК или к «газовой ОПЕК», блоку стран-потребителей или стран-транзитеров. Мы в равной степени открыты для сотрудничества как с членами ОЭСР и ЕС или ШОС, так и со всеми странами, входящими в другие экономические объединения типа БРИК, и выстраиваем отношения с ними только на деловой конструктивной основе.
Главное, в чем я абсолютно убежден: Россия с ее инициативами в формировании будущей мировой энергетической структуры и культуры, будет играть важнейшую роль в судьбе глобальной энергетики. Поэтому ее нельзя рассматривать как антипода или непримиримого оппонента потребителей или производителей энергоресурсов.
«Нефть России»: В 2010 году будет принято окончательное решение по финансированию и строительству газопровода NABUCCO. Как сообщает пресс-служба немецкая компания RWE, в настоящее время активно ведутся обсуждения между партнерами по проекту и финансовыми институтами, параллельно с подготовкой к экспертизе по оценке экологического и социального влияния проекта. В этом году члены консорциума NABUCCO должны принять окончательное решение по финансированию и строительству газопровода. Ожидается, что строительство начнется в 2011 году. Первые поставки газа из Каспия в Турцию и Европу должны начаться к 2014/2015 гг.
ИноСМИ: Вашингтон. Скептическое отношение к изменению климата становится господствующей тенденцией, и это вызывает обеспокоенность. Одна треть американцев считает, что глобального потепления нет, и это в три раза больше, чем было три года назад.
