Метка:Индия

Синьцзян — энергетические ворота Китая

Опубликовано 17.07.2009от wpmrРубрики:Политика

Геополитика: Волнения в Синьцзян-Уйгурском районе разразились спустя 15 лет после начала масштабной трансформации этого региона в геоэкономический трамплин для китайского прыжка в бывшие советские республики.

Волнения на крайнем Западе Китая – в Синьцзян-Уйгурском автономном районе разразились спустя 15 лет после начала масштабной трансформации этого региона в геоэкономический трамплин для китайского прыжка в бывшие советские республики Центральной Азии и регион Каспийского моря, оставшиеся бесхозными после распада СССР.
Этот огромный регион, в три раза превышающий Калифорнию и бывший до того известен лишь как место ядерных испытаний Китая в Лобноре, стал играть большую перспективную роль как место транзита среднеазиатских углеводородов. Одновременно повысилась и его собственная роль как важного поставщика энергетических и минеральных ресурсов в промышленно развитые восточные провинции Китая.
Центральное правительство традиционно поощряло миграцию китайцев-хань в этот регион, формально называющийся Синьцзян-Уйгурским автономным районом, и вместе с тем создавало экономические условия для переселения уйгуров, лишенных возможностей для развития на своей родине, в восточные провинции Китая.
Новые магистрали, проложенные в этом районе, позволяют не только резко увеличить товаропоток идущий из Синьцзяна в Центральную Азию, но и контролировать его со стороны правительства. Западный Синьцзян граничит с Таджикистаном, Киргизией, Казахстаном и двумя частями Кашмира, расположенными по обе стороны индо-пакистанской линии демаркации (часть Кашмира находится под китайским контролем). Остальные части Синьцзяна граничат с Россией, Монголией и Тибетским автономным районом Китая.
По данным Китайской Национальной Нефтяной Корпорации, газовые запасы Синьцзяна насчитывают 17,4 трлн. кубометров. Однако чрезвычайно сложный рельеф и экстремальная глубина залегания затрудняет разработку многих из них. В начале девяностых годов многие западные кампании платили очень высокие пошлины за право производить здесь геологоразведку, однако результаты их разочаровали.
Несмотря на это Синьцзян содержит одну седьмую часть нефтяных запасов Китая, здесь производится одна четверть китайского бензина, угольные запасы провинции составляют две пятых от всех угольных запасов Китая.
В 2005г. открылся Западно-Восточный газопровод (ЗВГП), длиной в 4000км, ведущий из бассейна Тарима в Шанхай. Газопровод призван уменьшить зависимость Китая от угля. В настоящее время КНР ищет пути замещения генераторных станций, работающих от сжигания угля, газовыми источниками. Несмотря на это, новые станции по сжиганию угля увеличиваются в геометрической прогрессии, т.к. этот вид топлива наиболее дешев, к тому же уровень газоснабжения оставляет желать лучшего.
В прошлом году прогнозы ожидали уровень спроса Китая в «голубом топливе» в 99 млрд. кубометров, в то время как ежегодная добыча газа в этой стране составляет 80 млрд. Газ в общем энергетическом балансе страны покрывает лишь 2,5%, в то время как в общемировом балансе такой показатель никак не меньше 25%. В то время как Индия отвергла проект IPI (газопровод Иран-Индия-Пакистан), Китай ищет пути подключения к данному проекту и транспортировки газа через Пакистан.
Мощность ЗВГП в настоящее время составляет 12 млрд. кубометров, предполагается довести ее до 17 млрд. Строительство второй ветки газопровода началось в начале 2008г. Ее протяженность составит 9000 км, и она продвинется по направлению к Ганьсу, с дальнейшим ответвлением к Гуанчжоу.
Объем прокачиваемого через вторую ветку газа будет составлять 30 млрд. кубов, а его наполнение будет составлять проектируемый газопровод Туркменистан-Китай. Существуют также планы строительства третьей и четвертой веток.
Все эти проекты связаны с анонсированной правительством КНР десять лет назад программой «Марша на Запад». Согласно этому плану руководство страны стремится дать ускоренное экономическое развитие не только Синьцзяну, но и Тибету, на территории высокогорного плато которого обнаружены большие запасы природных ископаемых. Причем локомотивом развития этих слаборазвитых китайских регионов должны выступить высокоразвитые восточные приморские районы. Эта программа рассчитывает дать толчок развитию страны на протяжении следующих нескольких десятилетий.
Программа «Марш на Запад» была органично увязана с кампанией ужесточения борьбы с политическими противниками, начатой в десятилетнюю годовщину событий в Тяньаньмэне, так что как уйгурские бунты, та к и их подавление не является новинкой для Синьцзяна и имеют давнюю предысторию.
Власти в Пекине хотят умерить недовольство уйгуров миграционной политикой. Конечно, она не имеет ничего общего с насильственным выселением чеченцев Сталиным в сороковых годах, но и естественным процессом переселения ее не назовешь.
Недавние беспорядки в Синьцзяне, унесшие жизни 156 человек, могут лишь усилить подозрительность властей по отношению к местному населению.

Роберт Катлер — директор Института Евразийский и Российских исследований Карлтонского университетат (Канада)

Перевод с английского Александра Кузнецова

ИРАК: КЛЮЧЕВОЕ ЗВЕНО ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО «СПЛЕТЕНИЯ» МИРА

Опубликовано 08.07.2009от wpmrРубрики:Iraq, Персоналии, Политика

Юрий ШАФРАНИК. Президент Фонда «Мировая политика и ресурсы», Председатель Правления Межгосударственной нефтяной компании «Союзнефтегаз»
Значимость событий, происходящих на Ближнем Востоке, и особенно в Ираке, давно вышла за региональные рамки. Ситуация в этой стране заметно сказывается на международной обстановке в целом, на позиции правительств многих стран, в том числе наиболее влиятельных. Ирак продолжает оставаться в центре международной политики, а «иракский вопрос» оказывает влияние на расклад политических сил во многих странах.
Если Ближний Восток с его нефтяными и газовыми богатствами вполне оправданно можно назвать «энергетическим солнечным сплетением» современного мира, то Ирак — его важнейшая составляющая, во многом определяющая нормальное функционирование нефтегазового комплекса этого региона.
После подписания в декабре 2008 года соответствующего договора между Ираком и США созданы начальные предпосылки для того, чтобы страна приступила к формированию собственной государственной политики, в том числе внешней. Россия рассматривается в Багдаде как объект первоочередного внимания, как страна, способная оказать новому иракскому руководству важнейшую политическую и экономическую поддержку. Недавний визит в Москву представительной делегации во главе с премьер-министром Ирака Нури Аль-Малики продемонстрировал, что сотрудничество двух стран в нынешней непростой обстановке не только возможно, но и необходимо.

* * *

Хочется надеяться, что Ирак выходит из сумрака. Движение к свету пока медленное и достается ценой потерь и крови. Однако сегодня Ирак имеет историческую возможность обрести стабильное и поступательное развитие. Этот шанс получен ценой огромных потерь, нищеты, исхода из страны интеллигенции, упадка системы образования и здравоохранения. Осознание этих потерь заставляет руководство государства, духовенство, партийных лидеров, племенных вождей искать консенсус в обществе, определять приемлемые для различных групп населения и различных регионов страны «правила жизни и созидания» в новом Ираке. Мне представляется, например, что конфессиональные проблемы постепенно начинают приобретать второстепенное значение, а стремление к национальному согласию становится все более очевидным.

Важную роль в этом процессе играет конструктивная позиция влиятельных в мусульманском мире иракских политиков, таких как Мухаммед Бакр аль-Хаким и Ахмед Систани. Внушительная победа на январских (2009) региональных выборах партии Ад-Даава, возглавляемой премьер-министром Нури Аль-Малики, свидетельствует о ее серьезном политическом потенциале и доверии населения к мерам правительства по возрождению экономики, укреплению социальной стабильности и безопасности в стране.

Конечно, намечаемые на декабрь 2009 г. парламентские выборы могут изменить мозаику внутриполитической жизни, однако правительство Нури Аль Малики и партии Ад-Даава, на долю которого выпало решение всего комплекса посткризисных проблем в самый сложный после 2003 года переходный период, имеет значительные шансы на успех.

По-разному можно оценивать действия нынешнего коалиционного руководства Ирака. Очевидно, что наряду с удачными решениями оно не избежало и ошибочных. Однако встречи с представителями основных политических сил правящей коалиции не оставляют сомнений в том, что руководство страны полностью осознает сложившуюся ситуацию и делает максимально возможное для строительства государства нового типа. Особо хотел бы отметить взвешенную политику, проводимую Джала-лом Талабани, который стал президентом Ирака в наиболее трудный за последние несколько столетий период в истории страны. Этого мудрого, искушенного в политике и международных делах человека в России хорошо знают и уважают, здесь у него много друзей. В целом в России высоко ценят усилия и последовательные действия нового руководства Ирака, стремящегося достойно преодолеть переходный период, стабилизировать общественную жизнь, выстроить нормально функционирующую экономику и тем самым создать условия для развития и процветания страны на благо всех иракцев.

Убежден, что у Ирака и его народа есть великий исторический шанс создать новую государственность светского демократического типа. И если в ближайшее пятилетие такая тенденция в Ираке будет закреплена, то это даст мощный импульс для запуска процесса социально-политических преобразований в соседних с ним странах. В таком случае страна на Тигре и Евфрате внесет весомый вклад в развитие современной цивилизации.
Понимание этого возлагает огромную ответственность на власти Ирака, духовенство, глав регионов и племен. Но не меньшая ответственность ложится и на руководство всех без исключения соседних стран, что в немалой степени относится к Ирану, его роли в помощи становлению государственности Ирака. И далеко не в последнюю очередь это относится к наиболее влиятельным в мире странам — США, России, государствам Евросоюза, Китаю, Индии.

До сих пор остаются нерешенными ряд политических вопросов, в которых Ираку нужна поддержка ведущих государств. Главным из них является отмена санкций, введенных ООН еще против режима Саддама Хусейна, часть которых не отменена до сих пор. В феврале Нури Аль-Малики обсуждал этот вопрос с генсеком ООН Пан Ги Муном, однако для решения необходимо согласие всех стран-членов Совбеза ООН, в том числе и России.

Надо сказать, что Россия, в период последних нелегких испытаний, выпавших на долю народа Ирака, на мой взгляд, заняла в этой сложной ситуации единственно верную позицию. До последней войны в Ираке российское руководство считало мирный путь вывода Ирака из международной изоляции единственно возможным вариантом решения проблемы и принимало меры для его реализации. Мирный вариант, возможно, занял бы достаточно длительный период времени, но он бы исключил большое число человеческих жертв и страданий, к которым привело военное вторжение в Ирак.

Российское руководство во время военных действий и впоследствии заняло выдержанную позицию невмешательства и не предпринимало попыток как-то повлиять на внутреннюю ситуацию в Ираке или же на внешние процессы становления новой иракской государственности. Суть этой позиции в том, чтобы не вносить дисбаланс в сложные процессы, которые шли, и будут идти в Ираке, и максимально содействовать становлению новой иракской государственности. Невмешательство — это знак уважения к иракскому народу, а списание самого большого иракского долга России без каких-либо условий стало шагом, направленным на закрепление процессов демократизации в Ираке, отражая уверенность российского руководства в том, что Ирак упрочит свою государственность и найдет достойный путь развития.

Между Россией и Ираком давно сложились добрые отношения. В 90-е годы Россия сама переживала сложнейший период, формируя и обретая себя в новом качестве. Тем не менее, в конце 90-х годов наша страна неизменно оказывала народу Ирака политическую и экономическую поддержку. И к настоящему моменту наработан весьма весомый потенциал российско-иракских отношений, позволяющий утверждать, что открываются новые горизонты для укрепления и дальнейшего развития всестороннего сотрудничества между нашими странами и формируется вектор взаимодействия, ориентированный на создание качественно нового стратегического партнерства.

Руководство Ирака прилагает немалые усилия для того, чтобы перевести жизнь в стране в мирное, созидательное русло. А для этого необходимо развивать экономику, создавать новые рабочие места. Оживление экономики — это задача, стоящая, прежде всего, перед людьми, которые первыми пришли в Ирак для развития бизнеса. Нам понятно, что главными проблемами, стоящими сегодня перед Ираком, являются укрепление государственных институтов власти, вывод иностранных войск с территории страны, создание основы правовой безопасности для народа и оживление экономики.

И здесь, на мой взгляд, весьма полезным для Ирака мог бы стать опыт, полученный Россией в процессе экономических реформ. Мы тоже поначалу делали основной упор на создание законов, на привлечение иностранных инвестиций, на приход в страну крупных западных компаний. Но довольно скоро стало ясно, что все необходимые законы за короткое время не создашь (законотворчество — длительный процесс). А западные компании, даже получив проекты в России, ждали пять, а то и десять лет более благоприятных условий для их реализации. Поэтому резонно полагать, что когда российским регионам были даны определенные полномочия, когда приветствовались любые «мелкие» проекты, когда при отсутствии законов дело двигалось в соответствии с решениями правительства и президента, — это все-таки привело к оживлению экономики страны и дало возможность экономикам регионов и проектам жить и осуществляться в тяжелейших условиях начала и середины 90-х годов прошлого века.

Безусловно, в Ираке солидные национальные проекты начнут реализовываться не раньше, чем через пять лет, даже без учета влияния мирового экономического кризиса, когда привлечение финансов стало чрезвычайно сложным делом. Для этого необходимо иметь соответствующую законодательную базу. Зато, например, небольшие месторождения, которые мог бы разрабатывать малый и средний бизнес, необходимо было запускать в работу, как говорится, уже «вчера». Правда, предварительно правительству Ирака нужны полномочия от политических партий и регионов, чтобы начинать и (с достаточной степенью защищенности) развивать в интересах регионов и страны освоение малых и средних по масштабам месторождений. Это, может быть, и не принесет сразу больших денег, но вдохнет жизнь в экономику, пробудит инициативу, откроет перспективу, вызовет оптимистический настрой у огромной массы населения, особенно у молодежи.

Развитие проектного сотрудничества имеет непосредственное отношение к широко обсуждаемой ныне проблеме иракского долга. По Ираку Россия присоединилась к решению Парижского клуба по списанию долгов. Но это делается не моментально. Думаю, что это процесс тонкий, острый, но мелкие, средние и даже крупные проекты не могут быть привязаны к долгу. Считаю, что вопросы по долгам быстрее решаются тогда, когда начинаются проекты. Тогда легче решить, как их списывать. Ведь если есть проекты, есть оживление, есть вложения — тогда и схемы найти во сто крат проще, чем годами сидеть за столом переговоров.

Непростой вопрос двусторонних отношений — преемственность по контрактам, заключенным еще в былые времена. Преемственность должна сохраняться. Иначе, как бизнесу, серьезному бизнесу затевать на территории Ирака проекты, которые предполагают планирование со сроком окупаемости не менее 3-5 лет, а в нефтянке, энергетике, тяжелой промышленности — вообще 8-10 лет. Если это не противоречит существующим законам,то по иному и быть не должно. Независимо от смены обстановки в стране есть законы, российские компании их не нарушали. А раз так, то преемственность должна сохраняться. Другое дело, в какой степени? Понятно, что росчерком пера ни президент, ни премьер, ни министр не дадут никаких преференций. Их нужно создавать, завоевывать намерениями, делами, поступками. Один из результатов последнего визита делегации премьера Нури Аль Малики — создание совместной комиссии по инвентаризации ранее заключенных контрактов — свидетельствует о том, что иракские партнеры понимают нашу заинтересованность.

Здесь вряд ли может идти речь о скрупулезном, до запятой, выполнении прежних договоренностей в условиях нового политического режима, нового законодательного поля. Тем более, что его, это поле, еще только предстоит создать, а сейчас на его месте — почти настоящая целина, местами засеянная намерениями, планами, призывами и новыми, нарождающимися, в основном, двусторонними договоренностями. В то же время, целенаправленность и гибкость со стороны российских компаний необходимы. Нельзя исключать и адаптации ранее подписанных контрактов к реалиям сегодняшнего иракского правового поля, как это делает сейчас компания ЛУКОЙЛ.

Нельзя не отметить роли российских компаний, по инициативе которых был сформирован Российско-иракский Деловой Совет по вопросам экономического сотрудничества, получивший поддержку иракского руководства. Третий год, в непростых условиях. Совет занимается налаживанием контактов между экономическими субъектами двух стран и вырабатывает предложения руководству стран по созданию условий для развития бизнеса. Мне довелось в январе 2009 г. в Багдаде обменяться с президентом, премьер -министром и министром иностранных дел Ирака оценками о работе Делового Совета. На фоне положительных оценок были также высказаны просьбы по поддержанию функционирования высокого формата двустороннего диалога и практики «сверки часов» через этот механизм между руководством, бизнес-элитой и политическими кругами двух стран.

В целом итоги наших контактов с высшим руководством Ирака вдохновляют, особенно в последние 3 года, когда президент Талабани и другие официальные лица настойчиво подтверждали реальную заинтересованность иракской стороны в возобновлении сотрудничества. При этом, как представляется, мы не только выполняли государственную миссию, передавая послание от российской власти и бизнес-элиты иракским друзьям, но и, получая в ответ сигналы о полной готовности к движению австречу, сумели запустить новые механизмы взаимодействия, которые в ближайшее время, надеемся, дадут ощутимые результаты.

Не случайно именно на заседании Российско-иракского Делового Совета 11 апреля 2009 г. российский бизнес получил прямое приглашение со стороны иракского руководства. Ирак готов гарантировать защиту инвестиций российских компаний в свою экономику, заявил иракский премьер Нури Аль-Малики. Аль-Малики назвал визит в РФ историческим и важным, открывающим направление для дальнейшего развития сотрудничества. «Ирак хотел бы возобновить и построить всю инфраструктуру, увеличить экспорт нефти и газа. Буквально все в Ираке нуждается в обновлении и развитии», — сказал премьер-министр. Он заверил, что в Ираке будут созданы все необходимые условия для работы российских компаний и их участия в восстановлении экономики. «У нас есть все, чтобы вы могли работать», -сказал Аль-Малики.

Торгово-экономические отношения между Россией и Ираком насчитывают уже более полувека. В довоенный период Ирак являлся одним из основных торгово-экономических партнеров России на Ближнем Востоке. В 2001 г. Россия вышла на первое место по товарообороту с Ираком, а совместный товарооборот достигал 2 млрд. долларов. Сегодня существуют реальные предпосылки для многократного превышения этого уровня. Ирак в состоянии освоить огромное количество инвестиций. Ему практически все надо восстанавливать и строить. И надо не упустить этот шанс.

Становление и стабильное развитие нового Ирака коренным образом меняет его отношения с соседними странами и приводит к радикальному изменению расклада сил в регионе. Любое изменение в данном раскладе неизбежно усилит процессы конкуренции между государствами, между экономиками, политическими силами, религиозными конфессиями, бизнес-группами. Безусловно, важнейшими для Ирака в регионе являются отношения, складывающиеся с Ираном, которые, в свою очередь, во многом зависят от того, как будут развиваться отношения между США и Ираном. Поэтому можно предположить, что закрепление позитивных тенденций в Ираке не будет простым. При позитивном развитии ситуации можно констатировать, что энергетические и транспортно — логистические связи в регионе приобретут существенно отличный от нынешних вид. Эти отличия, прежде всего, проявятся по осям: Индия — Иран — Ирак — Турция — Европа и Прикаспийские государства — Ирак — Иран. Например, восстановление предвоенной схемы поставок иракской нефти в Индию, как и реальные перспективы подключения этой страны к газовым ресурсам того же Ирака, явятся весьма существенной подвижкой в энергобалансе всей Азии.

Поэтому можно уверенно предсказать и появление новых подходов к оценке газового потенциала региона, самого Ирака, использования этого потенциала не только в интересах региональных государств, но и Европы, и соседних стран Азии. И по мере укрепления иракской государственности дискуссии на эти темы будут становиться все более интенсивными.

‘Екатеринбургский перелом: дедолларизация и конец военно-финансовой гегемонии США’

Опубликовано 18.06.2009от wpmrРубрики:China, Бизнес, Политика

«Нефть России»: На этой неделе заканчивается эпоха правления доллара в качестве мировой резервной валюты. Она же знаменует собой начало периода ужасающего экономического и политического упадка Соединенных Штатов. Американская империя испускает последний вздох. Все кончено. Возврата к прошлому не будет. И впереди нас ждет нечто очень, очень болезненное. Об этом пишет британское издание RINF News.

Барак Обама, криминальные кланы Уолл-стрита и их помощники — контролируемые большим бизнесом СМИ, выдающие вздорные сплетни и пустую болтовню за новости в тот момент, когда страна переживает жесточайший экономический кризис в своей истории — возможно, сумели одурачить нас, американцев, но остальной мир отлично понимает, что мы — банкроты. И черта с два другие страны будут продолжать поддержку завышенного курса доллара и гигантского дефицита нашего федерального бюджета, уже превысившего 2 триллиона, за счет которого мы оплачиваем экспансию Америки в Евразии и финансовую пирамиду, в которую превратился наш капитализм. Они взяли нас за горло, и теперь начнут сжимать пальцы.

В понедельник и вторник в российском Екатеринбурге (бывшем Свердловске) проходит встреча председателя КНР Ху Цзиньтао (Hu Jintao), российского президента Дмитрия Медведева и других лидеров шести стран-участниц Шанхайской организации сотрудничества. США, обратившиеся с просьбой об участии в саммите в качестве наблюдателя, получили отказ. Советую повнимательнее присмотреться к тому, что там происходит. Это собрание представляет собой, по словам экономиста Майкла Хадсона (Michael Hudson), ‘самую важную встречу на высшем уровне с начала 21 века’.

На ней наши крупнейшие торговые партнеры делают первый шаг по пути к замене доллара другой мировой резервной валютой. Если они успешно доведут это дело до конца, курс доллара рухнет, импортируемые Америкой товары, в том числе нефть, резко подорожают, процентные ставки возрастут, а безработица примет такие масштабы, что последние месяцы покажутся нам верхом благополучия. Услуги, предоставляемые населению региональными и федеральными властями, будут сокращены в объеме или просто аннулированы из-за недостатка средств. США станут похожи на Веймарскую республику или Зимбабве. Обама, которого сегодня многие считают чуть ли не Спасителем, вдруг станет выглядеть жалким и никчемным слабаком. Озлобление, ставшее в последние недели причиной нескольких убийств и преступлений на почве нетерпимости, охватит широкие массы обездоленного и растерянного рабочего и среднего класса. Представители этих классов потребуют наказания виновных, радикальных перемен, порядка и нравственного обновления, что не преминет им пообещать разношерстная свора протофашистов — от правых христиан до отморозков, распространяющих риторику ненависти через Fox News.

Я позвонил Хадсону, заинтересовавшись его статьей, опубликованной в понедельник в Financial Times. Она называется ‘Екатеринбургский перелом: дедолларизация и конец военно-финансовой гегемонии США’ (‘The Yekaterinburg Turning Point: De-Dollarization and the Ending of America’s Financial-Military Hegemony’). Хадсон отмечает: ‘Возможно, Екатеринбург войдет в историю как место, где нашел свой конец не только последний русский царь, но и американская империя’. Его статью стоит прочесть, как и исследование Джона Ланчестера (John Lanchester) о характере международной банковской системы под заголовком ‘Все кончено’ (‘It’s Finished’), наводящее на весьма тревожные мысли — оно появилось в выпуске London Review of Books от 28 мая.

‘Это означает конец доллара, — пояснил Хадсон в разговоре со мной. — Это означает, что Китай, Россия, Индия, Пакистан и Иран официально создают военно-финансовый блок, чтобы выставить Америку из Евразии. Дефицит платежного баланса связан прежде всего с военными ассигнованиями. Половина избыточных расходов США идет на военные нужды. В конечном итоге это дефицитное финансирование зависит от зарубежных банков, от центральных банков. У них нет другого выбора, кроме как возвращать нам полученные от нас деньги, скупая американские государственные облигации. Получается, что азиатские страны финансируют собственное ‘окружение’ нашими военными базами. Их вынуждают принимать долларовые обязательства, которые никогда не будут рефинансированы. Они платят за военную агрессию Америки против самих себя. И естественно, им хочется положить этому конец’.

Китай, указывает Хадсон, уже заключил двусторонние торговые соглашения с Бразилией и Малайзией, предусматривающие взаиморасчеты не в долларах, фунтах или евро, а в юанях. Россия обещает перейти на расчеты с другими странами в рублях и их собственных валютах. Председатель китайского Центробанка в открытую призывает отказаться от доллара в качестве резервной валюты, заменив его принятыми в МВФ ‘специальными правами заимствования’. Какой будет эта новая система, пока неясно, но ‘бегство от доллара’ явно уже началось. Цель всех этих шагов, по словам российского президента — создать ‘многополярный’ миропорядок, который разрушит экономическую, а значит и военную гегемонию Соединенных Штатов. Китай лихорадочно расходует свои долларовые резервы на скупку промышленных предприятий и недвижимости по всему миру, избавляясь от запасов американской валюты. Именно поэтому Aluminum Corp. of China была готова пойти на беспрецедентные уступки в ходе неудачной попытки заключить сделку на 19,5 миллиардов долларов о покупке акций австралийской горнодобывающей компании Rio Tinto. Она отчаянно пытается сбыть с рук имеющиеся у нее доллары.

‘Китай пытается потратить как можно больше имеющихся у него долларов, заключая сделки по принципу ‘деньги в обмен на ресурсы’, — поясняет Хадсон. — Они расплатятся этими долларами со странами, готовыми продавать свои сырьевые ресурсы, поскольку Америка не желает продавать им свои высокотехнологичные активы, даже Unocal, опасаясь ‘желтой опасности’. Пекин понимает, что очень скоро его долларовые резервы полностью обесценятся’.

Архитекторы этой новой глобальной системы взаиморасчетов хорошо осознают: сломав хребет доллару, они покончат и с американской гегемонией в военной сфере. Без нынешнего ‘замкнутого цикла’ постоянных заимствований финансировать наши военные расходы невозможно. Официальный объем военного бюджета США на 2008 финансовый год составляет 623 миллиарда долларов, и это без учета ассигнований на исследования в ядерной области и др. Военный бюджет Китая — страны, стоящей на втором месте в мире по оборонным ассигнованиям, — по данным ЦРУ составляет 65 миллиардов долларов.

Наш дефицит платежного баланса связан с тремя факторами. Во-первых, это торговля: Америка импортирует больше, чем экспортирует. Во-вторых, это движение капиталов: Уолл-стрит и американские корпорации скупают зарубежные компании. Третий, и самый серьезный источник дефицита платежного баланса последние полвека представляют собой расходы Пентагона. Все эти годы наш дефицит связан в первую очередь именно с военными ассигнованиями. Найдите таблицу номер 5 в Отчете о платежном балансе, опубликованном в ежеквартальном бюллетене Survey of Current Business, и взгляните на графу ‘военные расходы’. Вы поймете, откуда берется дефицит.

Для финансирования нашей экономики, давно уже и на постоянной основе переведенной на военные рельсы, мы наводняем мир долларами. Иностранные реципиенты передают эти доллары своим Центробанкам, меняя их на национальную валюту. В результате у последних возникает проблема. Если они не потратят полученные доллары в США, курс их национальных валют по отношению к американской поползет вверх. От этого пострадают экспортеры. Таким образом, Америка получает возможность на полную мощность включать печатный станок, финансируя импорт, покупку зарубежных активов и наращивание нашей военной мощи, и одновременно гарантируя дальнейшее приобретение наших государственных облигаций государствами вроде Китая. Теперь, однако, этот ‘круговорот’, похоже, близится к концу. Когда мы не сможем заваливать долларами иностранные Центробанки, и никто не станет покупать наши облигации, американская империя рухнет. Безудержные военные расходы — до триллиона долларов в год с учетом косвенных ассигнований — станут невозможны.

‘Нам придется самим финансировать свои военные расходы, — предупреждает Хадсон, — и сделать это можно только за счет резкого сокращения зарплат. Классовая борьба снова с нами. Уолл-стрит это понимает. Именно поэтому он заставил Буша и Обаму раздать большому бизнесу 10 триллионов долларов: в результате подобного разграбления государства его воротилы получили достаточно денег, чтобы выжить’.

Отчаянные попытки преодолеть финансовый крах за счет заимствований привели к беспрецедентному со времен Второй мировой войны государственному вмешательству в экономику. Кроме того, из-за этого мы оказались в ‘неизведанных водах’.

‘По сути нам пришлось начать войну, чтобы выбраться из ямы, в которую нас столкнула наша же экономическая система, — пишет Ланчестер в London Review of Books. — Подобные действия не имеют образца или прецедента, и никто не может утверждать, что, мол, все нормально, они вписываются в ту или эту модель капитализма. . . нет такой модели. Капитализм не должен так работать, у нас нет ‘дорожной карты’, чтобы сориентироваться в происходящем’.

Когда доллар рухнет, стоимость жизни — от питания до медицинских услуг — станет непосильной для подавляющего большинства американцев. Пенсионные фонды региональных и муниципальных органов власти растают как снег, и их придется закрыть. Государство вынуждено будет распродавать объекты инфраструктуры — в том числе дороги и транспортные средства — частным корпорациям. Приватизированные коммунальные службы — помните Enron? — будут постоянно повышать тарифы за услуги населению, прежде регулировавшиеся и субсидировавшиеся государством. Коммерческая и частная недвижимость потеряет больше половины своей нынешней стоимости. Если сегодня рыночная стоимость 25% американских домовладений оказалась меньше взятых под них ипотечных кредитов, то вскоре с такой ситуацией столкнутся почти все собственники жилья. Получить кредит будет трудно, а продать недвижимость без больших убытков — невозможно. Наши городские кварталы будут представлять собой печальное зрелище — пустые магазины, заколоченные дома. По стране прокатится эпидемия выселений за долги. Массы бездомных выстроятся в очереди за бесплатным супом. Контролируемые большим бизнесом СМИ — уже сегодня примитивные и банальные — будут работать день и ночь, отвлекая нас бессмысленными сплетнями и зрелищами, сексом, сценами беспричинного насилия, ‘ужастиками’ и пустопорожними политическими дебатами. Американское общество будет состоять из гигантского обездоленного ‘низшего класса’ и крохотной властной олигархии, управляющей жестокой и беспощадной системой ‘неофеодализма’ из неприступных ‘замков’-резиденций. Всякого, кто дерзнет сопротивляться, заставят замолчать — зачастую силой. За гигантские злоупотребления нашей правящей элиты придется заплатить нам — очень дорого и очень скоро.

Перевод опубликован «ИноСМИ».

Запад готовится к войне за энергоресурсы

Опубликовано 01.06.2009от wpmrРубрики:Политика

Фонд стратегической культуры: Состоявшийся на минувшей неделе «частный» визит в Москву экс-президента Пакистана Первеза Мушаррафа не удостоился особого внимания российских СМИ. Между тем, речь идёт о событии, способном сыграть ключевую роль в глобальной геополитической игре в Евразии и тесно связанном с важнейшими энергетическими проектами в этой части света. Имеются в виду перспективы сооружения газопровода из Ирана в Пакистан, призванного перекачивать той самый газ с иранского месторождения «Южный Парс», от которого зависит судьба проекта «Набукко».

После того, как Узбекистан, Казахстан и Туркмения на саммите Европейского союза в Праге отказались подписать декларацию о скорейшем сооружении газопровода в обход России, иранский газ превратился в ключевой фактор «выживания» одного из приоритетных проектов ЕС. В Брюсселе подсчитали, что «точка безубыточности» «Набукко» находится на отметке 8 млрд. кубометров газа в год. Объём же газа, который может пойти из Пакистана не в Европу, а в противоположном направлении, уже на начальном этапе эксплуатации нового газопровода составит около 11 млрд. кубометров в год, а затем может быть увеличен вдвое.

Договорённости, достигнутые в Тегеране президентами Ирана и Пакистана Махмудом Ахмадинежадом и Асифом Али Зардари, предусматривают также подключение к проекту Индии, а это позволит обеспечить загрузку газопровода до 55 млрд. кубометров в год, что вдвое превышает самые оптимистичные оценки ЕС по «Набукко», зато приблизительно соответствует расчётам для российского газопровода «Южный поток».

Учитывая, что идущая через Балканы и далее в Европу российская газовая труба будет наполняться за счет источников в центральноазиатских республиках, одновременный ввод в действие «Южного потока» и газопровода Пакистан – Иран — Индия, к которому уже проявил интерес российский «Газпром» (проектный запуск обоих рассчитан на 2014 год), может создать законченную схему транспортировки газа на Евразийском континенте.

В Брюсселе и Вашингтоне отнеслись к этому как к угрозе, не без основания опасаясь, что энергетический альянс России с её партнёрами в Центральной, Передней и Южной Азии выведет за рамки трансконтинентальной газотранспортной схемы Евросоюз и американские ТНК.

Во второй половине мая в Греции проблема транспортировки энергоресурсов всесторонне обсуждалась на тайной сходке «Бильдербергской группы – одного из ключевых звеньев «мирового правительства». По мнению ведущего сербского эксперта в этом вопросе Деяна Лучича, в качестве средства противодействия планам Москвы, Тегерана и Исламабада рассматривается сценарий разжигания войны в одном из стратегически важных районов мира. Согласившись в принципе со сценарием войны, члены «Бильдербергской группы» пока расходятся в том, где именно должен вспыхнуть рукотворный пожар – в Иране, Пакистане или в среднеазиатско-прикаспийском регионе. Наиболее вероятный вариант — война в самом Пакистане или провоцирование индо-пакистанского вооружённого конфликта с вовлечением в него других стран исламского мира. Это сулит астрономические прибыли американским транснациональным корпорациям (особенно военно-промышленным), похоронит проекты сотрудничества Ирана, Пакистана, Индии и России и заставит Москву свернуть свою активность на черноморско-балканском направлении.

В такой ситуации визит в Москву самой харизматической фигуры современного Пакистана приобретает знаковое значение. Правда, сам генерал Мушарраф (в августе 2008 года подавший в отставку под давлением проамериканского большинства в парламенте), всячески отрицает наличие у него политических замыслов, называя себя «обычным гражданином Пакистана, а не военной или политической фигурой». «Сейчас я в качестве профессора езжу по разным странам с лекциями, смотрю мир» — заявил Мушарраф в Москве. Однако имеющаяся информация, а также личные впечатления автора этих строк, встречавшегося с П.Мушаррафом в его резиденции в Равалпинди на пике военно-политического могущества генерала-президента, позволяют утверждать, что это не та фигура, которая удовольствуется лекциями и туристическими поездками по миру. К тому же именно П.Мушарраф активно выступал в последние годы за активизацию пакистано-российского сотрудничества.

Тем временем Запад уже сделал первый шаг к разжиганию конфликта вокруг Пакистана. Под давлением США пакистанский президент Асиф Али Зардари начал широкомасштабную военную операцию против талибов в долине Сват. Ожесточённые боевые действия уже привели к гуманитарной катастрофе, разрушению инфраструктуры 300-миллионого центра долины города Мингора, появлению в Пакистане 2,5 млн. беженцев, серии терактов в Лахоре и других районах страны. Вашингтон реализует внешне беспроигрышную тактику. Военная победа правительства Зардари над талибами, даже не окончательная, скорее всего, будет достигнута ценой возникновения таких социально-экономических проблем, которые позволят Соединённым Штатам и НАТО закрепиться в пакистане и ещё сильнее «пристегнуть» к себе нынешнюю пакистанскую элиту. В случае же успехов талибов и распространения боевых действий на другие районы Пакистана Запад пустит в ход лозунг «ядерное оружие в опасности!» как предлог для взятия под контроль национальных военно-политических институтов.

В этих условиях фигура Мушаррафа — единственная, способная спасти Пакистан от катастрофических сценариев, ведущих к потере государством суверенитета, отказу от любых проектов с участием России и Ирана и превращению страны ещё в один американский полигон в регионе. Россия в состоянии стать для Первеза Мушаррафа такой же внешнеполитической опорой, какой для Асифа Али Зардари являются США. Учитывая же более чем вероятную победу на президентских выборах 12 июня в Иране действующего президента Махмуда Ахмадинежада, выгодная для России энерго-политическая конфигурация просматривается ещё более чётко. Судьба «Южного потока» и «Набукко», а также судьбы регионального мира и безопасности в Евразии могут быть решены в треугольнике Россия – Иран — Пакистан.

________________ Петр Ахмедович ИСКЕНДЕРОВ — старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук, международный обозреватель газеты «Время новостей».

Россия выведет иранский газ из Европы в Южную Азию

Опубликовано 27.05.2009от wpmrРубрики:Политика

Россия выведет иранский газ из Европы в Южную Азию EnergyLand: «Газпром» готов подключиться к газопроводу Иран—Пакистан. Россия вчера выразила удовлетворение по поводу заключенного в воскресенье соглашения между Тегераном и Исламабадом о строительстве газопровода с иранского месторождения Южный Парс в Пакистан.

«Газпром» готов подключиться к этому проекту, реализация которого поможет увести свободные объемы газа с Южного Парса из проекта Nabucco и направить их на рынки Южной Азии, пишет «Коммерсантъ». «Газпром» мог бы выполнять функции оператора газопровода, а также выступить подрядчиком при его строительстве.
Как заявил заместитель главы Минэнерго РФ Анатолий Яновский, Москва приветствует соглашение и «готова присоединиться к проекту, как только поступит такое предложение». Этот проект выгоден Москве, поскольку его реализация будет способствовать выводу иранского газа на рынки Южной Азии, чтобы он в ближайшей и среднесрочной перспективе не конкурировал с российским газом в Европе. Таким образом, строительство газопровода из Ирана в Пакистан поможет увести иранский газ из проекта газопровода Nabucco, который Москва рассматривает в качестве конкурента газпромовскому South Stream.
«Мы в этом проекте заинтересованы, он позволяет капитализировать наши знания и умения и помочь иранским партнерам открыть новые для них рынки»,— сказал официальный представитель «Газпрома» Сергей Куприянов.
Соглашение о строительстве газопровода «Мир» с иранского газового месторождения Южный Парс в пакистанский город Навабшах было подписано в воскресенье в Тегеране президентами Ирана и Пакистана Махмудом Ахмади-Нежадом и Асифом Али Зардари. Протяженность иранского участка трубы составит около 1,1 тыс. км, пакистанского — свыше 1 тыс. км. На начальном этапе Иран будет поставлять Пакистану около 11 млрд кубометров в год, затем объем планируется увеличить вдвое. Начало строительства запланировано на сентябрь 2009 года, завершение — на июнь—сентябрь 2014 года.
В этом виде труба является лишь частью более масштабного проекта, подразумевавшего строительство газопровода Иран—Пакистан—Индия. Впервые эта идея возникла еще в 1989 году, а конкретные переговоры начались в 1995 году. Из-за сложных отношений между Дели и Исламабадом обсуждалось строительство двух труб — Иран—Пакистан и Иран—Индия, причем вторая должна была строиться по морскому дну. В апреле прошлого года президенту Ахмади-Нежаду в ходе визитов в Пакистан и Индию удалось убедить руководство двух стран поддержать вариант единого газопровода проектной мощностью 55 млрд кубометров в год, из которых 62,5% предназначались бы для Индии, а остальное — для Пакистана. Индийский участок трубы составит около 600 км, а стоимость проекта оценивалась в $7-8 млрд.
Однако с сентября прошлого года Индия приостановила переговоры об участии в проекте. Официально Дели ссылался на проблемы на переговорах с Ираном и Пакистаном о цене газа и транзита. Впрочем, как отмечают эксперты, реальной проблемой стало политическое давление на Индию со стороны США. Вашингтон, конфликтующий с Тегераном, стремится не допустить реализации проекта, который позволит Ирану выйти на новый для него газовый рынок (пока что страна продает газ лишь Турции) и получать около $5 млрд в год (при цене в $100 за 1 тыс. кубометров). В воскресенье Махмуд Ахмади-Нежад заявил, что проект «открыт для присоединения Индии и других заинтересованных стран».
Помимо Индии интерес к газопроводу проявляет и Китай, о возможности присоединения которого к проекту Махмуд Ахмади-Нежад говорил еще в прошлом году. КНР обсуждала возможность строительства ответвления трубы на Китай — газопровод должен был идти параллельно высокогорному Каракорумскому шоссе в Гималаях. Впрочем, затратность проекта пока останавливает даже Пекин, обычно не скупящийся на политически значимые трубопроводы. В этих условиях Индия становится наиболее вероятным участником проекта. При сохранении темпов роста к 2025 году Индии будет нужно около 145 млрд кубометров газа в год. Так что газопровод из Ирана является для нее едва ли не единственной возможностью обрести собственный источник постоянных поставок.
Впрочем, как отмечают аналитики, проект сопряжен с серьезными рисками. Прежде всего, ситуация в Пакистане нестабильна, а труба пройдет по неспокойной провинции Белуджистан. Во-вторых, условия подписанного в Тегеране соглашения предполагают, что каждая страна будет строить свой участок трубы за собственный счет, однако Исламабад на фоне кризиса неплатежеспособен. Нет ясности и по ценам — итоговый контракт по поставкам газа планируется подписать лишь через три недели. Между тем 12 июня в Иране пройдут президентские выборы. Не исключено, что для Махмуда Ахмади-Нежада заключение предварительного соглашения является одним из элементов предвыборной кампании. Теперь он может поставить себе в заслугу прорыв на новый для Ирана рынок газа, оставив обсуждение деталей контракта на период после выборов. Как показывает история проекта, такие переговоры могут в итоге длиться не один год.

Белуджистан как последний трофей

Опубликовано 25.05.2009от wpmrРубрики:Политика

Геополитика: Стратегически Белуджистан является «устьем»: здесь сходятся восток Ирана, юг Афганистана и имеется прямой доступ к трем портам на Аравийском море, включая расположенный на его территории Гвадар. Белуджистан фактически прикрывает вход в Ормузский пролив.

Построенный Китаем порт Гвадар является абсолютным ключом. Он является узлом в разворачивающейся беспощадной войне двух трубопроводов – IPI и TAPI. IPI – это нефте- и газопровод Иран-Пакистан-Индия, названный также трубопроводом мира и являющийся кошмаром Вашингтона. TAPI – это трубопровод Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия, осуществление которого испытывает перманентные трудности. Этот трубопровод должен поставлять туркменский газ через афганскую территорию, которую он проходит в районе Герата. Одно из его ответвлений должно пройти через Кандагар и Гвадар.

Мечтой Вашингтона является превращение Гвадара в новый Дубай, тогда как для Китая он важен как порт энергоносителей, через который можно было бы наладить прокачку газа на китайскую территорию. В настоящее время местное население получает от Исламабада лишь милостыню, жалкую гроши. Пакистанское правительство не уделяет серьезного внимания помощи данной территории. Белуджистан рассматривается им как задворки. Превращение Гвадара в Дубай не означает автоматически, что на местное население посыпется манна с неба. Его могут просто согнать со своей земли.

Смыслом продолжающейся Большой Игры является то, что Пакистан рассматривается как осевая территория и НАТО и Шанхайской Организацией Сотрудничества, наблюдателем которой он является. От того, кому достанется трофей Белуджистана, зависит откуда пойдет газ: с иранского ли месторождения Южный Парс или из суверенной Туркмении.

Полный текст: http://www.imperiya.by/club3-5433.html

Сорос ставит на Азию, США и доллар. Мировая экономика приостановила обвальное падение и переходит в фазу стагнации

Опубликовано 19.05.2009Обновлено на 19.05.2009от wpmrРубрики:Бизнес, Персоналии, Политика

«Независимая газета»: Мировая экономика приостановила обвальное падение и переходит в фазу стагнации. С таким обнадеживающим заявлением выступил известный международный инвестор Джордж Сорос. Его слова оказались созвучны заявлениям других ведущих мировых финансистов, которые считают, что влияние кризиса заметно ослабевает и в 2010 году должен возобновиться рост экономик в США и Еврозоне.

Впрочем, России, по мнению экспертов, не стоит надеяться на быстрое самооживление своей экономики вслед за ЕС и США. Никаких объективных признаков оздоровления в России эксперты пока не видят, и даже при относительно высоких ценах на нефть оживление в экономики может начаться значительно позже, чем в США и Европе. «Свободное падение экономики остановилось, коллапс финансовой системы предотвращен. Национальные программы экономического стимулирования начинают приносить плоды. Негативная динамика ослабляется», – заявил Джордж Сорос в интервью немецкой газете Frankfurter Allgemeine Zeitung, которое было опубликовано в понедельник. «Я ожидаю, что экономика восстановит половину утраченных сил, а затем перейдет в стагнацию», – считает Сорос. При этом, по его словам, «Азия будет первым регионом, вышедшим из кризиса, но Америка также пытается не отстать». Инвестор считает, что американская валюта сегодня итак ослабела. «Я не ожидаю, что доллар еще сильно упадет к евро, скорее произойдет обратное», – сообщил он.

Ранее о признаках улучшения экономической конъюнктуры заявляли в основном ведущие политики. В частности, на прошлой неделе об этом заявили относительно своих национальных экономик президент США Барака Обама и премьер России Владимир Путин.

Впрочем, прогнозы действующих политиков зачастую вызваны текущей политичекой конъюнктурой. Поэтому немаловажна их оценка независимыми экспертами и влиятельными финансистами. И здесь между Россией и США заметны отличия.

Так, глава Федеральной резервной системы (ФРС) США Бен Бернанке, выступая 5 мая с докладом в объединенной экономической комиссии Конгресса США, заявил, что он «по-прежнему считает, что экономическая активность достигнет «дна» в конце этого года, после чего начнет расти». В то же время он предупредил, что даже после того, как экономика начнет восстанавливаться, деловая активность будет ниже должного уровня. Это означает, сказал Бернанке, что бизнес будет по-прежнему с осторожностью относиться к приему на работу новых сотрудников, а это, в свою очередь, отрицательно скажется на уровне безработицы.

Согласно докладу Бернанке, последние макроэкономические данные указывают на то, что рецессия «ослабляет свою мертвую хватку». Так, рынок жилья, где последние три года наблюдался спад, похоже, достиг предельного уровня падения. Кроме того, в первом квартале 2009 года наметилась тенденция роста потребительских расходов, которые резко снизились во второй половине прошлого года, отметил глава ФРС.

Глава Европейского Центробанка Жан-Клод Трише также уверен, что мировая экономика приближается к переломному периоду, о чем свидетельствует замедление темпов снижения мирового ВВП. «Что касается экономического роста, мы приближаемся к переломному моменту», – сказал Трише на прошлой неделе. Он объявил, что экономика еврозоны демонстрирует некоторые признаки стабилизации, о чем свидетельствуют последние экономические обзоры. «Во всех случаях мы наблюдаем замедление снижения ВВП», – подчеркнул Трише, добавив, что «в некоторых случаях уже отмечено возобновление роста ВВП, а в некоторых случаях снижение ВВП продолжается, но медленнее».

В противовес иностранцам отечественным экономистам нечем порадовать россиян. Они считают, что России еще рано прощаться с кризисом и ожидать самооживления экономики.

«Мировая экономика находится сейчас лишь на вершинке первой «V» из «W»-образного разворота, то есть мы находимся в периоде восстановления запасов после обвального падения спроса и производства – экономика возвращается на «нормальные» уровни падения в рецессию», – считает управляющий директор «Арбат Капитала» Александр Орлов. Признаком дна кризиса для России эксперт называет сочетание двух факторов: растущий тренд в ценах на нефть на уровне выше 70–75 долл. за баррель плюс полгода эффективного утрясания проблем плохих долгов и возвращение иностранных инвесторов. «Ничего подобного пока не наблюдается», – отмечает Орлов.

Для США, по его мнению, весьма вероятна длительная фаза нулевого или существенно ниже потенциального темпа роста экономики из-за структурной проблемы у американских потребителей. «Пока они не вернут свои личные финансы на уровень хотя бы начала 90-х – то есть не погасят кредитов на 4 триллиона долларов, не стоит ждать восстановления прежних темпов роста потребления и, следовательно, роста мировой экономики и подъема цен на сырье», – объясняет эксперт.

«Заявления Сороса о том, что Азия первой выйдет из кризиса, вполне оправданны, поскольку Китай и Индия лишь только замедлили свой рост и никакого падения экономики в отличие от России там не было. Никаких объективных данных об улучшении в России пока нет. Более того, объемы розничной торговли сокращаются, что может быть предвестником второго удара по экономике со стороны потребительского спроса», – считает директор департамента стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. По его словам, борясь с кризисом, российские власти «наломали слишком много дров, что отложит восстановление нашей экономики по крайней мере на полтора года относительно ЕС и США». Посткризисный подъем для России будет осложнен растратой резервов, снижением рейтингов и усложнением условий внешних и внутренних заимствований для компаний. В то же время угрозу второй волны кризиса из-за проблем с банками Николаев считает преувеличенной. «В структуре доходов российских банков доля процентных доходов от кредитования составляет около 11%, тогда как валютные операции приносят банкам около 60% доходов. Даже в случае массового невозврата потери банков будут ограниченными», – считает эксперт.

«Для России я бы пока не говорил о достижении дна. Хотя цены на нефть и позволяют смотреть на ситуацию с некоторым оптимизмом. Если говорить о второй волне кризиса, то ее риски сохраняются. Предприятия поставлены сейчас в очень непростое положение – кредит малодоступен, а если и доступен, то под очень высокие проценты. Так что весьма вероятен рост невозвратов, что, в свою очередь, может привести к резкой декапитализации банковской системы. Самооживления экономики ждать не стоит», – отмечает главный экономист «Открытия» Данила Левченко. Михаил Сергеев

«Большая игра» в Центральной Азии: новый этап

Опубликовано 30.04.2009от wpmrРубрики:Политика

Андрей Арешев. Фонд стратегической культуры 21 апреля Стивен Шварц, постоянный автор вашингтонского издания Weekly Standard, выступил с очередной страстной антирусской статьей, в которой рассуждал о Польше, Грузии, Украине и Косове, готовых «сражаться за свою свободу» и противостоящих «возобновившейся русской агрессии».¹ Интересно, что этот американский публицист — не только ярый неоконсерватор, но и мусульманин, рассматривающий албанский вариант ислама в качестве наиболее подходящей «модели религиозного плюрализма» в Европе: «Албанцы, — пишет он, — хотя и в большинстве являются мусульманами, если в чем-то и фанатичны, так это в своей симпатии к Америке. Албанский Ислам – Ислам умеренный и может служить преградой для радикализации европейских мусульман»².

Ранее Стивен Шварц уделял значительное внимание не только Балканам, но и Центральной Азии, прорабатывая различные варианты переустройства политического пространства этого региона в соответствии с интересами Вашингтона. И хотя о подключении к выстраиваемому им альянсу «европейских демократий» государств Центральной Азии он вроде бы не говорит, статья С.Шварца заставляет вспомнить некоторые эпизоды «большой игры», разворачивавшейся в Туркестане ещё полтора столетия назад. Так, в середине XIX века западный агент, принявший мусульманство, Арминиус Вамбери, рассуждал о возможном объединении местных народов в некое буферное государственное образование, способное бросить вызов Российской империи в интересах Англии и других западных держав³…

После 1991 года и образования на территории бывшей советской Средней Азии пяти новых независимых государств начался новый, гораздо более сложный этап «большой игры», связанной с планами геополитической перекройки региона и установлением (прямого или опосредованного) контроля над его богатейшими ресурсами. Именно в этом контексте следует рассматривать многие, казалось бы, не связанные между собой события, включая рост внешнего военного присутствия, спорадическую активность радикальных исламистских группировок, известные события в Андижане и Бишкеке.

Усилия Соединённых Штатов на центрально-азиатском направлении носят комплексный характер, предусматривают чёткую синхронизацию действий политико-дипломатических, военных, информационно-аналитических и «неправительственных» структур. В 1997 году в своей нашумевшей статье Мадлен Олбрайт высказала абсолютно логичную, с точки зрения интересов её страны, идею о том, что Соединённые Штаты должны управлять последствиями распада Советского Союза. В августе 2002 года известный специалист Ст. Блэнк представил аналитический материал под характерным названием: «Реструктурируя Внутреннюю Азию». Основное внимание он уделил проблеме развития коммуникаций в бывшей советской Средней Азии и на приграничных с ней территориях, видя в этом единственную возможность политических, экономических и социальных преобразований, способных ликвидировать географическую замкнутость, способствующую сохранению здесь социально-экономической отсталости и неэффективных политических режимов⁴. Затем достоянием общественности стали ещё несколько разработок, где особого внимания заслуживает исследование Фредерика Старра «“Партнёрство Большой Центральной Азии” для Афганистана и его соседей», опубликованное Совместным трансатлантическим центром исследований и политики Университета Дж. Хопкинса в марте 2005 года⁵. В этом документе Афганистан назван «ядром» макрорегиона «Большая Центральная Азия», вокруг которого необходимо выстраивать всю региональную геополитику. Идея «Большой Центральной Азии» претендует на концептуально-идеологическое обоснование политики США в регионе, будучи её новым прочтением и в то же время логически продолжает предыдущую политическую линию Вашингтона⁶.

Многие шаги, предпринимаемые американской администрацией начиная с 2005 года, свидетельствуют о том, что ключевые элементы аналитических разработок Фредерика Старра были взяты на вооружение.

Так, примерно год назад, после переговоров с одним из афгано-пакистанских религиозных деятелей Фазлом ур-Рехманом в Исламабаде, помощник госсекретаря США по делам Центральной и Южной Азии Ричард Баучер заявил о видении американской администрацией «стабильной и демократической Центральной Азии». Такое видение, по мысли Р.Баучера, предполагает, что этот регион будет во все возрастающей степени связан с Южной Азией (но отнюдь не с Россией). «Интересам государств Центральной Азии отвечает создание соединительных звеньев с югом, дополняющих существующие связи с севером, востоком и западом», – цитировало Р.Баучера агентство ИТАР-ТАСС. По его словам, цель США должна заключаться в том, чтобы «помочь оживить старинные связи между Южной и Центральной Азией, помочь в формировании новых уз в сферах торговли, транспорта, демократии, энергетики и связи» ⁷.

События прошедшего года показали, что Соединённые Штаты, используя НАТО в качестве традиционного военно-политического прикрытия, последовательно, умело и целенаправленно реализуют свои цели в Центрально-Азиатском регионе. На Центральную Азию брошены, без преувеличения, лучшие американские кадры: достаточно вспомнить архитектора балканской политики США, а ныне — специального посланника США в Афганистане и Пакистане Ричарда Холбрука. Действия США отличаются динамизмом и оперативной корректировкой приоритетов при неизменности долговременных стратегических интересов. Так, недавние заявления Б.Обамы о плане постепенного вывода американских войск с территории Афганистана противоречат его прежним заявлениям о том, что военные силы западного альянса останутся в этой стране еще надолго⁸. У неискушенного наблюдателя может возникнуть впечатление отсутствия у США целостной стратегии, наличия даже неких метаний. Если бы, однако, это было так, — в Афганистане не происходило бы то, что там происходит.

С 2004 года вокруг аэродромов «Шинданд» и «Баграм», с их взлётной полосой в 3500 метров, способной принимать тяжелые дальнемагистральные лайнеры и стратегические бомбардировщики типа Б-52, американцы ведут интенсивные строительные работы. Возводятся многочисленные наземные и подземные сооружения, позволяющие говорить о создании супербаз с подземными городами как о главной цели американского и натовского присутствия в Афганистане. Аэродромы «Баграм» и «Шинданд» были когда-то базами советских ВВС, а теперь они превращены в универсальные натовские военные авиабазы, оборудованные системами воздушного и космического слежения, позволяющими контролировать аэронавигационное пространство практически всей Евразии. Вместе со станциями контроля воздушного пространства в Средней Азии, Каспийском регионе, на Кавказе, в Восточной и Центральной Европе в рамках программ НАТО «Аэрокосмическая инициатива», «Новый Северный маршрут», «Каспийская стража» и других завершено создание единого мегакоридора управления воздушным движением и контроля воздушного пространства от Европы до Китая. Кроме того, по соседству с Афганистаном США и НАТО имеют ещё 6 военных баз. И хотя некоторые из них (в частности, узбекская «Термез» и пока ещё действующая киргизская «Манас») официально являются транспортными аэродромами, не составляет никакого труда при необходимости разместить на них боевую авиацию. Средняя Азия освоена натовской военной машиной и фактически представляет южный элемент окольцовывания России базами Альянса⁹.

Основные задачи внешней политики США в Центральной Азии заключаются в установлении контроля над энергетическими ресурсами региона и отсечении от них как России, так и Китая, а формальным поводом для вмешательства может стать «управляемый хаос», вызываемый с помощью манипулирования имеющимся в регионе конфликтогенным потенциалом. (В позапрошлом веке граница между Российской империей и Китаем разделила районы традиционного проживания казахов, киргизов, уйгуров, и, несмотря на неоднократные массовые переселения в последующем, проблема разделённых народов не теряет здесь своей актуальности).

Помимо США, активную политику в Центральной Азии проводят Китай, Европейский Союз, в известной степени — Иран и Турция, так что очередной этап «большой игры» обещает быть для Москвы весьма непростым. То, что власти Киргизии добились вывода базы американских ВВС в аэропорту «Манас» (c её многогранной деятельностью) может оказаться лишь тактическим успехом, который, в случае если он не получит развития, неизбежно обернётся стратегическим поражением. Симптомы этого уже налицо, а политика России, санкционировавшей американское присутствие в Центральной Азии после 11 сентября 2001 года под маловразумительным предлогом «борьбы с международным терроризмом и наркобизнесом», по-прежнему страдает непоследовательностью. Наркобизнес процветает как никогда – по словам главы Госнаркоконтроля России В.Иванова, «с момента ввода в Афганистан военных контингентов США и НАТО урожаи опиумного мака возросли более чем в 40 раз, и значительные объемы отправляются в страны среднеазиатского региона и Россию, порождая губительные последствия для нашего населения», а 92% героина в мире имеет афганское происхождение¹⁰. Так называемый «международный терроризм» выступает скорее в качестве инструмента возможного в будущем переформатирования политического поля государств региона. «Реальная угроза стабильности и безопасности Центрально-Азиатского региона, в том числе потенциальные вызовы со стороны исламского радикализма, вероятнее всего, возникнут на следующей переходной стадии, когда на смену нынешним репрессивным режимам придут новые лидеры», — пишет американский исследователь С. Сейбол, полемизируя с теми авторами, которые считают, что распространение исламского «фундаментализма» в странах Центральной Азии представляет угрозу уже сегодня¹¹.

Что же касается «афганского транзита» США, для реализации целей которого центрально-азиатские государства используются в качестве «площадки подскока», то он порождает серьёзные проблемы. Вряд ли заверения об исключительно невоенном характере перемещаемых грузов могут успокоить, учитывая то, какими темпами возводится к югу от Пянджа современнейшая военная инфраструктура. Однако Москва заключает соответствующие соглашения с НАТО, и нет ничего удивительного, что и её союзники по ОДКБ – Узбекистан и Таджикистан – также договариваются с американцами о так называемом «невоенном транзите» в ходе состоявшегося в апреле визита Р. Баучера в эти государства. Судя по некоторым сообщениям, соответствующие перевозки уже осуществляются. Очевидно, речь здесь идёт о предложении, от которого никто не в силах отказаться; кроме того, Таджикистан (напомним: это культурно-исторически близкое Ирану государство имеет протяжённую границу с Афганистаном) потенциально рассматривается в качестве места размещения новой военной базы США в Центральной Азии. Соответствующие консультации начались ещё при прежней администрации Дж.Буша. Не обошёл американский представитель своим вниманием и Туркмению, причём его встречи в Ашхабаде совпали по времени с определённым охлаждением туркмено-российских отношений, связанных с аварией, которая произошла на участке Давлетбат – Дариялык газопровода «Средняя Азия – Центр». Газовый конфликт между Россией и Туркменией будет всячески использоваться заинтересованными западными кругами в целях реанимации проекта «Набукко», причём окончательное преимущество той или иной стороны не очевидно. 16 апреля в Ашхабаде в присутствии президента страны Туркмении Гурбангулы Бердымухамедова гендиректор немецкой RWE AG Юрген Гроссманн и глава госагентства по управлению и использованию углеводородных ресурсов Туркмении Ягшыгельды Какаев подписали долгосрочное соглашение о транспортировке туркменского газа в Европу. В этот же день помощник госсекретаря США по странам Южной и Центральной Азии Ричард Баучер сообщил в Ашхабаде, что «правительство США придаёт особое значение развитию многопланового сотрудничества со странами Центральной Азии, а в отношениях с Туркменией наступил качественно новый этап»¹².

Ключевым государством региона является Казахстан, который проводит многовекторную политику¹³, в том числе и в сфере экспорта энергетических ресурсов. Вероятный выкуп ЛУКОЙЛом доли British Petroleum в Каспийском трубопроводном консорциуме может стимулировать дальнейшее развитие этого проекта (до 65 млн. тонн в год или даже более), сознательно тормозившегося последние годы по явно политическим мотивам¹⁴. Для осуществления этой операции необходимо согласие властей Казахстана, и вряд ли они будут противодействовать российской компании¹⁵.

В то же время один из крупнейших торговых партнеров Казахстана — США. По итогам шести месяцев 2008 года товарооборот двух стран превысил 1,1 миллиарда долларов. В ходе состоявшегося в октябре 2008 года визита в Астану госсекретарь Кондолиза Райс подчеркнула, что Казахстан остаётся одним из «стержней» американской политики в Центральной Азии в период бурных событий в сфере безопасности в районе от Грузии до Афганистана¹⁶. Расширяется и военное сотрудничество двух стран в акватории Каспия. «Оранжевый» Киев также пытается проводить более активную политику на постсоветском пространстве, что может внести дополнительный элемент дестабилизации. Эксперты формулируют это следующим образом: для эффективной политики на западном направлении Казахстан нуждается в стратегических партнёрах в Восточной Европе. Таким партнёром, при благоприятной политической конъюнктуре, могла бы выступить Украина¹⁷.

Возрастающий интерес к Казахстану с площадью почти 3 млн. кв.км (девятое место в мире по размерам государственной территории) в немалой степени обусловлен также его ролью в качестве коммуникационного звена, связывающего Китай с государствами Центральной Азии и Среднего Востока. Китай уже получает нефть из Казахстана по трубопроводу Атасу – Алашанькоу. Мощность этой трубы пока невелика – около 10 млн. тонн в год, однако вскоре ожидается ввод в эксплуатацию второй очереди нефтепровода, которая позволит увеличить мощности маршрута втрое¹⁸. Существующий Евразийский транспортный коридор, ведущий из Синьцзян-Уйгурского автономного района в Казахстан, может быть дополнен другой магистралью, которая пройдет из Китая через Кыргызстан в Узбекистан.

Мощный информационный вброс по поводу возможного дистанцирования, если не выхода Узбекистана из ОДКБ,¹⁹ также вряд ли является случайностью. В Ташкенте подчеркивают, правда, что неучастие представителей Узбекистана во встрече министров иностранных дел государств — участников ОДКБ в Ереване было вызвано причинами исключительно организационного характера и что членство в этом военно-политическом блоке даёт республике много преимуществ.

Обостряющиеся противоречия между центрально-азиатскими государствами в связи с распределением водных ресурсов несут в себе достаточно мощный конфликтный потенциал, и уже сейчас представители некоторых государств призывают к вмешательству в этот вопрос международных организаций. Существующий формат решения экологических проблем в рамках Фонда спасения Арала не решает всех спорных вопросов. Ведь помимо строительства тех или иных объектов гидроэнергетики, остаётся много других болезненных проблем; идея же Центральноазиатского Союза, похоже, уже неактуальна.

Вопрос о том, какие международные организации могут сыграть стабилизирующую или, наоборот, деструктивную роль в решении проблем региона, остаётся открытым. Однако, если вспомнить о прогрессирующем параличе ООН-овских структур и разногласиях, сотрясающих Европейский Союз, кое-какие предположения сделать можно.

Шанхайская Организация Сотрудничества включает все, за исключением Туркменистана, государства региона, а также их непосредственных соседей и основных торгово-экономических партнёров — Россию и Китай. Наблюдателями в ШОС являются основные региональные игроки — Индия, Пакистан, Иран. Повышается заинтересованность этой организации в решении афганских проблем. Можно предположить, что это происходит по причине возрастающего осознания простой реальности: подконтрольный Соединённым Штатам Афганистан является идеальной площадкой для дестабилизации как отдельных государств, так и региона в целом. Разумеется, любое негативное воздействие на регион способно вызвать соответствующую реакцию сопредельных стран (скажем, Ирана или Китая), рассматривающих Центральную Азию как сферу своих жизненных интересов. Все это только повышает необходимость создания прочной системы коллективной региональной безопасности, и объективно ШОС является здесь наиболее адекватным механизмом сглаживания противоречий и выработки взаимно согласованных решений.

Однако формат взаимодействия в рамках ШОС очевидным образом нуждается в совершенствовании. Экономическое сотрудничество между членами организации осуществляется преимущественно на двусторонней основе. Главным приоритетом здесь, как представляется, должны стать вопросы, связанные с поставками энергоресурсов, включая обеспечение безопасности соответствующей инфраструктуры. Интенсификация экономического сотрудничества вряд ли станет возможной без формирования, по крайней мере, общего контура единой политической платформы, с определением конкретных вопросов, по которым достижимо взаимное согласие. Пока же подписанные соглашения в военно-политической сфере не гарантируют приверженности союзническим отношениям в будущем²⁰. Если положение не исправить, Россию и ее партнёров в Центральной Азии ожидают сложные времена.

_______________________ ¹ Центр исламского плюрализма: «Путин и его банда готовят новое нападение на Грузию в этом году» // http://www.regnum.ru/news/1154887.html

² Геополитика и проблемы уммы // http://www.islam.ru/pressclub/tema/georumes

³ См.: Вамбери А. Путешествие по Средней Азии. М. Восточная литература. – 2003.

⁴ Улунян А. «Большая Центральная Азия»: Геополитический проект или внешнеполитический инструмент? // http://www.ferghana.ru/article.php?id=5655

⁵ Starr S. F. A «Greater Central Asia Partnership» for Afghanistan an and Its Neighbors Silk Road Paper. Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program – A Joint Transatlantic Research and Policy Center Johns Hopkins University. Washington, D.C. March 2005. Р. 5. [http://www.stimson.org/newcentury/pdf/Strategy.pdf]

⁶ Тулепбергенова Г. Проект Большой Центральной Азии: анализ состояния и эволюция // Центральная Азия и Кавказ. – 2009. — № 1.

⁷ Дружеский совет из Вашингтона: Чтобы Центральная Азия была стабильной, ей следует интегрироваться с Афганистаном и Пакистаном // http://i-r-p.ru/page/stream-event/index-19336.html

⁸ См.: Махмуд Ш. Новая стратегия Обамы и ее последствия для Афганистана и региона // http://www.afghanistan.ru/doc/14356.html

⁹ Мелентьев С. Афганистан: реальная угроза. Плацдарм для удара с юга приобретает конкретные очертания // Военно-промышленный курьер. — 2009. – № 7.

¹⁰ Михайлов В. Афганистан превратился в мировой центр напряженности // Независимое Военное Обозрение. – 2009. – 3 апр.

¹¹ Сейбол С. Международный терроризм и страны Центральной Азии: поспешные выводы // // Центральная Азия и Кавказ. – 2008. — № 5.

¹² Гриб Н. и др. Туркмения нашла замену «Газпрому» // Коммерсант. – 2009. – 17 апр.

¹³ Подробнее см.: Кукеева Ф. Некоторые теоретические аспекты формирования внешней политики Казахстана // Центральная Азия и Южный Кавказ. Насущные проблемы. М. 2007. — с. 109 — 119.

¹⁴ А.Куртов, выступление в ходе круглого стола «Российско-иранское энергетическое партнерство: гуманитарные стратегии». Москва, РГГУ, 10 апреля 2009 г.

¹⁵ ЛУКОЙЛ ждет согласия Казахстана // http://www.rbcdaily.ru/2009/04/15/tek/410599

¹⁶ http://www.regnum.ru/news/1079054.html

¹⁷ Кулик В. и др. Украинские перспективы в Центральной Азии. Аналитический доклад // http://eurasianhome.org/xml/t/analysis.xml?lang=ru&nic=analysis&pid=91&qyear=2008&s=-1

¹⁸ Китайский натиск // Эксперт (Казахстан). – 2009. – 20 апр.

¹⁹ См., напр.: Михайлов В. «Принципиальные» демарши Узбекистана. – Независимое Военное Обозрение. – 2009. – 24 апр.

²⁰ См.: Кольтюков А. Влияние Шанхайской организации сотрудничества на развитие и безопасность Центрально-Азиатского региона // Шанхайская организация сотрудничества. К новым рубежам развития. М. 2008.

Международная безопасность и ее влияние на ТЭК Каспийского региона

Опубликовано 21.04.2009от wpmrРубрики:Политика

«Вести Кавказа»: Топливно-энергетический комплекс (ТЭК), в широком смысле этого слова, охватывает добычу и производство энергетических ресурсов, преобразование, передачу, распределение и потребление всех видов энергии. ТЭК Каспийского региона, под которым будем понимать всю Центральную Азию, Кавказ и прилегающие к Каспийскому морю районы Российской Федерации и Исламской республики Иран (ИРИ), достаточно развит и включает нефтяную и газовую промышленности, энергетику на основе тепловых и гидроэлектростанций, а также большое количество разрабатываемых месторождений по добыче угля и природного урана. Охватить весь спектр вопросов, связанных с развитием регионального ТЭК, практически невозможно, поэтому рассмотрим только проблемы добычи и транспортировки углеводородного сырья, решение которых, во многом, определяется достигнутым уровнем как международной, так и региональной безопасности.
Общеизвестно, что Каспийское море и в окружающие его территории обладают существенными запасами углеводородного сырья. По оценкам российских и зарубежных экспертов, прогнозируемые ресурсы нефти составляют 15-22 млрд. тонн, газа — 12-18 трлн. куб. м., а доказанные запасы: 8,4 млрд. т нефти (5,8% от мировых) и 7,4 трлн. куб. м. природного газа (порядка 5% от мировых). Большая доля доказанных запасов нефти приходится на Казахстан и Азербайджан, далее по запасам нефти идут Россия и Туркменистан. Основная часть доказанных запасов природного газа рассматриваемого региона приходится на Туркмению (2,9 трлн. куб. м) и российскую часть Прикаспия (2,5 трлн. куб. м). Помимо этого существенные запасы природного газа обнаружены в Казахстане и Азербайджане, а также в Узбекистане, который не имеет выхода к Каспийскому морю.
В Каспийском регионе лидером по объему добычи нефти и доказанным ее запасам является Казахстан. Второе и третье место по добычи нефти занимают Азербайджан и Туркменистан. Главным разработчиком газовых месторождений является Туркменистан, на втором и третьем месте по добычи природного газа находятся Казахстан и Россия. Иран добычу углеводородного сырья на Каспии пока не ведет, хотя и строит уже нефтяные платформы.
Конечно, каспийская нефть и природный газ не могут создать альтернативу соответствующим поставкам из региона Персидского залива, так как только Саудовская Аравия обладает четвертью общемировых запасов нефти. Но они могут стабилизировать общую ситуацию на этом рынке, что, несомненно, положительно скажется на развитии общемировой экономики, а также уменьшит ее зависимость от стран ОПЕК или России.
Экономическое благополучие стран-экспортеров углеводородного сырья Каспийского региона (Казахстана, Туркменистана, России, Узбекистана и Азербайджана) во многом зависит от соответствующих мировых цен. В условиях глубокого общемирового экономического кризиса потребность в нефти и природном газе несколько уменьшилась, что является одной из причин сохранения относительно невысоких цен на них (например, порядка 50 долл. за баррель сырой нефти). В тоже время, ЕС по-прежнему крайне заинтересован в диверсификации потоков этого сырья, особенно после очередного газового конфликта между РФ и Украиной в начале 2009 г.
Помимо этого в Европе учитывают, что нефтяные запасы Северного моря могут иссякнуть уже через 10-15 лет, что уже привело к увеличению за последние годы доли каспийской нефти с 1 до 7% в общем энергопотреблении Германии. К этому же подталкивает и необходимость сохранения и развития собственной нефтедобывающей отрасли. Как следствие, такие компании как Statoil (Норвегия, Швеция), British Petroleum (Великобритания), Total (Франция) и Eni (Италия) расширяют свою деятельность в Каспийском регионе.
Помимо стран экспортеров, целый ряд государств рассматриваемого региона выступают в роли транзитеров углеводородного сырья. В частности, Грузия, которая практически не имеет собственных запасов нефти и природного газа, жизненно заинтересована в транзите каспийских энергоресурсов по нефтепроводам Баку-Супса и Баку-Тбилиси-Джейхан, а также газопроводу Баку-Тбилиси-Эрзурум. В транзите углеводородного сырья заинтересован и Азербайджан, который хотел бы стать воротами в Европу для Казахстана, Туркменистана и Узбекистана.
Однако именно через РФ идет основной поток каспийской нефти и природного газа. В частности, по российской территории проходит самый мощный из существующих региональных нефтепроводов — нефтепровод Каспийского трубопроводного консорциума (КТК). Труба соединяет западноказахстанские месторождения, в том числе и такое крупное как Тенгиз, с российским портом Новороссийск. Первоначально его пропускная способность составляла 28 млн. т нефти в год, из которых 22 млн. т имели каспийское происхождение. К настоящему времени пропускную способность удалось увеличить до 33 млн. т.
РФ имеет развитую систему нефте и газопроводов, построенных еще в советское время и ориентированных, в значительной степени, на экспорт. А в 2009 г. планируется начать строительство Прикаспийского газопровода, который пройдет по территории Туркменистана, Казахстана и России. По трубопроводу будет ежегодно транспортироваться до 20 млрд. куб. м природного газа из Туркменистана и Казахстана.
ИРИ также планирует стать транзитером, например, туркменского природного газа. В настоящее время Тегеран ежегодно закупает в этой стране для собственных нужд свыше 8 млрд. куб. газа. В случае расширения таких поставок и создания соответствующей инфраструктуры можно было бы транспортировать природный газ как в Европу, а это самый короткий путь транспортировки, так и в Южную Азию.
Помимо этого, Тегеран заинтересован в расширении так называемых операций СВОП, когда поставляемая из России, Казахстана и Туркменистана в каспийский порт Нека (ИРИ) нефть замещается на эквивалентное количество иранской нефти из портов Персидского залива. Пока такой транзит едва превышает 100 тыс. баррелей в сутки, но имеются потенциальные возможности его увеличения до 1 млн. баррелей. Аналогичные операции можно было бы проводить и с российским или казахским природным газом, поставки которого возможны по азербайджанской территории.
Описав ситуацию в сфере добычи и транспортировки углеводородного сырья в Каспийском регионе, можно далее перейти к рассмотрению ее взаимосвязи с уровнем международной безопасности. Ярким примером последнего служит ИРИ, в которой сложилась парадоксальная ситуация в газовой сфере. Занимая второй место в мире по запасам природного газа (16 % от мировых), Иран фактически не имеет существенных экспортных мощностей. Экспорт иранского газа ведется только в Турцию (10 млрд. куб. м в год) и Армению (1,1 млрд. куб. м в год). В тоже время он закупает природный газ из Туркменистана, а поставки газа в Армению сопровождаются встречными поставками электроэнергии (порядка 3,3 млрд. кВт/час)[1]. Во многом это обусловлено крайне напряженными отношениями между ИРИ и Западом в сфере безопасности. Как следствие, крайне необходимый приток в иранскую газовую промышленность инвестиций и современных технологий в значительной степени блокируется. Косвенно под запрет попадают даже материалы, если они могут использоваться в ядерной сфере или при ракетостроении.
Но основное влияние международная (региональная) безопасность оказывает на пути транспортировки углеводородного сырья ввиду высокой стоимости магистральных нефте- и газопроводов. Окупаемость таких проектов достаточно продолжительна, поэтому, при серьезных рисках в сфере безопасности инвесторы, как правило, не участвуют в них. Сделанный вывод проиллюстрируем на двух примерах.
В 1995 г. бывшими тогда президентом Туркменистана Сапармуратом Ниязовым и премьер-министром Пакистана Беназир Бхутто было подписано Соглашение о разработке технико-экономического обоснования проекта Трансафганского газопровода, по которому природный газ из туркменского месторождения Довлетабад (запасы оцениваются от 1,7 до 4,5 трлн. куб. газа) планировалось поставлять в Южную Азию. Выполненные позднее расчеты показали, что общая протяженность трубопровода составит около 1680 км (по территории Туркменистана — 170 км, по Афганистану — 830 км, Пакистану — около 400 км). Стоимость проекта оценивалась в 4 млрд. долл. при ежегодной пропускной способности до 30 млрд. куб. в год[2].
В то время США не имели непреодолимых противоречий с правившим в Афганистане Талибаном[3], поэтому уже в октябре 1995 г. между Туркменистаном, американской компанией Unocal и саудовской Delta Oil Co был подписан контракт о строительстве Трансафганского газопровода. Тогда же было подписано соглашение о строительстве нефтепровода проектной мощностью до 259 млн. т нефти в год, который намечалось проложить параллельно газопроводу. Однако, позднее вопрос о транспортировке нефти, в первую очередь казахстанской, был отложен на неопределенный срок[4].
В 1997 г. для реализации контракта был учрежден международный консорциум Central Asia Gas Pipeline, Ltd. (CentGas) в составе Туркменистана, Пакистана, Unocal, INPEX и ITOCHO Oil Exploration Co, Ltd. (Япония) и Hyundai Engineering & Conctruction Co, Ltd. (Южная Корея)[5]. Однако, в 1998 г. талибы предоставили убежище лидеру исламистской террористической организации «Аль-Каида» Усаме бен Ладену. Вследствие этого, основополагающая американская компания Unocal была вынуждена выйти из консорциума.
«Второе дыхание» Трансафганский газопровод получил уже после разгрома талибов в Афганистане весной 2002 г., когда на встрече лидеров Туркменистана, Пакистана и Афганистана было вновь подписано Соглашение о строительстве Трансафганского газопровода. В качестве спонсора подготовки технико-экономического обоснования выступил Азиатский банк развития, а в 2006 г. в качестве наблюдателя к проекту присоединилась Индия. Однако практическая реализация проекта так и не началась до сих пор ввиду чрезвычайно тяжелой ситуации в сфере безопасности как в Афганистане, так и в пакистанском Белуджистане, а также нежелания одного из основных инвесторов — Дели попадать в зависимость от Исламабада.
В качестве второго примера можно рассмотреть ситуацию, связанную с реализацией проекта «Набукко» (Nabucco) — магистральным газопроводом из Центральной Азии в страны ЕС. Его протяженностью может составить 3,3 тыс. км, а проектная мощность до 31 млрд. куб. газа в год. В консорциуме по строительству газопровода участвуют следующие компании: OMV Gas GmbH (Австрия), BOTAS (Турция), Bulgargaz (Болгария), S.N.T.G.N. Transgaz S.A. (Румыния), MOL Natural Gas Transmission Company Ltd. (Венгрия) и RWE AG (Германия)
В 2004 г. проект газопровода «Набукко» предполагал поставку газа с иранского месторождения «Южный Парс», что и повлияло на его название[6]. Однако, по мере обострения иранской ядерной проблемы, в качестве основного источника природного газа стали рассматриваться казахские и туркменские месторождения, а его транспортировку в Азербайджан осуществлять по дну Каспийского моря с помощью Транскаспийского трубопровода. Но и здесь возникла серьезная проблема, обусловленная неопределенностью статуса Каспийского моря.
В 2002 г. Россия, Казахстан и Азербайджан смогли договориться, разделив северную часть Каспия по срединной линии на национальные сектора[7]. Южная же его часть не разделена. И если после прихода к власти в Ашхабаде Гурбангулы Бердымухамедова туркмено-азербайджанские отношения стали улучшаться и стал возможен компромисс по вопросу о статусе моря, то Иран, обладая всего 11% каспийского побережья, по-прежнему настаивает на 20% при разделе Каспийского моря. Следствием этого стало вооруженное столкновение на море (2002 г.) между Азербайджаном и Ираном, когда иранские военные суда воспрепятствовали работам по определению наличия углеводородных запасов на перспективных месторождениях «Араз», «Алов» и «Шарг» в южной части Каспийского моря и вынудили разведывательное судно покинуть эту часть моря. Позднее исследования на этих месторождениях так и не были возобновлены.
Объективно в решении проблемы статуса Каспийского моря не заинтересованы как в Москве, так и в Тегеране. Оба государства выступают против военного присутствия третьих стран на Каспии, в первую очередь США, а также стараются сдерживать в регионе западное влияние. При этом достаточно активно, особенно со стороны Тегерана, пропагандируются экологические проблемы уникального водного, животного и растительного мира Каспия.
В целом следует признать, что реализуемость проекта «Набукко» остается невысокой, и причина этого состоит не только в неопределенности статуса Каспийского моря, но и в отсутствии значительных дополнительных экспортных возможностей государств Центральной Азии с учетом строительства Прикаспийского газопровода. Кроме этого, на данный момент Турция и Азербайджан приостановили свое участие в этом проекте, а трагические события августа 2008 г. на Кавказе выявили существование на Южном Кавказе рисков при транспортировке углеводородного сырья[8], обусловленных неурегулированностью вооруженных конфликтов Грузии с Абхазией и Южной Осетией.
Таким образом, состояние международной (региональной) безопасности оказывает существенное влияние на добычу в Каспийском море и на окружающих его территориях нефти и природного газа, а также на пути их транспортировки. Ситуация усугубляется неопределенностью статуса Каспия и активной деятельностью здесь таких внерегиональных игроков, как США, Китай, ЕС, Япония и Турция. Пока военно-политические позиции России на Каспии достаточно сильны, что позволяет ей, в сотрудничестве с Ираном, реализовывать здесь собственные национальные интересы. Однако в дальнейшем, по мере усиления влияния Запада, Москва будет вынуждена все чаще кооперироваться с ним, в первую очередь с целью сохранения здесь внутренней стабильности и обеспечения необходимого уровня безопасности.

Владимир Валерьевич Евсеев — кандидат технических наук, старший научный сотрудник Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений РАН

Доклад был сделан 10 апреля 2009 г. в РГГУ на международной конференции «Российско-иранское сотрудничество на Каспии: региональные и глобальные уровни взаимодействия»

[1] В. Сажин, Иран: ноябрь 2008 года. Экономическая ситуация/ Институт Ближнего востока от 25 декабря 2008 г.// http://www.iimes.ru/rus/stat/2008/25-12-08a.htm (посещался 30 марта 2009 г.).
[2] М. Морозова, Трансафганский газопровод: причины и перспективы реанимации проекта/ Институт Ближнего востока от 25 декабря 2008 г.// http://www.iimes.ru/rus/stat/2008/04-04-08.htm (посещался 9 апреля 2009 г.).
[3] Талибан — радикальное исламистское движение суннитской направленности, которое было создано муллой Мухаммедом Омаром в афганской провинции Кандагар весной 1994 г. Вскоре его основу составили талибы, то есть «изучающие ислам» пуштунские студенты из пакистанских религиозных школ. Получив военную помощь от Пакистана, талибы уже в 1995 г. установили контроль над Южным и Западным Афганистаном, а зимой 1995-1996 гг. осадили Кабул. В сентябре 1996 г. Талибан захватил столицу и провозгласил образование Исламского эмирата Афганистан. К осени 1998 г. талибы контролировали 90% территории страны, за исключением ее северо-западной части. В тоже время правительство Талибана было официально признано только Пакистаном, Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами.
[4] См. сноску 2.
[5] Трансафганский газопровод — попытка №…/ Информационный сайт «RosIvest.Com»// http://www.rosinvest.com/news/404818/ (посещался 9 апреля 2009 г.).
[6] Название газопровода происходит от Набукко — имени, данного итальянцами царю Вавилона Навуходоносору, который, ведя завоевательные войны в VI веке до н. э., взял Иудею, разрушил ее первый Храм и пленил большое число евреев.
[7] Согласно заключенного 23 сентября 2002 г. трехстороннего соглашения по разделу северной части Каспийского моря России досталось 19% морского дна, Азербайджану — 18%, а Казахстану — 27%.
[8] В августе 2008 г. британской компанией Вritish Рetroleum были вдвое сокращены объемы прокачки нефти по нефтепроводу Баку-Тбилиси-Джейхан (до 12,4 млн. баррелей). Первоначальной причиной для этого стал пожар на турецком участке нефтепровода. Однако и после восстановления этого участка магистраль не была запущена ввиду начала боевых действий в Южной Осетии и сохранения затем напряженности в регионе на срок порядка двух недель. Аналогичное имело место и в отношении нефтепровода Баку-Супса и газопровода

Баку-Тбилиси-Эрзурум.

Что придет на смену Киотскому протоколу?

Опубликовано 09.04.2009от wpmrРубрики:Политика

Что придет на смену Киотскому протоколу? EnergyLand: В Бонне завершилась десятидневная конференция, собравшая более 2600 экспертов из 175 стран мира, консультирующих свои правительства по проблемам защиты окружающей среды и борьбы с изменением климата.

Киотский протокол, обязывающий его участников сократить или хотя бы стабилизировать выбросы парниковых газов, действует до конца 2012 года. Но эксперты активно работают над новым глобальным соглашением по защите климата, пишет «Deutsche Welle».
На проведенной под эгидой ООН конференции в Бонне обсуждалась концепция будущего международного соглашения, которое придет на смену нынешнему Киотскому протоколу. Правда, срок действия этого глобального соглашения по охране окружающей среды истекает лишь к концу 2012 года, однако новое намечено принять уже в декабре нынешнего года в Копенгагене. Таким образом, оно, скорее всего, будет именоваться Копенгагенским протоколом.
Ну, а его основные цели были согласованы и сформулированы в декабре 2007 года на конференции на Бали. Теперь в Бонне эксперты обсуждали конкретные нормы снижения эмиссии парниковых газов и пути оказания помощи развивающимся странам в деле защиты климата.
Нынешняя конференция существенно отличалась от предыдущих тем, что в ней впервые принял участие представитель США. Новый американский президент Барак Обама уже сделал заявление, знаменующее резкое изменение курса в области защиты климата, проводимого прежней администрацией. Представитель Евросоюза на переговорах в Бонне швед Андерс Турессон отреагировал на это заявление лаконично, но с явным удовлетворением: «Слон зашевелился!»
Реакция вполне объяснимая. США являются «лидером» среди всех промышленно-развитых стран по объему выбросов углекислого газа в атмосферу. Однако американцы не только сами не ратифицировали Киотский протокол, но и годами тормозили все международные переговоры, на которых обсуждались меры по сокращению выброса парниковых газов.
И вот теперь представитель США на конференции, новый уполномоченный президентской администрации по проблеме климата Тодд Стерн (Todd Stern) заявил: «Америка теперь снова намерена активно поддерживать усилия мирового сообщества, направленные на глобальное решение этой проблемы. У нас не вызывают никаких сомнений данные современной науки. Мы также не сомневаемся в масштабности и сложности стоящих перед нами задач. Но мы можем их решить».
Киотский протокол стал первым и довольно робким шагом к единой глобальной политике в области климата. Присоединившиеся к нему промышленно развитые страны Запада и страны с переходной экономикой обязались к 2012 году снизить уровень своих выбросов парниковых газов, в среднем, чуть больше, чем на 5 процентов по сравнению с 1990 годом.
Новое соглашение должно быть гораздо амбициознее. Оно базируется на последних научных данных. Немецкий физик Никлас Хёне (Niklas Höhne), сотрудник кельнской консалтинговой фирмы «Ecofys», специализирующейся на энергетической и экологической тематике, входит в группу ученых, которая снабжала съехавшиеся в Бонн делегации необходимой им научной информацией.
«Есть идея, согласно которой глобальное потепление не должно превысить 2 градуса, — говорит Хёне. — От этой планки можно произвести обратный расчет: каким может быть максимальный глобальный уровень эмиссий, чтобы ограничить потепление двумя градусами? Это и будет та квота, которую предстоит распределить между разными государствами».
Сегодня обсуждаются показатели на 2020 год. Здесь, по словам ученого, сокращение объема выбросов лежит в диапазоне от 25 до 40 процентов от уровня 1990 года. А к 2050 году сокращение должно составить от 80 до 95 процентов.
Один подход предусматривает, что все страны, начиная со своего нынешнего уровня, делают одно и то же. Например, каждая страна снижает свой объем эмиссии на 30 процентов.
Иными словами, предполагается начать с нуля, не задумываясь о том, что было сделано — или не сделано — ради защиты климата прежде. Такой подход мог бы устроить, скажем, США, Канаду и Австралию, то есть страны, весьма далекие от достижения целей Киотского протокола.
Другой вариант концепции заключается в том, что разные страны должны приложить разные усилия, чтобы выйти в будущем на один и тот же уровень эмиссии. Этот уровень разумнее всего было бы определить как «объем выбросов на душу населения в год». Сегодня в США этот показатель составляет около 25 тонн, в Германии — примерно 16 тонн. Между тем, к середине текущего столетия планируется выйти на уровень в 2 тонны в год на человека.
Этот подход наиболее привлекателен для таких стран, как Япония, где энергию уже давно расходуют крайне экономно. Там и сегодня годовой объем выбросов на душу населения очень низок.
Однако в конечном итоге в Копенгагенское соглашение войдут, скорее всего, элементы обоих подходов.
Такой протокол, возможно, подпишут и ратифицируют и США, и Китай, и Индия. Во всяком случае, глава секретариата Рамочной конвенции ООН по изменению климата Иво де-Боэр (Yvo de Boer), подводя итоги боннской конференции, говорил о сближении позиций по ряду важных вопросов. Однако в целом добиться прорыва пока не удалось. Япония вообще не хочет брать на себя какие-либо твердые обязательства, а США, Канада и Австралия называют в качестве своих целей такие цифры, что эксперты только руками разводят. Впрочем, до главного саммита в Копенгагене предстоит провести еще две подготовительные конференции наподобие боннской.