Метка:Каспий

Туманные перспективы «Набукко» («Gazeta.kz», Казахстан)

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

В самое последнее время разговоры о проекте нефтепровода «Набукко» несколько стихли. Однако, не исчезли совсем — буквально на днях эта тема вновь звучала в интервью телеканалу «Евроньюс» действующего комиссара ЕС по энергетике. Сейчас в Европе о ней говорят уже не так, как во времена, когда пост еврокомиссара занимал Андрис Пиебалгс, который считал продвижение проекта одним из своих главных достижений на этом посту. Успехи (пока — дипломатические) конкурирующего проекта «Южный поток», улучшение отношений России и Украины (именно их газовый конфликт катализировал внимание к «Набукко») и, главное, неясность с ресурсным обеспечением этого проекта несколько отодвинули его на второй план. И, конечно, на это «сработал» и нарастающий европейский кризис.

Но, кризис, вероятно, рано или поздно, закончится, восстанавливающейся европейской экономике потребуется много энергоресурсов. И — конкурирующих источников их поставки. Сможет ли «Набукко» стать одним из них?

Каким образом это связано с Казахстаном? Мы не является крупным газовым экспортером; те объемы газа, что добываются сегодня, «привязаны» к традиционному, российскому рынку или отойдут к новому, китайскому. Напрямую проблема «Набукко» нас не касается. И это, пожалуй, хорошо — одной политической проблемой меньше. Но до тех пор, пока газопровода нет. Если он появится, ситуация может поменяться.

Если к тому времени заработают проекты по добыче нефти на казахстанской части Каспийского моря, появится проблема попутного газа. Правда, его, вроде бы, предполагается закачивать обратно в пласты, но — ведь планы добычи у нас очень масштабные, может возникнуть и избыток газа. Поскольку доминируют в Кашаганском консорциуме (как и в проектах по разведке и разработке других шельфовых месторождений) американские и европейские компании, этот газ может и не пойти в российскую или китайскую стороны. Конечно, если будет западная альтернатива — «Набукко». Что стало бы не только фактором энергетической политики в регионе, но и геополитики.

Однако — казахстанских объемов газа, все же, не хватит для самостоятельного входа в проект, нужно объединяться с крупнейшей газовой страной Центральной Азии — Туркменией. Очень в большой степени от Ашхабада зависит будущее этих процессов. От наличия свободных газовых ресурсов и от возможности подключить поставки газа из Туркмении к поставкам из Азербайджана.

Но как это сделать? Идея прокладки трубопровода с восточного берега Каспия на Западный всегда имела много минусов, и политических (пока не урегулирован правовой статус Каспия), и экологических. Но вот недавно Ашхабад выступил с альтернативой идеей — сжижать природный газ на туркменском берегу и транспортировать через море судами. А там, проведя обратный технологический процесс, закачивать в газопровод «Набукко».

Значит ли это, что найдено решение задачи? Если да, то в перспективе на энергетической карте Центральной Азии, Закавказья и Европы может многое начать меняться. Но — так ли это? Прокомментировать вопрос с технической и экономической точки зрения мы попросили известного российского эксперта, специалиста по энергетической политике Центральной Азии, Аждара Куртова. Приводим его комментарий почти полностью:

— При сжижении газ меняет свою физическую форму, он как бы сжимается примерно в 600 раз. В точке приема его, как правило, при помощи морской воды опять возвращают в газообразное состояние. Это все требует специальной технической инфраструктуры, нужно строить специальные предприятия по сжижению, терминалы, а в точке приема — предприятия по обратному процессу. Поэтому поставки сжиженного газа существенно дороже трубопроводных. Да, в Туркменистане давно строят предприятия по сжижению газа и экспортируют его железнодорожным и автотранспортом. Но объемы пока невысокие — менее полумиллиона тонн в год. На побережье Каспия также уже давно возводят сооружения по хранению и отгрузке сжиженного газа. Пока в Туркменистане нет собственных газовозов — специальных судов по транспортировке сжиженного газа. Они, кстати тоже дорогие, но, по правде говоря — транспорт не очень большая проблема. Расстояние до азербайджанского берега небольшое — всего около 300 км, а это значит, что, по-моему, они смогут обойтись всего одним газовозом в случае задействования данного варианта. Другое дело, что проект сдерживают иные обстоятельства.

Во-первых, все тот же фактор отсутствия пока в западном (прикаспийском) Туркменистане «лишних» объемов добываемого газа. Все добываемое пока может вобрать трубопровод Корпедже — Курт-Куи.

Во-вторых, ситуация на европейском рынке газа — там пока нет надлежащего восстановления потребления газа, упавшего в мировой кризис. Оптимизма не добавляют события в Греции и Румынии — странах вероятных транзитерах, там экономическая ситуация ухудшается, и чем все кончится пока неясно. В-третьих, серьезное улучшение отношений России и Украины кардинально меняет факторы, которые побуждали ЕС несколько последних лет лоббировать Набукко. Может быть, дело и не дойдет до слияния Газпрома и Нафтогаза (хотя пока это не опровергнуто Киевом). Но палки в колеса режиму транспортировки российского газа через Украину в Европу теперь уж точно ставить будет некому. А это значит, что резко уменьшаются экономические резоны вкладывать деньги в альтернативные российским проекты доставки газа.

В-четвертых, интересно отметить, что упомянутые выше сооружения на туркменском побережье Каспия возводят иранские фирмы. То есть, можно предположить, что иранцы будут заинтересованы в поставках газа в свои порты, а вопрос, зачем это нужно иранцам и туркменам пока неясен. Возможно, они захотят задействовать своповские схемы, когда Ашхабад будет получать оговоренный объем уже иранского газа где-то на юге или западе Ирана в обмен на поставки туркменского газа через Каспий. И этот газ туркмены будут экспортировать на внешние рынки, как происходит с нефтью.

Морская транспортировка сжиженного газа тогда влияет на перераспределение рынка, когда производитель газа, например, Катар, имеет мощности по сжижению на побережье открытых морей (а Каспий, напомню, это закрытый водоем), откуда этот газ газовозами может свободно доставляться в любую оборудованную точку мира непосредственно к потребителю. Минуя посредников и точки перевалки (где газ опять перегоняют в газообразную форму). В случае цепочки Туркменистан — Азербайджан этого нет».

***

Таким образом, при суммировании информации, как по данному, так и по другим ресурсным и политическим аспектам проекта «Набукко», само собой вытекает предположение, что в обозримой перспективе нефтепровод вряд ли станет реальностью.

Оригинал публикации: Gazeta.kz

Международные концерны жаждут получить доступ к энергетическим запасам Туркмении

Опубликовано от wpmrРубрики:Бизнес, Политика, Энергобезопасность

Международные концерны жаждут получить доступ к энергетическим запасам Туркмении. Ашхабад, преследуя собственные интересы, нередко настраивает претендентов друг против друга, пишет обозреватель Neue Zuercher Zeitung Геральд Хосп, однако, в отличие от своего предшественника, диктатора Сапармурата Ниязова, нынешний президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов делает первые осторожные шаги в сторону открытости страны — прежде всего, с целью привлечения международных энергетических концернов.

«Приманка, которую использует Туркмения, — это, даже по самым скромным оценкам, четвертые по величине газовые резервы в мире», — продолжает издание, добавляя, что, по оценкам Ашхабада, они составляют около 24 триллионов кубометров сырья. «При этом руководство центральноазиатской страны стремится как постоянно подпитывать интерес международных инвесторов, так и укреплять свою позицию на переговорах».

Вместе с тем, продолжает автор, встает вопрос, как поднять на поверхность эти «сокровища» и насколько затратной будет добыча. Дело в том, что туркменский газ скрыт глубоко под землей и содержит примеси серы. «Но камнем преткновения во всей этой истории становится тот факт, что туркменские власти выдают иностранным концернам лицензии, предусматривающие Production Sharing Agreements (PSA — соглашение о разделе продукции) только на разработку туркменского шельфа в Каспийском море, а не на месторождения внутри страны». Исключение было сделано для китайского энергетического концерна CNPC, получившего PSA на разработку месторождения на востоке страны. При этом, замечает автор, добыча у побережья таит в себе больше рисков.

Двойственность позиций руководства Туркмении проявляется и в вопросе о строительстве газопровода Nabucco, по которому газ из Центральной Азии и с Ближнего Востока через Турцию должен будет дойти до европейских потребителей. «Страны ЕС возлагают на него надежды, желая снизить зависимость от российских поставок», — напоминает издание. Москва, со своей стороны, ответила проектом «Южный поток». «Для Туркмении Nabucco очень привлекателен: бывшая советская республика из-за ведущих преимущественно на север газопроводов связана с европейскими рынками только через Россию, которая как посредник продает туркменский газ дороже, чем покупает», — замечает журналист. Освободительным рывком из российских объятий стало для Туркмении открытие газопровода в Китай и расширение мощности трубопровода в Иран.

Что касается Nabucco, то российская сторона указывает на отсутствие конкретных договоров на поставку, замечает издание. При этом руководство консорциума уверенно, что согласие на инвестиции будет получено уже в этом году. По словам еврокомиссара по энергетическим вопросам Гюнтера Оттингера, в ходе встречи с президентом Туркмении речь шла о готовности последнего принять решение по поставкам к концу года.

«Туркменское руководство ведет искусную игру, чередуя сближение с дистанцированием, — замечает Геральд Хосп, — несмотря на то, что встреча еврокомиссара с Бердымухамедовым была названа дружественной, в русскоязычной газете «Нейтральный Туркменистан» статья о ней занимала не слишком примечательное место. То, что Туркмения является не самым доступным местом для инвестиций, на своем опыте почувствовал итальянский концерн Eni. Ашхабад отменил визы для сотрудников концерна после того, как Eni купил в июне 2007 году действующую на территории страны добывающую компанию Burren Energy, не поставив в известность местные власти.

Как бы то ни было, пишет в заключение автор, несмотря на все трудности, нефтегазовые концерны из США, Европы, России, Азии и арабского мира выстраиваются в очередь, чтобы получить долю в туркменских месторождениях.

Источник: Инопресса

Сдвиг стратегии на Ближнем Востоке

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

В последние месяцы баланс сил на Ближнем Востоке полностью изменился. Прежде всего, изменились возможности, позиции и количество игроков.

Израильские вооружённые силы, которые шли от победы к победе на протяжении десятилетий, уже не в состоянии контролировать территорию. Во время наступления на Ливан (2006) и против сектора Газа (2008), они продемонстрировали увеличение разрушительной силы, но показали, что не в состоянии реализовать свои цели, в данном случае – уничтожение «Хезболлы» и ХАМАС. Кроме того, их арсенал, оснащённый в соответствии с требованиями Соединённых Штатов, больше не гарантирует их господство. Их танки, которые используются для формирования основных компонентов блицкрига, могут быть поражены из российских РПГ. Их флот находится под угрозой ракет «земля-море», которые в настоящее время оснащены противопомеховыми системами, чего не хватало в 2006 году. Эти ракеты Китай поставляет «Хезболле». Наконец, их господство в воздухе недолго продержится против российского комплекса S-300, который в настоящее время поставляется в регион.

Квази-независимость иракского Курдистана спровоцированная Соединёнными Штатами, его экономическое развитие под израильским контролем, и открытая поддержка Вашингтоном курдских сепаратистов под эгидой РПК, заставили турецких военных совершить полный поворот. Североатлантический союз больше не гарант территориальной целостности Турции, а Израиль становится врагом. Хотя Анкара аккуратно успокаивает Вашингтон, тон с Тель-Авивом продолжает обостряться после ссоры между Реджепом Эрдоганом и Шимоном Пересом на форуме в Давосе, и дипломатическим инцидентом, связанным с турецким фильмом «Долина Волков».

Иракский хаос и создание квази-государства в Курдистане заставили соседние государства работать вместе, чтобы предотвратить побочные эффекты, особенно в связи с тем, что Вашингтон уже пытался дестабилизировать обстановку, чтобы не дать им возможность вмешаться в Иракскую игру. Соединённые Штаты и Израиль тайно поддерживали курдских сепаратистов в Турции (РПК), в Иране («Пежак»), а также в Сирии. В результате, ось «Иран-Сирия» была заменена треугольником «Иран-Сирия-Турция». Этот новый союз имеет беспрецедентную историческую легитимность. После Исламской революции Иран был лидером шиитов. После разрушения Полом Бреммером (глава оккупационного правительства США в Ираке – прим. ред.) иракской партии «Баас», Сирия выступила в качестве бесспорного лидера светского лагеря. Наконец, Турция, наследник Османского халифата (так в тексте – прим. ред.), является колыбелью ислама суннитского толка. Взятые вместе, эти государства охватывают практически все области ближневосточной политики. Этот союз стал финалом политики «разделяй и властвуй», успешно применяемой колониальными державами для доминирования в этом обширном регионе. В частности, он кладёт конец исламской «гражданской войне» – «Фитне», между суннитами и шиитами. Король Саудовской Аравии Абдулла уже пригласил иранского президента Ахмадинежада совершить совместное паломничество в Мекку, хранителем которой он является. Как наследник Османской империи, Турция воплощает историческое наследие суннитского ислама. Кроме того, новый треугольник расширяет кругозор Анкары, заблокированный бесконечными проволочками Европейского союза.

«Де-Баасификация» Ирака, открывшая сезон охоты на бывших сотрудников исполнительной власти страны, привела к массовому исходу. За шесть лет в Сирии приветствовали более 1 млн. иракцев. Такое арабское гостеприимство включает в себя абсолютно свободный доступ к школам и университетам, а также доступ к общей системе здравоохранения. Первоначально эта обширная волна иммиграции вызвала серьёзный экономический кризис, но после адаптации переселенцев, она придала Сирии новый импульс и обеспечила страну высококвалифицированными руководителями.

Потрясения, организованные Соединёнными Штатами в Йемене, заставили королевскую семью саудитов поддержать политику умиротворения, которую предложил король Абдулла в отношении Сирии и Ирана. Следовательно, ливанско-саудовскому клану Харири было предложено найти понимание с президентом Башаром аль-Асадом и признать легитимность вооружённых сил ливанского сопротивления. Внезапно приняли другое значение неоднозначные результаты фальсифицированных парламентских выборов 2009 года, когда генерал Аун и «Хезболла» получили большинство голосов, но большинство мест досталось коалиции, сформированной вокруг проамериканского клана Харири и радикальных правых христиан. Они открыли путь для создания правительства национального единства. В это время полевые командиры, типа социалиста Валида Джумблата, развернулись на 180 градусов, чтобы плыть по течению.

Тем не менее, эта тенденция остаётся нестабильной, поскольку Вашингтон ещё имеет возможности для дестабилизации новой тройки. Как бы то ни было, несколько попыток свержения Башара аль-Асада коррумпированными сирийскими генералами были сорваны ещё до того, как они начали действовать. Несколько нападений, организованных ЦРУ, в неперсидских провинциях Ирана не смогли вызвать сепаратистские мятежи. Цветные революции, организованные ЦРУ и MI-6 во время президентских выборов, были заглушены человеческой приливной волной. Десяткам тысяч демонстрантов в северных районах Тегерана, страна ответила массовыми демонстрациями, на которые вышли 5 миллионов человек. Как представляется, что Вашингтон не в состоянии вновь прибегнуть к «Гладио» (от латинского «gladius» — меч. Наименование тайной операции НАТО по созданию в Италии после второй мировой войны сети организаций, призванных противостоять предполагаемому вторжению стран Варшавского договора в Западную Европу. Термин «Гладио» обычно используется как неофициальное название для всех созданных в её рамках организаций – прим. ред.), чтобы установить военную диктатуру в Турции. С одной стороны, потому что новое поколение турецких генералов не опирается на кемализм, а, с другой – потому что мусульманско-демократическая партия справедливости и развития нацелена на демонтаж «Эргенекон» (текущая версия турецкой «Гладио»).

Вашингтон и Тель-Авив могут изготовить фальшивки для оправдания военных действий. Например, с 2007 года они утверждают, что Израиль обнаружил и разбомбил военный центр ядерных исследований в Сирии, и что Иран развивает огромную программу аналогичного характера. Совсем недавно те же силы обвинили Сирию в поставке ракет «Скад» в Ливан. Это пустые обвинения. Государственный секретарь Колин Пауэлл уже рассказывал Совету Безопасности ООН про оружие массового поражения в Ираке. Многочисленные инспекции МАГАТЭ, которые посетили Иран, нашли доказательства только гражданской деятельности, а миротворческие силы ООН в Ливане, отрицают наличие ракет «Скад» в стране.

На сцене появляется Россия

Потеря влияния США настолько ощутима, что генерал Дэвид Петреус, глава Центрального командования США, посылает в Вашингтон сигналы тревоги. По его мнению, игра со стороны израильтян не только в Палестине, но, особенно, в Ираке, сорвали планы США в регионе. Кроме того, застой ситуации в Ираке и Афганистане сделал их заложниками Турции, Сирии и Ирана, единственных способных усмирить мятежных групп населения. При полной смене ролей, стратегический союзник Пентагона стал в тягость, а его враги в регионе в настоящее время стали щитами.

Отметив провал планов США по изменению Большого Ближнего Востока, Москва откорректировала свою деятельность на региональной сцене во время посещения Дамаска и Анкары президентом Дмитрием Медведевым.

Что касается Израиля, Россия подтвердила, что политическое урегулирование конфликта должно основываться на соответствующих резолюциях Организации Объединённых Наций (включая неотъемлемое право на возвращение для палестинцев) и принципы Мадридской конференции (возвращение оккупированных территорий, включая Восточный Иерусалим и Голанские высоты в обмен на мирный договор). Кроме того, Дмитрий Медведев подтвердил приверженность его страны решению «Два государства». Принимая во внимание наличие 1 000 000 бывших советских граждан в Израиле, Москва хочет, предотвратить предсказуемый исход в случае, если сионистский режим падёт.В этом контексте он высказался за примирение между ФАТХ и ХАМАС, а также встретился с Халедом Мешалем, политическим лидером палестинского сопротивления, несмотря на то, что Вашингтон заклеймил ХАМАС как «террористическую» организацию. Это решающий шаг для России: президент Медведев три раза отказывался встретиться с Мешалем в Москве, а на этот раз он побеседовал с ним и, более того, это произошло в Дамаске. По этому случаю, президент России подчеркнул большую актуальность гуманитарной ситуации в секторе Газа и выразил сожаление по поводу отсутствия у Вашингтона заинтересованности в решении этой трагедии. И, наконец, ссылаясь на угрозы Израиля бомбить сирийские конвои, доставляющие оружие в Ливан, он предостерёг Тель-Авив против эскалации напряжённости.

Россия выступает за процесс политического и экономического сближения между Ираном, Сирией и Турцией. Три ведущих государства на Ближнем Востоке, вступили в фазу интенсивного сотрудничества. В течение нескольких месяцев, они открыли свои границы и ускоренными темпами провели либерализацию торговлю. Их экономики, парализованные годами войны, вдруг почувствовали энергию. Россия не намерена оставаться вне этой новой области процветания. Сразу же, Анкара и Москва подняли вопрос о необходимости отмены виз для своих граждан. Таким образом, турки смогут въезжать в Россию без каких-либо формальностей. Турция является членом НАТО и кандидатом в ЕС, однако, они не могут делать то же самое ни в США, ни в ЕС.

Москва, в отличие от США, создала постоянные консультативные органы на высоких дипломатических и экономических уровнях с Дамаском и Анкарой. В начале этого года Государственный секретарь США Хиллари Клинтон приказала Сирии дистанцироваться от Сопротивления. В ответ президент Башар аль-Асад немедленно появился вместе со своим иранским коллегой Махмудом Ахмадинежадом и Генеральным секретарём «Хезболла» Хасаном Насраллой. Они с иронией подписали документ под названием «Договор о сокращении расстояния». Совещание было созвано в короткий срок и Халед Мешаль не смог присутствовать, но, тем не менее, ХАМАС, участвовал в процессе. Выполняя свои угрозы, президент США Барак Обама продлил экономические санкции против Сирии ещё на два года.

«Росатом» и «Атомстройэкспорт», которые завершают строительство гражданской ядерной станции в Иране (Бушер), рассматривают новые проекты и будут строить ещё одну АЭС в Турции, стоимостью 20 млрд. долларов. Станция должна быть запущена в течение семи лет. Аналогичный проект изучается в Сирии. При этом необходимо, чтобы объекты могли выдержать израильские бомбардировки. Нехватка электроэнергии в регионе является основным препятствием на пути экономического развития. 

С точки зрения Ближнего Востока, стремление России к созданию этих электростанций идёт не столько от коммерческого аппетита, сколько от желания, предоставить заинтересованным группам населения средства для ускоренного экономического развития, в котором Запад так долго им отказывал. Кроме того «Стройтрансгаз» и «Газпром» обеспечат транзит сирийского газа в Ливан, Бейрут, который не может использовать большие прибрежные запасы из-за своего израильского соседа. 

В военном отношении Россия занимается созданием новой военно-морской базы в Сирии. Это позволит ей восстановить равновесие в Средиземном море, из которого Россия в какой-то мере выпала после распада СССР. Также подтверждена предстоящая доставка ракет С-300 в Тегеран, чтобы защитить Иран от угроз бомбардировок США и Израиля.

Осуждая провокации Ирана, в тоже время российские дипломаты подтвердили, что они не верят в западные обвинения в отношении Ирана и предполагаемой программы ядерного оружия Сирии. Хотя протокол между государствами, граничащими с Каспийским морем, только предусматривает поставку вооружений в Иран в случае нападения, президент России Дмитрий Медведев говорил о возможности непосредственного участия России и предупреждал США против войны в Иране, которая может перерасти в третью мировую войну. Исходя из этого, он одобрил план денуклеаризации региона, то есть ликвидацию израильских ядерных арсеналов. Это предложение недавно было представлено МАГАТЭ.

Россия придаёт особое значение оказанию помощи Турции в урегулировании древних споров с Грецией и Арменией, в том числе – кипрского и нагорно-карабахского конфликтов. Таким образом, Анкара может навсегда отказаться от Тель-Авива и Вашингтона, и восстановить свою полную независимость. Важные, хотя и недостаточные, шаги были сделаны президентом Гюлем и его ереванским коллегой. Игнорируя 95 лет вражды, Армения и Турция установили дипломатические отношения. Дальнейший прогресс должен сделать визави из Афин (в данном случае – президент Греции – прим. ред.), которого благословил из Москвы православный Патриарх Кирилл. С этой точки зрения, визит Эрдогана в Грецию знаменует историческое событие, которое продолжает процесс примирения в Эгейском море, который начался в 30-х годах и был прерван в результате второй мировой войны. 

Нарушая стратегию США в Чёрном море и Каспии, Анкара приняла огромные российские инвестиции в строительство трубопровода Самсун – Джейхан. Ожидается, что он будет доставлять русскую нефть из Чёрного моря в Средиземное, без использования проливов, непригодных для транзита танкеров. Анкара торжественно заявила, что рассматривает вопрос о возможном участии в российском проекте «Южный Поток». Если это будет подтверждено, станет неэффективным «Набукко», конкурирующий проект под эгидой Соединённых Штатов и Европейского союза. В конечном счёте, поддержка Россией обеспечивает устойчивость треугольника «Тегеран-Дамаск-Анкара» и защиту от враждебности США и Европы. Стратегический баланс на Ближнем Востоке изменился. Ударная волна может распространиться на Кавказ.

Тьерри Мейссан — французский политолог, основатель и председатель мировой информационной сети «Voltaire Network» и конференции «Ось Мира». Публикует колонки о международных отношениях в ежедневных газетах и еженедельных журналах на арабском, испанском и русском языках. Последние книги, изданные на английском языке: «9 / 11 Большая Ложь», «Пентагейт»

Источник: Инофорум

Горючие газы и вулканы Каспия. Новые исследования азербайджанских ученых

Опубликовано от wpmrРубрики:Без рубрики

Азербайджан обладает значительными ресурсами углеводородных газов. В пределах Южно-Каспийской впадины открыты газоконденсатные залежи «Гарадаг», «Галмас», «Зыря», «Бахар», «Джануб». Среди них особое место занимает гигантское газоконденсатное месторождение «Шахдениз», открытое в последние годы благодаря новой нефтяной стратегии президента республики Гейдара Алиева. В Институте геологии Национальной академии наук Азербайджана в течение полувека проводятся планомерные исследования природных газов Азербайджана. В представленных работах природные газы рассмотрены как один из трех компонентов природной среды в литосфере, гидросфере, биосфере, газы как минеральное сырье и горючие ископаемые в осадочных образованиях, газовая составляющая пород, вод и воздушных масс как индикатор физико-химических и механических процессов, газы и их дериваты как прямой признак поисков залежей полезных ископаемых. Выполненные на высоком научном уровне газо-геохимические исследования позволили установить закономерности изменения химического и изотопного состава углеводородных газов в зависимости от геолого- геохимических факторов, по-новому рассмотреть формирование нефтяных и газоконденсатных месторождений, разработать геохимические критерии выделения зон преимущественного нефте- и газонакопления в нефтегазоносных бассейнах, в том числе в Южно-Каспийской впадине. Комплексное изучение природных газов земной коры, гидросферы и приповерхностной атмосферы позволили изучить формирование газовых режимов различных регионов альпийского геосинклинального пояса, разработать модель и дать количественную оценку эволюции природных газов, экспериментально оценить интенсивность современного углеводородного дыхания недр и предложить газо-геохимические методы поисков и исследований нефтяных и газоконденсатных месторождений нефтегазоносных районов Азербайджана и Каспийского моря. Впервые совместно со специалистами Института океанологии РАН был предложен новый способ изучения газов наземной гидросферы. В течение многих десятилетий газы морей и океанов изучались с помощью обычных батометров, различных конструкций. Новым методом предусматривался отбор герметичных проб воды и донных осадков, что значительно повысило детальность и точность проводимых исследований. Этот метод был опробован в Тихом, Индийском океанах, Каспийском, Черном и Охотском морях. Разработан комплекс аппаратуры (ЛПГ-2, ЛПГ-3, ЛПГ-4 и др.) для отбора газовых проб в водах наземной гидросферы, в придонных водах и донных осадках, которые широко используются при морских экспедиционных работах. Каспийское море остается единственным бассейном, в пределах замкнутой акватории которого детально изучены химический состав и закономерности распределения концентраций воднорастворенных углеводородных газов в зависимости от геологического строения морского дна и нефтегазоносности недр. Исследование грязевых вулканов на суше и в мире, особенности извержений и продуктов их деятельности дали возможность рассмотреть это явление как результат необратимой эволюции земной коры, обусловившей в кайнозойскую эру Земли новую форму развития осадочной толщи — грязевого вулканизма, связанного с высоким накоплением углеводородов (нефти и газа) в недрах и увеличением частоты повторяемости тектонических фаз.

Используя геологические, геофизические, геохимические данные и геоморфологический метод была создана карта грязевых вулканов Каспийского моря. На карте указаны 176 грязевых вулканов, из которых более 70 установлены впервые. Последние в основном приурочиваются к глубоководной части Каспийского моря до глубин 1020 м. Сопоставление распределения грязевых вулканов показывает, что в основном они приурочиваются к азербайджанской и глубоководной зонам, где располагается более 75 % от их общего числа. При этом с запада на восток наблюдается уменьшение числа грязевых вулканов от азербайджанской к глубоководной и туркменской зонам. Углеводородные газы при соответствующих условиях — температуре ниже 5-6° и давлении выше 25-30 атм. находятся в твердом состоянии образуя с водой кристаллогидраты. Это позволило сделать вывод о наличии на дне морей и океанов кристаллогидратов с запасами метана, составляющими триллионы кубометров. Исходя из этих данных была теоретически и экспериментально обоснована возможность образования метановых кристаллогидратов на подводных грязевых вулканах Каспийского моря. Сделанные предположения подтвердились найденными кристаллогидратами на грязевых вулканах Боздаг, Эльм, Абиха и косвенно установленных еще на 10 вулканах. Эти данные позволили оконтурить кристаллогидратную область в южной ванне Каспийского моря на глубинах более 250 м. Установленные кристаллогидраты могут быть использованы как альтернативное топливо и химическое сырье. К альтернативным видам энергии относятся и воднорастворенные газы, находящиеся в пластовых водах нефтегазоносных пластов. В Институте геологии НАНА были проведены многолетние исследования воднорастворенных газов нефтегазоносных районов. Эти исследования показали, что газы на 85 — 95 % состоят из метана и его гомологов (этана, пропана и др.). На месторождениях Азербайджана вместе с нефтью добываются миллионы тон пластовых вод, содержащих растворенный в них газ. Общее количество газа составляет 500 млн.м3 в год. Для современной добычи горючих газов это не большая величина, но эти газы могут утилизироваться в течение десятилетий, тем более их общие прогнозные запасы, только по продуктивной толще, составляют 5-7 триллионов кубометров. Изложенные выше результаты, выполненные на высоком современном уровне, представляют собой большой научный и практический интерес, использование которых будет способствовать дальнейшему развитию промышленности и научного потенциала Азербайджана. Изложенные в статье материалы составляют лишь часть достижений представленных в цикле работ «Грязевые вулканы и нефтегазоносность Южно-Каспийского бассейна», поэтому можно с уверенностью говорить, что эти работы заслуживают присуждения Государственной премии Азербайджана.

А. ГЮЛЬ, руководитель сектора Института экологии Национального аэрокосмического агентства, д.т.н.

Источник — Эхо

Большой трубе — большой блеф

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

В отличие от 16 мая, запомнившегося срывом подписания ожидаемого уже третий год нового газового соглашения между Турцией и Азербайджаном, день 12 мая 2010 года выдался богатым на договоренности в сфере энергетики. Здесь в первую очередь необходимо отметить соглашения, заключенные во время официального визита в Турцию президента Российской Федерации Дмитрия Медведева, и подписанный в Грузии договор о создании совместного предприятия (СП), — пишет для www.regnum.ru эксперт Чингиз Велиев.

Как показывают наблюдения, Турция с каждым годом все больше лоббирует нефтепровод, связывающий черноморский порт Самсун со средиземноморским портом Джейханом. На бумаге этот проект существует давно, и его протяженность составляет 285 километров, а пропускная мощность — 60-70 миллионов тонн нефти в год. Основным его конкурентом является нефтепровод Бургас-Александруполис. Несмотря на то, что стоимость каждого метра последнего на 1,5 доллара дороже, чем у нефтепровода Самсун-Джейхан, за этим проектом стояла Россия, которая обещала наполнить трубу нефтью.

В настоящее время экономика Греции, страны, которая должна была финансировать 50% стоимости трубопровода Бургас-Александруполис, находится в преддефолтном состоянии. Поэтому решение Еврокомиссии о запрете строительства «проблемными» странами объектов инфраструктуры создает благоприятный шанс для Турции. Кроме того, новое руководство Болгарии, в отличие от старого, не одобряет строительство этого нефтепровода, считая, что оно не принесет стране никаких дивидендов. Но поскольку Болгария всегда отличалась «флюгерной политикой», думается что газопровод «Южный поток», после убедительных заверений учредителей, будет реализован к намеченному сроку, то есть к 2012 году. Складывается интересная ситуация, когда Турция выражает желание повысить долю российского газа в балансе своей страны до 70%. Анкара тем самым показывает Европе, что «Газпром» является надежным поставщиком газа, и пока официальная Анкара альтернативу ему не ищет.

Кроме того, стороны договорились о строительстве Российской Федерацией на территории Турции атомной электростанции (АЭС). Помимо этого, Анкара предложила Москве строительство нефтеперерабатывающего завода в Джейхане, с последующей реализацией совместно произведенной продукции. Ранее такое предложение Турция делала Госнефтекомпании Азербайджана (SOCAR). Но, видимо, вектор политики Турции стал меняться. Два ключевых проекта Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД) и Южно-Кавказский трубопровод реализованы, и обратного хода уже нет. Теперь Азербайджану в своих проектах приходится договариваться или идти на уступки турецкой стороне, что в принципе и происходит в переговорах по цене и тарифу за транзит через территорию Турции азербайджанского газа, со Стадии-2 месторождения «Шах-Дениз».

Оставшись со старым, но малополезным другом Грузией и новым — Румынией, отлученной из-за высокой степени коррупции от кредитов Евросоюза, Азербайджан стал участвовать, мягко говоря, не в самых реальных проектах. Именно таким можно считать AGRI и азербайджано-грузино-румынское СП.

13 апреля 2010 года министром промышленности и энергетики Азербайджана Натиком Алиевым, министром энергетики Грузии Александром Хетагури и министром экономики, торговли и бизнеса Адрианом Видиану было подписано соглашение о создании СП в 30-дневный срок. Видимо перспектива получения бонуса от Евросоюза на технико-экономическое обоснование (ТЭО) вскружила участникам AGRI голову, отодвинув на задний план все сомнения.

Тут уместно вспомнить, что идея эта не нова. Ещё в бытность президентом Туркмении покойного Туркменбаши компания Total рассматривала вопрос создания завода по сжижению природного газа на берегу Каспия, но потом, ввиду нерентабельности и отсутствия достаточного количества газа, проект был положен под сукно. И это при том, что в настоящее время Туркмения в состоянии в одиночку заполнить газопровод NABUCCO. А новое СП собирается решать более чем скромные задачи. Это построение заводов на черноморском побережье Грузии по сжижению газа и в румынском порту Констанца по его регазификации на противоположном берегу моря. Ни один из трех участников СП не обладает технологией сжижения газа, и в ближайшее время вряд ли положение изменится. Вызывает определенные сомнения и возможность приобретения и эксплуатации сторонами специальных судов для транспортировки сжиженного газа, которые в мире выпускают считанные судоверфи, загруженные к тому же заказами на годы вперед.

Амбиции новоявленных «газовых держав» достаточно «скромны». Они предлагают транспортировку 6-7-ми миллиардов кубометров газа в год. А вот начальную стоимость оценивают в $4 млрд -$7 млрд, хотя ранее глава SOCAR Ровнаг Абдуллаев называл другие цифры — $8 млрд. — $16 млрд. Такой разброс лишний раз показывает, что стороны сами имеют неполное понимание этого проекта. Любопытно, Азербайджан на второй стадии проекта Шах-Дениз, будет добывать всего-навсего 16 миллиардов кубометров газа в год. Причем новых месторождений пока не открыто — идет интерпретация уже разведанных запасов. Удивляет то, как Азербайджан собирается подавать газ в NABUCCO, да ещё поставлять его России, Ирану и Румынии, не говоря уже о извечных друзьях — Грузии и Турции.

Источник: «Нефть России»

Завершается эпоха сверхприбыльного нефтяного бизнеса, наступает «газовая эра»

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Ирак Iraq, Политика, Энергобезопасность

Встреча с председателем совета Союза нефтегазопромышленников Юрием Шафраником прошла сегодня в тюменском Институте транспорта. Студенты и преподаватели стали слушателями открытой лекции «Энергетическая политика России: евразийский вектор».
В начале лекции Юрий Шафраник заметил, что выбрал тему больше политико-энергетическую и не касающуюся конкретных тюменских реалий. Главным предметом разговора стал международный газопровод Туркменистан-Китай (его пуск состоялся 14 декабря 2009 года). «Я выбрал именно это событие как предмет для разговора потому, что меня задела его недостаточная освещенность, недооцененная значимость. Между тем создалась реальная газовая ось и возникла диверсификация между Азией и Европой по энергетическим потокам. Энергетическое сплетение мира — Иран, Ирак, Саудовская Аравия плюс Каспий — оформляется в новом качестве», — сказал Юрий Шафраник.

Он охарактеризовал Туркменистан как пример многовекторного подхода к решению энергетических проблем. «Нам вообще свойственно пренебрежительное отношение к бывшим союзным республикам, — сказал Юрий Шафраник, — в то время как Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Азербайджан перекрыли по добыче нефти свои же показатели времен СССР. Россия этого не сделала, хотя ее стартовые возможности были гораздо выше».

Газопровод Туркменистан-Китай важен, кроме прочего, еще и потому, что соответствует сегодняшней особенности мировой энергетики. По мнению председателя совета Союза нефтегазопромышленников, сейчас происходит завершение эпохи сверхприбыльного нефтяного бизнеса, снижение потребности в нефти. Наступает «газовая эра».

«Происходит серьезная трансформация в мировой энергетике по части баланса, ведутся дискуссии по поводу того места, которое энергетика будет занимать в следующем десятилетии», — сказал Юрий Шафраник, отметив, что сегодня также активно развиваются альтернативные источники энергии, особое внимание уделяется солнечной энергии, добыче сланцевого газа. Хотя в ближайшее время использование альтернативных и биологических источников энергии повысится на незначительные 5-10%. «Здесь очень многое зависит от политики государства», — заметил Юрий Шафраник.

Также была обозначена главная проблема России — слабое присутствие на месторождениях нефти и газа в странах Евразийского энергетического узла. «Мы упустили возможность войти в добывающие проекты. Чем больше мы строим труб, тем больше зависим от потребителя, который всегда прав. Между тем сегодня потребители получают больше прибыли от нефти, чем ее производители», — сказал Юрий Шафраник, как передает «Вслух.ру».

Источник: «Нефть России»

К вопросу о нефтегазовой отрасли Ирана

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

Доказанные запасы нефти в Иране составляют порядка 134 млрд барр. (включая недавно открытые месторождения Хушк и Хоссейнейх в провинции Хузестан). Доля Ирана в мировых запасах оценивается в 10%.

В общей сложности в Иране разведано 40 действующих месторождений, из них 27 расположены на суше и 13 на шельфе. Перспективные залежи углеводородов сосредоточены на шельфе Каспийского моря.

Следует особо подчеркнуть, что большая часть 6 нефтегазовых бассейнов все еще до конца не исследована. Сроки окончательной разведки будут зависеть от цен на нефть в ближайшее десятилетие.

Добыча, помимо прочего, осложняется напряженной геополитической обстановкой и многочисленным количеством споров относительно прав собственности на месторождения и делимитации границ.

В последние годы Иран активно претендует на расширения своей сферы влияния в Каспийском море. Нефтегазовые месторождения сильно изношены и требуют скорейшей модернизации и внедрения новых технологий, таких как добыча нефти с искусственным поддержанием энергии пласта и добыча с изменением физико-химических свойств нефти. К примеру, в Иране продолжается использование некоторых месторождений, которые были открыты еще в начале XX века.

Суточная нефтедобыча в Иране составляет порядка 4,5 млн барр. Однако при достаточном инвестировании Тегеран, обладающий отличной ресурсно-сырьевой базой, способен в будущем значительно увеличить данный показатель. Так, министерство нефтяной промышленности планирует к 2015 г. — до 8 млн барр.

Нефтегазовая отрасль Ирана находится под полным контролем государства. Национальная иранская нефтяная компания (NIOC) ведет разведку и разработку нефтяных и газовых месторождений. Для увеличения уровня нефтедобычи NIOC в последнее время стала активно использовать конденсат с месторождения Южный Парс. Эта смесь поставляется на Бандер-Аббаский нефтеочистительный завод для внутреннего потребления.

В перспективе NIOC планирует разработку 5 нефтегазовых месторождений, расположенных в районе Хормуз: Хенджам, месторождение на острове Лаван, Эсфандир на острове Харг и две системы рядом с газовым месторождением Южный Парс.

Не исключена возможность совместной разработки месторождения Хенджам двумя странами: Ираном и Оманом. По заявлению NIOC, это месторождение содержит 400 млн барр. нефти и предполагаемая добыча составляет 80 тыс. барр. в сутки.

Национальная иранская газовая компания (NIGC) занимается добычей, переработкой, транспортировкой и экспортом газа.

Также существует ряд дочерних государственных компаний. К примеру, Национальная нефтехимическая компания (NPC), Национальная компания по переработке нефти и распределению (NIORDC) и Национальная иранская буровая компания (NIDC).

По словам главы Компании по разработке нефтяных месторождений (PEDEC) М. Базаржана, в перспективе планируется проведение тендера на разработку 10 дополнительных нефтяных месторождений в богатых углеводородами южных провинциях, включая Парси, Шадган, Пазенан, Гячсаран, Каранж, Северный Азадежан, Жофаир, Марун и Мансури. Глава компании заявил, что для осуществления разработки проектов потребуется ориентировочно 7 млрд долларов инвестиционных средств.

В настоящее время Иран экспортирует порядка 2,5 млн барр. нефти в сутки, из которых 1,6 млн приходится на страны Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Основные сорта нефти, которые поставляет Тегеран, – это Iranian Light, Iranian Heavy, Lavan Blend, Foroozan Blend/Sirri.

Около 50% экспорта приходится на Азию (Япония, Китай, Южная Корея). Явным лидером по импорту иранской нефти в Европе является Италия. Кроме того, интенсивно наращивается экспорт во Францию.

Желание Ирана стать основным игроком на Каспийском рынке нефти подтолкнуло его к использованию поставок нефти по схеме, включающей в себя поставку каспийской нефти на НПЗ через порт Нека в северном Иране для местного потребления.

В докладе компании Oil Export Terminals отмечается расширение использования такого рода схем. Это расширение объясняется ростом предложения нефти стран Каспийского региона в виде прямой продажи. Основные объемы каспийского экспорта в Иран приходится на Казахстан и Туркменистан.

Несмотря на то, что Иран, имея 27,16 трлн куб. м. природного газа, занимает второе место после России по запасам, эти ресурсы используются в меньшей степени, чем нефтяные.

Справедливости ради стоит заметить, что правительство страны планирует увеличить долю газа в энергопотреблении Ирана с тем, чтобы высвободить как можно больше «черного золота» для экспорта.

Около 62% природного газа Ирана залегает в неассоциированных месторождениях (газовые или газоконденсатные месторождения, в которых углеводородное сырье добывается «без нефти», а лишь в газообразном виде), основные из которых: Южный Парс (12 трлн куб. м.), Северный Парс (1,4 трлн куб. м.) и Канган-Нар (663 млрд куб. м.).

Большие запасы газа сосредоточены на шельфе Персидского залива. Однако разработка этих месторождений осложняется пограничными спорами Ирана, Кувейта и Саудовской Аравии. Месторождение Дорра в Персидском заливе содержит от 19,6 до 36,4 млрд куб. м. газа. В 2000 г. между Ираном и Кувейтом было подписано двустороннее соглашение о совместной разработке данного месторождения.

Разработка месторождения Южный Парс, состоящая из 28 фаз, является одним из самых крупных энергетических проектов страны. В проект уже было вложено порядка 15 млрд долл. инвестиций, но его окончательная разработка откладывается по ряду причин: технологических, инженерных, политических.

Имея столь значительные запасы природного газа, Иран всеми силами стремится найти возможные рынки его сбыта.

Помимо Турции, потенциальными импортерами могут быть Украина, Индия, Пакистан, Армения, Азербайджан, Грузия, Тайвань, Южная Корея и Китай.

И предпосылки для этого есть: после многочисленных переносов в 2002 г. между Турцией и Ираном был подписан договор о строительстве газопровода, соединяющего две страны. Объемы экспорта газа в Турцию будут зависеть от состояния спроса в стране: справится ли он с объемами газа, экспортируемого также из России, Нигерии, и Алжира.

Иран рассматривает вариант экспорта газа в Европу через Турцию. Так, в 2002 г. между Грецией и Турцией было подписано соглашение о строительстве газопровода для экспорта газа в северную Грецию на сумму 300 млн долларов.

Китай, в свою очередь, заинтересован в импорте сжиженного природного газа (СПГ) из Ирана. В конце 2007 г. Иран подписал с китайской компанией «Sinopec» контракт на разработку иранского нефтяного месторождения Ядаваран (общие запасы месторождения оцениваются в 12-18 млрд барр., мощность – около 300 тыс. барр. в сутки).

Напомним, что первичные договоренности были достигнуты сторонами в октябре 2004 г., когда «Sinopec» согласилась принять участие в поставках в страну нефти и СПГ из Ирана на протяжении 25 лет.

Стоит отметить, что, несмотря на якобы наметившиеся положительные для Ирана тенденции, на самом деле развитие производства СПГ в стране по ряду причин видится крайне проблематичным.

Во-первых, такие страны как Оман, Катар и ОАЭ захватили большую часть азиатских рынков. Во-вторых, экономические санкции со стороны США, фактически «отрезавшие» Иран от технологий по сжижению газа.

В сложившейся ситуации «спасательным кругом» для нефтегазовой отрасли иранской экономики могут выступить иностранные капиталовложения. Для более четкого и глубокого осознания острой необходимости и значимости привлечения зарубежных инвестиций в энергетический сектор Ирана, стоит, прежде всего, проанализировать предыдущий опыт использования инвестиционных поступлений.

В начале 70-х годов в шахский период правления наблюдалось широкое привлечение иностранного капитала, с помощью которого правительство пыталось ускорить модернизацию экономики страны. Происходило это на фоне изменения форм и методов привлечения иностранного капитала в мире, а также все возрастающей роли ТНК. Транснациональным нефтяным компаниям в Иране создавался благоприятный инвестиционный режим, а после повышения цен на нефть интерес к Ирану как к потенциальному покупателю высоких и дорогостоящих технологий еще более возрос.

Рейтинг государства на мировых рынках с точки зрения его потенциальных возможностей закупки и освоения технологий стремительно повышался. ТНК стали завоевывать все более сильные позиции на иранском рынке, открывая совместные предприятия чаще всего с государственными компаниями, имевшими доступ к госкредитам. Иранская национальная нефтяная компания заключала соглашения с крупными мировыми нефтяными компаниями и определяла стратегию нефтяной политики страны. Основным каналом использования зарубежных средств явились банки.

Большинство крупных иранских компаний, как правило, участвовало либо в работе ТНК, либо в крупных компаниях зарубежных стран. Именно приток инвестиций стал основным фактором ускоренной монополизации производства и рынка в Иране.

Первые компании, созданные с участием иностранного капитала в новых для страны отраслях, при ограниченности иранского внутреннего рынка сразу же завоевали монопольные позиции. Иранское правительство пыталось изменить сложившуюся ситуацию, стараясь по мере укрепления национального капитала, уменьшить долевое участие иностранных участников в смешанных компаниях. В обществе возросло недоверие к иностранным денежным вливаниям, которые ассоциировались с монополизацией рынка и ростом цен.

Таким образом, отсутствие должного контроля над деятельностью иностранного капитала и разрыв между мелкими формами хозяйства и крупными, а также «вымывание» из экономической жизни мелкого, особенно традиционного производства, что не компенсировалось расширением среднего предпринимательства, накалили обстановку в стране. В итоге в Иране произошла революция, которая разрушила шахскую модель развития общества.

В стране был введен конституционный запрет на использование не только иностранного капитала, но и иностранных специалистов. Еще недавно имевшая привлекательный для зарубежных компаний инвестиционный климат страна до минимума ограничила контакты с мировым финансовым рынком, сведя их к расчетам по импортно-экспортным операциям, контролируемым государством.

Законодательная основа для использования и деятельности иностранного капитала была несовершенной и заключалась в использовании кредитов на условиях «buy-back», предусматривающих, что расчеты иранской стороны с инвестором будут осуществляться либо прямыми поставками продукции, либо путем сбыта продукции иностранному покупателю, который берет на себя обязательство произвести гарантированные платежи инвестору.

Такое условие могло представлять интерес только для крупных компаний, обладающих значительными финансовыми возможностями и заинтересованных в реализации той продукции иранских предприятий, которая пользуется спросом на мировом рынке. Подобная форма, надо сказать, остается основной и по сей день.

Указанные сделки позволяют Ирану развивать свою нефтегазовую промышленность, не затрачивая своих собственных средств. Расплата происходит продукцией после начала функционирования объекта. Даже при таком высоком, по мнению некоторых экспертов, вознаграждении (18-20%) инвесторам, они очень неохотно идут на подписание контрактов, поскольку после возврата затраченных средств и получения положенных процентов, они полностью уходят с объекта, который затем начинает работать только на Иран.

Западные компании стремятся убедить иранское руководство пойти на более выгодные для них сделки на условиях соглашения о разделе продукции (СРП), когда инвестор получает долю добываемого углеводородного сырья вплоть до исчерпания месторождения.

В последние годы иностранный капитал в экономике Ирана используется на условиях «файнанс», при которых инвестор после ввода в эксплуатацию объекта получает платежи в валюте.

Таким образом, можно сказать, что опасения иранского правительства по поводу активного влияния инвестиций на экономику и политику страны сохраняются.

В настоящее время привлечение иностранного капитала сталкивается с рядом трудностей. Одной из них являются санкции США против Ирана. В августе 1996 г. США ввели эмбарго на торговлю с Ираном, а затем и санкции против компаний, инвестирующих более 20 млн долларов ежегодно в нефтегазовую отрасль Ирана.

В результате многие из ранее заключенных соглашений об организации совместных производств были расторгнуты. Тот потенциал экономического роста, который был достигнут в результате либерализации внутреннего и внешнего рынка, а также проведения приватизации, в значительной степени ограничился снижением заинтересованности иностранных компаний в иранском рынке. Для Ирана с его новыми экономическими приоритетами, в частности, целью создания ориентированной на экспорт промышленности, привлечение иностранного капитала требовалось, прежде всего, для получения необходимых технологий, особенно в нефтепереработке и нефтехимии. С помощью одного лишь отечественного капитала оказалось невозможным добиться быстрого расширения промышленного производства.

Помимо санкций, деятельность иностранных нефтегазовых компаний ограничивалась рядом условий, главным из которых считался максимум долевого участия в смешанных компаниях до 50%. Сохранялась неопределенность в правовой защите иностранных капиталовложений, что и объясняло чрезвычайно низкий уровень чистого притока прямых иностранных инвестиций в иранскую экономику.

В 2002 г. был принят закон о привлечении иностранных инвестиций. Появление нового нормативного акта не отменило действие закона 1975 г. о создании Организации по инвестиционному, экономическому и технологическому содействию (ОИТЭС), а также положений закона 1931 г., запрещающего иностранному инвестору иметь в собственности землю.

Как и ранее действующий, новый закон оставил довольно сложным для иностранных компаний порядок инвестирования в иранскую экономику. Главным органом, занимающимся вопросами привлечения и использования иностранного капитала, является министерство экономики и финансов. Разработка инвестиционной политики в Иране возложена на Высший совет по инвестициям.

ОИТЭС считает приоритетными инвестиции, направляемые в экспортные производства. Она оказывает поддержку только тем инвесторам, проекты которых будут приносить доход в валюте. Для иностранных компаний поддержка ОИТЭС является определенной гарантией сохранности инвестиций, предусмотренных законом о привлечении и защите иностранных инвестиций в Иране.

Зарубежный партнер, готовый инвестировать в иранскую экономику, сначала должен найти себе потенциального иранского партнера. Затем обе стороны получают в соответствующем министерстве «установочную» лицензию и заключают «базовое соглашение».

Сохранилось достаточно много ограничений на ввоз капитала. К примеру, иностранный капитал не может привлекаться в те отрасли народного хозяйства, в которых запрещена деятельность частных национальных компаний, поскольку иностранные инвестиции не должны стать препятствием национальному производству.

Более того, использование иностранного капитала не должно повлечь предоставление концессии, то есть оно запрещено, если может привести к возникновению монопольного положения, получению особых прав и привилегий. Запрещены прямые инвестиции иностранного правительства, иначе капитал подлежит выводу из экономической системы Ирана.

Стоит особо подчеркнуть, что анализируемое законодательство об иностранных инвестициях распространялось лишь на компании тех стран, в которых иранские компании имеют условия одинаковые с национальными фирмами.

Процентное соотношение продукции, производимой с привлечением иностранного капитала, не должно превышать 25% от общей продукции отрасли и 35% в каждой подотрасли. Не разрешается создание предприятий со 100% иностранным капиталом.

Под правовую норму введены новые формы привлечения иностранных инвестиций в том числе «buy-back» и BOT («build-operate-transfer»). Условия BOT предполагают постепенную передачу объекта в собственность иранского заказчика по мере возмещения затрат инвестора.

Разрешение споров, возникающих в связи с осуществлением иностранных инвестиций на территории Ирана, должно осуществляться в иранских судах, хотя сейчас таким правом наделены и арбитражные суды, но лишь в том случае, если между Ираном и государством, которое представляет инвестор, подписано двустороннее соглашение об иностранных инвестициях.

Несмотря на то, что новый закон внес правовую определенность в процесс привлечения иностранного капитала, облегчил его использование, но многие ограничения на деятельность капитала он все-таки не снял. Громоздким и сложным остался процесс получения разрешений. Неопределенным остался вопрос об отраслевом долевом участии иностранного капитала.

Следует особо подчеркнуть, что острая на сегодня проблема притока иностранного капитала в Иран имеет две плоскости.

С одной стороны, очевидно, что широкомасштабное увеличение добычи и внедрение современных технологий в ближайшее время невозможно без значительных иностранных инвестиций.

С другой — иранское правительство опасается усиления влияния зарубежных средств на экономическую и политическую ситуацию в стране. В этой связи стоит предположить, что в ближайшее время Иран будет с недоверием относится к попыткам иностранных компаний существенно влиять на его внутренний рынок нефти. Однако в долгосрочной перспективе Ирану, возможно, придется открыть рынки, и те компании, которым удастся заручиться поддержкой местного правительства, будут иметь неоспоримые преимущества перед другими.

В результате можно прийти к следующим выводам.

1. Нефтегазовая отрасль Ирана имеет огромный потенциал для развития. Тегеран предпринимает меры для модернизации нефтяной промышленности и освоения новых месторождений с целью увеличения мощностей. Однако проблему трудно решить без использования иностранных инвестиций, освоения новых технологий и закупки современного оборудования взамен устаревшего, что тормозится экономическими санкциями США в отношении иностранных компаний, действующих в нефтегазовом комплексе Ирана.

2. Освоение иранской ресурсно-сырьевой базы будет во многом зависеть как от политической ситуации в стране, так и от геологических условий и конъюнктуры на мировом рынке нефти.

3. Потенциальному инвестору следует принимать во внимание, что Иран не только по вышеназванным экономическим причинам, но и по ряду политических обстоятельств заинтересован в привлечении как можно большего числа иностранных компаний. Это помогает ему противостоять санкционным мерам Вашингтона и укреплять свои позиции в региональном измерении.  Э.О. Касаев

Источник — Институт Ближнего Востока

Нефть и газ Казахстана. Качество и количество. Правительство Казахстана стремится повысить вклад нефтегазовой отрасли в экономику страны

Опубликовано от wpmrРубрики:China, Политика

Когда Президент Украины Виктор Янукович в ходе недавнего визита в Казахстан говорил о намерении активизировать двустороннее сотрудничество в нефтегазовой сфере, многие украинские СМИ отнеслись к этим планам с вежливым скепсисом. Действительно, свободного газа в Казахстане в настоящее время нет, крупнейшие месторождения уже разрабатывают крупные западные компании, да и Россия в последние годы стремится расширить свое присутствие в нефтегазовом комплексе страны. Но, возможно, через несколько лет ситуация изменится – Казахстан находится накануне крупного прорыва в нефтегазовой отрасли, а правительство страны активизируется в этом направлении.

Для других, но не для себя

В марте 2010 г. в Казахстане было создано новое Министерство нефти и газа, которое возглавил бывший министр энергетики и минеральных ресурсов Сауат Мынбаев, курировавший, помимо всего прочего, и добычу энергоносителей. Как заявил Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, новое ведомство создано с целью реализации государственной политики развития нефтегазовой отрасли. Кроме того, министерство призвано «разгрузить» национального нефтегазового монополиста «КазМунайГаз» от функций уполномоченного органа государства, чтобы компания могла сконцентрироваться на коммерческой деятельности.

Вообще-то странно, что Казахстан ранее не имел специализированного нефтегазового министерства. Эта страна входит в первую десятку глобального рейтинга по запасам углеводородного сырья. По данным на 2008 г., прогнозные запасы нефти в Казахстане (включая территориальные воды Каспийского моря) оценивались в 17 млрд т, а газа — в 8 трлн куб м. В 2009 г. в стране добыто около 75 млн т нефти, из которых около 60 млн т (или около 1.2 млн бар/сут) направлены на экспорт.

По объему добычи природного газа (почти 36 млрд куб м в 2009 г.) Казахстан занимает третье место в СНГ, уступая РФ и Туркменистану. Значительный прогресс в этой области появился только в последние годы, а до недавнего времени правительство Казахстана даже не оказывало существенного влияния на национальную нефтегазодобывающую отрасль.

Крупнейшие нефтегазовые месторождения Казахстана — Тенгизское, Кашаганское и Карачаганакское — сосредоточены на крайнем северо-западе страны и в прилегающей части Каспийского моря. Они были открыты в конце 70-х годов, а их ввод в эксплуатацию начался в середине 80-х, как раз незадолго до распада СССР. К 1991 г. удалось завершить только начальные стадии проектов.

Независимому Казахстану было не под силу продолжать работу советских нефтяников. Все три месторождения отличаются крайне сложными геологическими условиями. Нефть и газ приходится добывать в полупустынной местности с резко континентальным климатом, с огромными температурными перепадами, либо в мелководном заливе, который пять месяцев в году покрыт движущимися льдами. При этом, в казахстанском газе очень велика доля сероводорода. Его переработка осуществляется на Оренбургском ГПЗ.

В обстановке тяжелейшего экономического кризиса начала 90-х годов правительство Казахстана приняло решение о широком допуске в национальную нефтегазовую отрасль иностранного капитала. По всем трем гигантским месторождениям на северо-западе страны в середине 90-х годов были заключены СРП.

Ведущим оператором по разработке Тенгиза стала американская компания Chevron, тендер по Карачаганаку выиграли итальянская Agip (позднее вошла в состав ENI) и британская British Gas. А Кашаганом, где условия добычи наиболее сложные, занялся международный консорциум в составе Agip, британских BP, British Gas и Shell, норвежской Statoil, американской Mobil и французской Total. Позднее к разработке присоединились и некоторые другие компании, в частности, российская «ЛУКОЙЛ».

Казахстан в начале вообще не участвовал в налаживании добычи нефти и газа на крупнейших месторождениях, в основном, по причине отсутствия денег на приобретение долей в проектах и инвестиций в их реализацию. В Тенгизе «КазМунайГазу», которому была передана подконтрольная государству часть нефтегазовой отрасли страны, все же принадлежало 20%, но в двух других крупнейших месторождениях Казахстан своей доли не имел.

Очень скоро стали видны преимущества и недостатки СРП. Да, иностранные компании выполнили свои обязательства по налаживанию добычи на месторождениях. С начала нынешнего десятилетия добыча нефти и газа стала быстро увеличиваться.

Но казахскую сторону все меньше устраивало то, что иностранные операторы постоянно завышали затраты на разработку (по условиям СРП, казахи могли рассчитывать на прибыль только после того, как разработчики компенсируют свои расходы), нарушались согласованные сроки, не выполнялись планы по объему добычи. Итогом стал ряд конфликтов между правительством Казахстана и иностранными компаниями, в ходе которых власти неоднократно прибегали к административному прессингу.

В последние годы правительство Казахстана уделяет все больше внимания нефтегазовой отрасли. Теперь уже можно говорить о разработке долгосрочной государственной стратегии в области развития нефтегазового комплекса. Она подразумевает, прежде всего, значительное расширение добычи нефти и газа в течение ближайших 3-6 лет, направлена на улучшение снабжения внутреннего рынка природным газом и нефтепродуктами собственного производства, а также предполагает усиление госконтроля над отраслью.

Часть 2-я

Правительство Казахстана стремится повысить вклад нефтегазовой отрасли в экономику страны

Качество и количество

Инвестиции западных компаний в добычу нефти и газа в Казахстане принесли свои плоды. На Тенгизском месторождении в прошлом году добыто 22.5 млн т нефти (или свыше 500 тыс бар/сут). В Chevron считают, что в течение десяти лет его продуктивность можно увеличить вдвое. Карачаганакский проект находится на второй стадии. За счет обратной закачки попутного газа в пласты продуктивность месторождения достигла около 12 млн т нефти и 15 млрд куб м газа в год. Первая нефть Кашагана ожидается в 2013 г., а к концу следующего десятилетия объем добычи, по оценкам ENI, может быть доведен до 75 млн т в год (около 1.5 млн бар/сут).

Кроме того, ведется интенсивная работа по разработке менее крупных месторождений, в том числе расположенных на шельфе Каспия. В апреле этого года появилась информация о возможном наличии на северо-западе Казахстана еще одного гигантского нефтяного месторождения, к разведке которого в ближайшее время собирается приступить «КазМунайГаз». По прогнозам правительства страны, к 2015 г. объем добычи нефти в Казахстане может достичь 150 млн т в год, а природного газа — 60-70 млрд куб м.

Власти Казахстана стремятся усилить свое влияние на нефтегазодобывающую отрасль. Воспользовавшись затягиванием освоения Кашаганского месторождения, поставки с которого изначально предполагалось начать уже в 2005 г., и резким увеличением затрат на реализацию проекта, правительство потребовало доли для «КазМунайГаза». В 2008 г. казахская государственная компания стала одним из ведущих участников консорциума с 16.81% акций (столько же — у ENI, Total, Exxon Mobil и Shell).

В настоящее время ведутся переговоры о вхождении казахской стороны и в Карачаганакский проект. Разработка других новых месторождений часто осуществляется с привлечением иностранных участников, но проводится посредством создания СП. И необязательно, чтобы контрольный пакет в них принадлежал именно казахской компании. Сейчас, после создания Министерства нефти и газа, именно этот орган будет представлять интересы государства в Кашаганском и Карачаганакском проектах.

В прошлом году, в разгар кризиса, Казахстан получил кредит от Китая в размере $10 млрд, из которых половина была предоставлена «КазМунайГазу». Часть этой суммы была использована на покупку 50% + 2 акции компании «МангистауМунайГаз» — крупного производителя нефти и газа, владеющего рядом перспективных месторождений.

Компания, созданная в конце 90-х, принадлежала довольно «мутной» индонезийской фирме Central Asia Petroleum, впоследствии получившей прописку на Британских Виргинских островах. По условиям соглашения, добывающие мощности «МангистауМунайГаз» перешли под контроль СП «КазМунайГаза» и одной из «дочек» China National Petroleum Company (CNPC), а Павлодарский НПЗ, ранее принадлежавший «индонезийцам», стал собственностью казахского госхолдинга.

В целом «китайский кредит» стал поворотной точкой для всей нефтегазовой отрасли Казахстана. Ранее государство смогло запустить только два крупных проекта, построив вместе с Китаем нефтепровод Атасу–Алашанькоу и начав в 2006 г. совместно с Россией расширение и модернизацию Оренбургского ГПЗ. Благодаря китайскому кредиту, страна наконец-то получила возможность реализовать сразу несколько новых крупных проектов, крайняя необходимость которых подчеркивалась еще несколько лет тому назад.

Во-первых, во II половине 2010 г. должно начаться строительство трансказахского газопровода Бейнеу–Бозой–Акбулак мощностью 10 млрд куб м газа в год и стоимостью около $3.9 млрд. Он соединит основные районы добычи газа на северо-западе Казахстана с юго-востоком страны. Предполагается, что за счет этих поставок Казахстан сможет полностью отказаться от закупок узбекского газа, а также поставлять до 5 млрд куб м в год в Китай по газопроводу, построенному в конце 2009 г.

Во-вторых, в Казахстане разработаны проекты широкомасштабной модернизации всех трех НПЗ. В октябре прошлого года китайская Sinopec Engineering получила контракт на строительство комплекса по производству ароматических углеводородов на Атырауском НПЗ. До 2013 г. на этом предприятии за счет китайских кредитов планируется реализовать ряд проектов совокупной стоимостью свыше $1 млрд.

В марте 2010 г. подписан договор относительно модернизации Павлодарского НПЗ итальянской ENI. Вложения в проект в 2010-2014 гг. оцениваются в $865 млн.

Также до 2014 г. CNPC и «КазМунайГаз» планируют инвестировать $1.2 млрд в реконструкцию принадлежащего им Шымкентского НПЗ. По словам Нурсултана Назарбаева, к 2014 г. модернизированная нефтеперерабатывающая промышленность Казахстана сможет обеспечить потребности страны в высококачественных нефтепродуктах.

По всем направлениям

Некоторые казахские СМИ высказывают беспокойство по поводу того, что Китай приобретает все большее влияние в национальном нефтегазовом комплексе. Китайские капиталовложения осуществляются на всех этапах производственно-сбытовой цепочки, начиная от геологоразведки (в прошлом году China Investment Company приобрела миноритарный пакет АО «Разведка Добыча «КазМунайГаз», а разработка перспективного «четвертого гиганта» в Атырауской области связывается казахскими источниками именно с привлечением китайского капитала) до розничной продажи нефтепродуктов.

Но большинство специалистов пока не видят в этом значительной проблемы — Казахстан придерживается многовекторной политики, в рамках которой ни один из иностранных партнеров не имеет однозначно доминирующего положения.

Безусловно, большая часть поставок казахской нефти и газа осуществляется через территорию России. Около 15-17 млн т в год может поставляться по нефтепроводу Узень–Атырау–Самара, однако основные поставки идут по трубопроводу КТК (Каспийский трубопроводный консорциум) в Новороссийск. Стоимость первой очереди, реализованной в 2004 г., составила $2.6 млрд — крупнейший проект с участием иностранного капитала (Chevron, ExxonMobil, ENI и др.), реализованный в России.

Плановая пропускная способность первой очереди КТК составляет 28.2 млн т в год, но реально объемы прокачки в 2009 г. превысили 33 млн т (из низ 26 млн т — из Казахстана). Предполагалось к 2010 г. проложить вторую нитку с увеличением мощности до 67 млн т в год, но этот проект не был реализован из-за противоречий между российской стороной и иностранными партнерами.

Между тем добыча нефти на северо-западе Казахстана превысила возможности действующего нефтепровода, в результате часть продукции перевозилась танкерами в Баку, где поступала в нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан. В 2009 г. объем поставок составил около 9 млн т. В будущем этот показатель может достигнуть 25 млн т в год, что позволит полностью загрузить нефтепровод, который в настоящее время работает немногим более чем на 60% от пропускной способности, достигающей 50 млн т нефти в год.

Наконец, казахская нефть может направляться на экспорт и в восточном направлении. В 2006 г. в строй вступил 962-километровый нефтепровод Атасу–Алашанькоу мощностью до 10 млн т в год, соединивший Казахстан с Китаем. В 2008 г. по нему было прокачано более 6 млн т нефти (правда, часть была российской), в перспективе рассматривается вариант продления трубопровода в западном направлении, до основных районов нефтедобычи в Казахстане, с расширением его пропускной способности до 20 млн и даже до 40 млн т в год.

Таким образом, в настоящее время совокупная пропускная способность казахских экспортных нефтепроводов составляет около 60 млн т в год и используется практически полностью. Это вступает в противоречие с планируемым увеличением экспорта нефти, который должен резко возрасти после старта Кашагана.

Часть дополнительных поставок, вероятно, пойдет по БТД. Есть планы доведения объема перекачки казахской нефти по нему до 38 млн т в год, хотя для этого необходимо построить подводный трубопровод, соединяющий восточное и западное побережья Каспия. Вероятно, будет реализована и вторая очередь китайского проекта. Наконец, в конце 2009 г. акционеры КТК все-таки согласились инвестировать $4.5 млрд в увеличение в 2 раза пропускной способности нефтепровода. Завершить строительство второй очереди планируется в 2014 г.

Увеличение поставок нефти из Новороссийска вряд ли понравится Турции, опасающейся дальнейшего расширения танкерных перевозок через перегруженный Босфор. Поэтому Казахстан поддерживает все планы альтернативных трубопроводов, способных соединить Черноморское побережье с Европой в обход проливов.

В частности, в марте этого года Нурсултан Назарбаев высказал поддержку строительству нефтепровода Констанца–Триест мощностью до 80-90 млн т в год. Возможно участие Казахстана и в альтернативных проектах Бургас-Александруполис и Самсун–Джейхан, которые продвигают соответственно Россия и Турция.

В принципе, для экспорта казахской нефти в Европу может использоваться и нефтепровод Одесса–Броды. По крайней мере, украинский трубопровод уже построен. Но договариваться о поставках нужно сейчас.

Менее сложная ситуация с природным газом. Во времена СССР через территорию Казахстана проходили магистральные газопроводы Средняя Азия – Центр и Бухара–Урал (через них в 1990 г. прокачано 65 млрд куб м среднеазиатского газа). В середине нынешнего десятилетия эта транспортная система была реконструирована с расчетом на расширение поставок газа из Туркменистана. Однако туркменский газ в итоге пошел в Китай и Иран. Так что трубопровод в перспективе может быть заполнен узбекским и казахским газом, при условии, что будет соединен с основными добывающими районами на северо-западе.

Поставки планируется увеличить и по действующему трубопроводу, соединяющему Карачаганакское месторождение с Оренбургом, и даже по магистрали Оренбург–Новопсков. В 2008 г. Оренбургский ГПЗ переработал около 8 млрд куб м казахского газа, но к 2012 г. поставки планируется нарастить до 16-17 млрд куб м в год. Наконец, газ из Казахстана после завершения строительства газопровода Бейнеу–Бозой–Акбулак может поставляться и в Китай, на первых порах — в объеме до 5 млрд куб м в год.

В 2007 г. «Газпром» предлагал Туркменистану и Казахстану строительство Прикаспийского газопровода мощностью 20-40 млрд куб м в год. Но из-за кризиса, падения объемов потребления газа в Европе и конфликта между РФ и Туркменистаном этот проект, похоже, снят с повестки дня. Его реанимация в обозримом будущем представляется маловероятной.

Тем не менее, даже с учетом планируемого расширения добычи газа в Казахстане проблема нехватки экспортных газотранспортных мощностей в ближайшем будущем пока не слишком актуальна, и значительная часть поставок будет осуществляться через Россию. У «Газпрома», насколько известно, нет долгосрочных контрактов с Казахстаном о приобретении большей части добываемого в стране газа. В этом отношении Астана предпочитает проводить многовекторную политику.

Таким образом, Украина имеет неплохие шансы на заключение соглашений о покупке казахского газа. Поставки могут начаться уже в 2012-2013 гг., когда объем добычи на Карачаганакском месторождении будет доведен до 25 млрд куб м в год.

На первых порах, как отмечают некоторые украинские эксперты, закупки могут составить 3-5 млрд куб м в год, но в дальнейшем возможно их увеличение в несколько раз. До 2005 г. Казахстан уже поставлял газ в Украину, причем в 2004 г. объем закупок достиг 5 млрд куб м, и это сотрудничество вполне может возобновиться.

Виктор ТАРНАВСКИЙ 5 и 11 мая 2010

Источник — uaenergy.com.ua

Борьба за каспийский газ — ОАЭ бросают вызов России

Опубликовано от wpmrРубрики:Бизнес, Политика

Объединенные Арабские Эмираты собираются использовать свой государственный инвестиционный фонд объемом 328 миллиардов долларов для инвестиций в Туркменистан с его богатыми газовыми месторождениями, с целью получения доступа к энергоносителю для собственных нужд; потенциально это может, кроме того, ослабить господство России в роли поставщика для Европы.

«Мы хотим инвестировать, и переговоры ведутся уже давно, — заявил министр нефти ОАЭ Мохаммед аль-Хамли в своем интервью в столице Туркмении, Ашхабаде. – У нас особые отношения с Туркменистаном. Наши страны по-настоящему заинтересованы в этой возможности и полны решимости ее реализовать».

Доступ к туркменскому газовому месторождению, четвертому в мире по величине, поможет ОАЭ контролировать свой импорт топлива, поскольку растущие потребности электростанций в стране опережают его поступление. В то же время арабское государство имеет свой пакет акций в запланированном газопроводе в Европу, которая получает четвертую часть всего импорта газа из России и в прошлом году пострадала от его нехватки, когда предприятие-экспортер ОАО «Газпром» и страна-транзитер Украина рассорились из-за цен.

Деньги у ОАЭ есть: на продажах нефти стране удалось сформировать фонд на 328 миллиардов долларов, по данным Совета по международным отношениям США на конец 2008 года. После десяти лет добычи в Туркменистане сырой нефти через компанию ООО Dragon Oil Plc. со штаб-квартирой в Дубаи Эмираты хотят теперь получить доступ к туркменскому газу, воспользовавшись тем, что эта центральноазиатская страна сейчас готова к дополнительным зарубежным инвестициям. ОАЭ имеют все шансы выиграть права на оффшорные разработки в Туркменистане, отметил аль-Хамли, после того, как государственная компания Mubadala Development Co. в эмирате Абу-Даби в прошлом месяце заявила, что она «интересуется возможностями в каспийском регионе».

Толчок к диверсификации

«Для Эмиратов стимулом в этой ситуации является возможности диверсификации: их энергетические щупальца стремятся освоить новые области, помимо чистой нефти, как в плане продуктов, так и с точки зрения маршрутов экспорта, — комментирует Крис Уифер (Chris Weafer), главный стратег финансовой корпорации UralSib Financial Corp. – А так как Эмираты обладают значительными финансовыми ресурсами, это повысит значение Центральной Азии как поставщика энергоносителей в Европу».

В 2008 году добыча газа в Туркменистане, по данным BP Plc, составляла около 68 миллиардов кубометров, что примерно равно объему добычи в Великобритании, имеющей в 12 раз большее население. Стремление Туркменистана к 2030 году увеличить добычу до 250 миллиардов кубометров газа в год может сделать страну крупным экспортером по мере роста спроса на этот продукт.

Один вариант экспорта – использование газопровода Nabucco, строительство которого уже запланировано. По Nabucco газ будет доставляться из Каспийского региона в Европу через Турцию, начиная с 2014 года. ОАЭ, имеющие 20 процентов акций в ведущей компании этого проекта, OMV AG, обеспечивает строительство звена, позволяющего провести газопровод в обход России.

Трубопроводы-соперники

Nabucco – соперник газпромовского проекта, газопровода South Stream, который, по планам, начнет доставлять газ из России в Европу к концу 2015 года. Некоторые страны-получатели подстраховываются, поддерживая оба предприятия: венская OMV 24 апреля заключила договор на исследование возможности проведения трубопровода South Stream через Австрию; Венгрия тоже поддержала оба проекта.

Европа заботится о диверсификации своих источников газа, ведь потребление энергоносителей, по данным ноябрьского прогноза Международного Энергетического агентства (International Energy Agency), будет расти со скоростью около 0,8 процента в год до 2030 года. Такой уровень спроса достаточен, оправдать осуществление обоих проектов газопроводов, считает OMV.

Туркменистан начал более усердно привлекать инвесторов после того, как в конце 2006 года после скоропостижной смерти Сапармурата Ниязова президентом страны стал Гурбангулы Бердымухаммедов. С того времени правительства стран от Евросоюза до Восточной Азии соперничают за доступ к запасам газа, которые, по оценкам BP, ВР составляют 7,94 триллиона кубических метров.

Компании Mubadala и Conoco

Компания Mubadala в Абу-Даби принимает участие в торгах за туркменские промыслы с ConocoPhillips, сообщил в прошлом месяце источник, близкий к альянсу. Планируется, что отдельное совместное предприятие, образованное этими компаниям, в будущем квартале начнет буровые работы в казахской части Каспийского моря.

«У нас хорошие шансы» выиграть тендер на разработку блока шельфового месторождения в Туркменистане, заявил аль-Хамли. «Ресурсами мы располагаем, у нас есть финансовый стимул к инвестированию, и у нас есть немало опытных партнеров, которые рады присоединиться к нам; так что мы настроены весьма оптимистично».

В конце прошлого года Туркменистан начал поставлять газ в Китай и увеличил мощность трубопровода, экспортирующего газ в Иран. По заявлению правительства страны, оно исследует также возможность поставок газа в Европу после того как основное звено, связывающее Туркменистан с Западом — трубопровод советской эпохи в Россию – был в прошлом году закрыт после взрыва и падения спроса среди европейских стран.

«Газпром» собирается к 2020 году поставлять в Европу 32 процента всего объема газа. Российская государственная компания выразила желание использовать центральноазиатские энергоносители, возможно, для газопровода South Stream, что может нарушить планы Nabucco на поставку газа из этого региона.

Спор вокруг Каспийского моря

Nabucco наткнулся на препятствие при транспортировке туркменского газа через Каспийское море: прибрежные государства никак не договорятся о морских границах. Предприятие сначала будет добиваться поставок из Азербайджана и Ирака, где в прошлом году акционеры OMV и Mol Nyrt. организовали совместное газовое предприятие компаниями ОАЭ Crescent Petroleum Co. и Dana Gas PJSC.

«Видимо, мы имеем дело с чисто коммерческим интересом на уровне компаний ОАЭ, а не с общей политической заинтересованностью правительства Объединенных Эмиратов», — считает Алекс Мантон (Alex Munton), аналитик консалтингового агентства Wood Mackenzie Consultants Ltd.

Собственные газовые месторождения стран Персидского залива, занимающие седьмое место в мире по величине, содержат высокий процент серы, что делает добычу газа здесь слишком дорогой. Отсутствие подходящих поставок вынудило правительство инвестировать средства в строительство новых атомных электростанций с целью обеспечить потребность в электроэнергии, которая, по прогнозам, к 2020 году удвоится и составит 40 тысяч мегаватт.

Стивен Бирман (Stephen Bierman) и Айша Дайя (Ayesha Daya), («Bloomberg Businessweek», США)

Источник: Armenia Today

Российские проекты в нефтегазовой отрасли Казахстана и Туркменистана

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

Со второй половины 90-х годов ХХ столетия российские нефтегазовые компании, реализуя стратегические планы по расширению своих возможностей, стали обращать большее внимание на Казахстан, где еще в бытность Советского Союза были обнаружены крупные запасы углеводородного сырья, значительная часть которых в силу ряда причин ранее была не востребована. В настоящее время Россия и российские компании (в основном «ЛУКОЙЛ», а также «Роснефть» и «Газпром») принимают участие или декларируют свою готовность к участию в добычных проектах в Казахстане не менее чем на 18 крупных месторождениях нефти и газа.

К числу стратегически важных относятся совместная с другими иностранными компаниями разработка таких месторождений, как «Тенгиз» и «Карачаганак», которые входят в разряд наиболее крупных в мире (доказанные запасы – около 3,1 млрд. и 1,2 млрд. тонн нефти/1,35 трлн. кубических метров природного газа соответственно), а также проведение геологоразведочных работ на перспективных участках «Курмангазы» и «Жамбай» (геологические запасы оцениваются примерно в 1, 8 млрд. и 6,5 млрд. тонн жидких углеводородов соответственно). Кроме того, в планах «Газпрома» и «ЛУКОЙЛа» также освоение перспективных месторождений «Хвалынское», «Центральное» и «Имашевское» (общий оценочный объем – более 450 млрд. кубических метров природного газа и около 230 млн. тонн жидких углеводородов).

Объемы российских финансовых ресурсов, так или иначе вложенных в добычные проекты на территории Казахстана, предположительно составляют около 4,5 млрд. долларов, включая примерно 3,1-3,2 млрд. долларов приобретенных активов и не менее 1,3-1,4 млрд. долларов прямых инвестиций. Однако в целом российская доля в проектах по добыче нефти и газа на территории Казахстана все еще не столь значительна. Сегодня российские компании (в основном «ЛУКОЙЛ») добывают в Казахстане всего лишь около 8% от общего объема добытой нефти и порядка 15% от общего объема добытого газа.

Перспективы развития проектов с российским участием во многом зависят от того, оправдаются ли надежды на «большую нефть» на ряде каспийских шельфовых месторождений с высокими оценочными запасами углеводородов, где сегодня закрепились российские компании. В первую очередь, это касается месторождений «Курмангазы», «Хвалынское», «Центральное», а также «Тюб-Караган» и «Аташская». Так, при реализации уже осуществляемых нефтегазовых проектов Россия и российский бизнес способны выйти на следующий уровень добычи углеводородов в Казахстане:

— объемы добычи нефти в 2010 году – порядка 6-7 млн. тонн, к 2015 году – порядка 8-10 млн. тонн, а к 2020 году – от 14 до 36 млн. тонн в год;

— объемы добычи газа в 2010 году – около 3 млрд. кубических метров, к 2015 году – от 3 до 4,5 млрд. кубических метров, а к 2020 году – от 9 до 24 млрд. кубических метров газа в год.

Резкое и существенное увеличение объемов добычи нефти между 2015 и 2020 годами возможно лишь в случае, если оправдаются надежды на «большую нефть» из месторождения «Курмангазы», коммерческую эксплуатацию которого планируется начать с 2016 года. При этом даже если предположить, что ожидания от проекта по освоению «Курмангазы» оправдаются, то доля нефти, добываемой российскими компаниями в Казахстане, может составить от 9 до 25% от того объема, который Казахстан планирует добывать к 2020 году (свыше 150 млн. тонн). Если же ожидания «большой нефти» с «Курмангазы», а также с других шельфовых месторождений, где работают российские компании, не оправдаются, то доля России в казахстанской нефтедобыче может быть еще меньше. 

Что касается добычи газа, то прогнозные оценки основаны как на анализе динамики последних лет, так и на оптимистичном предположении, что объемы добычи компаниями из России будут увеличиваться пропорционально росту объемов добычи нефти, так как основная часть добываемого в Казахстане газа – попутный газ, выделяющийся в процессе нефтедобычи. Поэтому резкое увеличение объемов добычи газа российскими компаниями между 2015 и 2020 годами может прогнозироваться лишь в увязке с «большой нефтью» на каспийском шельфе.

Оценить примерные объемы добычи газа невозможно: поэтому к 2020 году доля российских компаний в казахстанской добыче газа может варьироваться в широких пределах – от 20 до 50% общих объемов добычи газа (планы Казахстана на 2020 год – свыше 47 млрд. кубических метров). При этом наиболее реалистичным представляется все же сценарий добычи на уровне около 9 млрд. кубических метров, что может составить порядка 20% добычи газа в Казахстане.

Однако все же нет никаких гарантий того, что изложенный выше прогноз сбудется в полной мере. В частности, в связи с последствиями мирового финансово-экономического кризиса возможен срыв планов освоения ряда стратегически важных месторождений, в первую очередь на шельфе Каспийского моря («Кашаган», «Курмангазы», «Тюб-Караган», «Аташская», «Центральное», «Хвалынское»), на которые Казахстан возлагает особые надежды. Из-за снижения мировых цен на нефть, а также наличия финансовых проблем у крупных российских нефтегазовых компаний последние вынуждены сокращать свои зарубежные инвестиционные программы, в том числе и в Казахстане.

Более того, проведенное в 2008 и 2009 годах российскими компаниями безрезультатное бурение скважин на целом ряде шельфовых месторождений объективно снижает оптимизм в отношении «большой каспийской нефти» и, соответственно, инвестиционную привлекательность данных проектов. Многие российские эксперты уже стали высказываться о том, что запасы каспийского шельфа ранее были сильно переоценены.

Кроме того, необходимо принимать во внимание и тот факт, что на основании вступившего в силу 1 января 2010 года нового налогового кодекса Республики Казахстан Астана намерена пересмотреть отдельные СРП. До сих пор иностранные компании платили налоги по законодательству, которое действовало на момент подписания контракта. Как представляется, пересмотр СРП коснется, в первую очередь, участников проектов разработки месторождений «Карачаганак», «Кашаган» и «Тенгиз», с которых зарубежные консорциумы получают наибольшую прибыль. Очевидно, что это также отразится и на интересах России и российских компаний, причем вовсе не факт, что в сторону укрепления их позиций.

***

Благодаря значительным запасам природного газа и наличию трубопроводной инфраструктуры в российском направлении, Туркменистан еще в советский период времени тесно взаимодействовал с Россией в рамках единого нефтегазового комплекса, обеспечивая поставки крупных объемов «голубого топлива». После распада СССР масштабы и интенсивность отраслевой кооперации резко снизились, а нефтегазовое взаимодействие между двумя странами приобрело принципиально новые формы и содержание.

В 90-х годах поставки туркменского природного газа в Россию осуществлялись в незначительных объемах и не на системной основе. Достижение договоренностей осложнялось отсутствием эффективной схемы взаиморасчетов и недальновидной политикой ельцинского руководства. Это вело к регулярным осложнениям в двусторонних отношениях, а также негативным образом сказывалось на состоянии нефтегазовой отрасли Туркменистана, толкая Ашхабад к поиску новых, альтернативных России партнеров.

Некоторые позитивные тенденции в российско-туркменском взаимодействии в нефтегазовой сфере стали очевидны лишь после прихода к власти в Кремле нового руководства во главе с В.Путиным. Именно тогда двухсторонним отношениям был придан динамизм, сформированы предпосылки для поиска более устойчивых схем и форматов сотрудничества. До начала мирового финансово-экономического кризиса объемы поставок туркменского газа в российском направлении устойчиво росли. С 2009 года ситуация в корне изменилась, началось резкое снижение объемов поставок, что, однако, обусловлено факторами явно выходящими за рамки двусторонних отношений.
Советский период

В советское время нефтегазовое взаимодействие между Россией (РСФСР) и Туркменистаном (Туркменской ССР) касалось в основном поставок газа с туркменских месторождений в Россию/российском направлении и координации действий по обеспечению функционирования системы магистральных трубопроводов «Средняя Азия – Центр» (САЦ). После распада Советского Союза вышеуказанная схема в целом сохранилась, однако, как мы уже сказали, значительно снизились масштабы и интенсивность самого сотрудничества (особенно в 90-х годах ХХ века).
Постсоветский период

Поставки газа. Начиная с 1993 года российский концерн «Газпром» стал регулярно блокировать транзит туркменского «голубого топлива» через систему трубопроводов САЦ. Основной причиной тому была неурегулированность контрактных соглашений между Туркменистаном и Россией по поводу поставок газа на Украину. С одной стороны, это было связано с тем, что «Газпром», выступая торговым посредником между Туркменистаном и Украиной и пользуясь своим монопольным доступом к российским газотранспортным коммуникациям, закупал туркменский газ по цене в 3-5 раз ниже, чем на европейском рынке, и затем перепродавал туркменское «голубое топливо» по более высокой цене.

С другой стороны, «Газпром» еще в начале 90-х годов столкнулся с такой сложной проблемой, как получение оплаты за газ от украинских потребителей, что мешало ему выполнять обязательства перед Туркменистаном. Украина зачастую не могла платить за газ даже низкую цену, во многих случаях предлагая бартерные схемы расчетов. Это, в свою очередь, нарушало весь алгоритм работы «Газпрома» по поставкам туркменского газа на Украину.

В этой связи у российского газового монополиста при операциях на украинском рынке возникла необходимость в посреднике, который мог бы брать на себя функции финансового и организационного обеспечения бартерных операций. Поэтому с 1994 года «Газпром» стал работать в Туркменистане в партнерстве с частной международной группой компаний (МГК) «ИТЕРА», которая долгое время и осуществляла посреднические функции финансового и организационного обеспечения поставок в Туркменистан различных видов товаров и услуг в обмен на газ. При этом «ИТЕРА» разработала многочисленные и достаточно гибкие схемы, с помощью которых доля оплаты валютой за поставленный Туркменистаном газ достигала 30%, а остальные 70% погашались поставками различного рода материально-технических ресурсов и услуг по заказам министерств и ведомств Туркменистана. Например, широкую практику получили поставки туркменского газа в обмен на продовольствие.

Однако, поскольку между Москвой и Ашхабадом не существовало межгосударственного соглашения, непосредственно касающегося взаимодействия по вопросам поставок/транзита газа, закупочная цена туркменского газа, а также имевшие место задержки платежей за газ были предметом крайне трудных переговоров и зачастую приводили к осложнению российско-туркменских отношений в целом.

Российско-туркменские «газовые споры» 90-х годов обусловили резкое снижение экспортного потока «голубого топлива» из Туркменистана и, как следствие, привели к кардинальному сокращению объемов добычи газа в республике. Многие скважины были законсервированы. По сравнению с советским периодом ежегодная добыча газа упала почти в 8 раз. Если к концу 80-х годов ХХ века в Туркменской ССР добывали почти 90 млрд. кубических метров газа ежегодно, то уже в 1998 году этот показатель составил всего лишь 12,4 млрд. кубических метров.

Положительные тенденции в российско-туркменском взаимодействии в нефтегазовой отрасли стали очевидны только лишь после прихода к власти в Кремле Владимира Путина и его команды. Договоренности, достигнутые в ходе визита президента В.Путина в Туркменистан в 2000 году (один из первых визитов нового российского руководителя в страны СНГ) и туркменского президента С.Ниязова в Россию в 2002 году, придали двухстороннему взаимодействию больший динамизм и сформировали предпосылки для подписания в 2003 году в Москве межправительственного соглашения о сотрудничестве в газовой отрасли на период до 2028 года.

Согласно данному соглашению, Туркменистан взял на себя обязательства на поставку в Россию около 1,7 трлн. кубических метров природного газа в течение 25 лет. В рамках соглашения «Газпром» (в лице своего дочернего предприятия «Газэкспорт») и «Туркменнефтегаз» заключили на тот же период долгосрочный контракт купли-продажи туркменского природного газа.

Согласно контракту, в 2004 году Туркменистан поставил в Россию 5,2 млрд. кубических метров газа, в 2005 году объем экспорта увеличился до 7 млрд., в 2006 году – до 10 млрд., в 2007 году – около 40 млрд., в 2008 году – более 47 млрд. кубических метров газа. В 2009 году «Газпром» планировал закупить в Туркменистане уже около 50 млрд. кубических метров газа (хотя эти планы реализовать не удалось в связи с последствиями мирового финансового кризиса и возникшими проблемами в российско-туркменском нефтегазовом сотрудничестве).

Новые направления сотрудничества. По мере увеличения объемов добычи газа в Туркменистане и, соответственно, роста объемов экспорта туркменского «голубого топлива» в Россию/российском направлении «Газпром» и в целом РФ стали проявлять заинтересованность в модернизации и увеличении пропускной способности имеющейся газотранспортной инфраструктуры, а также строительстве новых трубопроводов. Причем строительные проекты тесно увязывались Москвой с задачей не допустить появления альтернативных путей транспортировки углеводородов из Центральной Азии.

Кроме того, компании из России (в первую очередь, «Газпром», «ИТЕРА», ЛУКОЙЛ», «Стройтрансгаз») пытались получить возможность участия в добычных проектах в Туркменистане. Однако пока только лишь «ИТЕРА» допущена к разработке туркменских углеводородных месторождений. Данная коммерческая структура имеет в Туркменистане очевидные преимущества, так как успешно работает в стране еще с 1994 года и владеет активами в самых различных секторах экономики Туркменистана (не только в нефтегазовой сфере).
* * *

В целом реальные масштабы проектно-инвестиционной деятельности России и российских компаний в нефтегазовой отрасли Туркменистана пока крайне малы. По имеющимся данным, объем российских инвестиций составляет максимум всего лишь несколько десятков миллионов долларов. В соответствии с соглашением от 2003 года основные финансовые ресурсы направлены на поставку из России технологического оборудования для газовой отрасли Туркменистана, реабилитацию и модернизацию газопроводов, компрессорных и газораспределительных станций и т.п.

Столь низкая финансовая активность РФ и российских компаний во многом объясняется тем, что добыча углеводородов в Туркменистане и в первую очередь на суше контролируется государством. Для иностранных инвесторов в основном доступно освоение шельфовых месторождений на туркменском участке Каспийского моря на условиях СРП. Готовность же российских компаний принимать участие в проектах на морском шельфе пока крайне невысока. Одной из причин этого является то, что интересующие Россию и российский бизнес шельфовые месторождения углеводородов расположены вблизи туркмено-иранской морской границы. Статус Каспийского моря пока не определен, а Иран настаивает на увеличении своего сектора. Более того, освоение морских месторождений технологически более сложно, чем на суше, и требует дополнительных инвестиций.

В итоге, несмотря на достаточно высокий интерес Москвы к углеводородным ресурсам Туркменистана, а также тот очевидный факт, что российское направление в силу ряда инфраструктурных факторов остается ключевым в плане экспорта/транзита туркменского газа, все это пока так и не привело к укреплению российских позиций в туркменской нефтегазовой отрасли. В условиях обострения международной конкуренции за нефтегазовые ресурсы и маршруты их транспортировки, усложнения баланса сил и интересов в Центральной Азии России нужно искать новые стратегические решения в рамках как двусторонних, так и многосторонних схем. Только такие решения придадут прочность отношениям России с Туркменистаном и сделают устойчивыми российские позиции в туркменской нефтегазовой отрасли.

_______________________________

Статья подготовлена в рамках реализуемого под руководством Владимира Парамонова проекта по тематике «Российские нефтегазовые проекты в Центральной Азии». В каждой из статей данного цикла излагаются лишь краткие результаты отдельных частей исследования. Авторы выражают заинтересованность в публикации итоговых материалов всего исследования в виде самостоятельных информационно-аналитических докладов, а затем – книги (Postsoviet-analytics@yandex.ru).

Авторы: Владимир ПАРАМОНОВ, Олег СТОЛПОВСКИЙ, Алексей СТРОКОВ (все — Узбекистан)

Источник: Фонд стратегической культуры