ИА REGNUM: Приведение межгосударственных отношений Армении и Турции к минимальному цивилизованному уровню неизбежно. И уже не зависит ни от судьбы Нагорного Карабаха, ни от признания или непризнания официальной Турцией факта геноцида армян в Османской империи.
Обретение независимости иракским Курдистаном также неизбежно — независимо от того, сколь далеко идущие планы связывают с этой независимостью США для наполнения газопровода NABUCCO или для «курдского сдерживания» Турции, Ирана, Сирии и вообще арабского мира. И сколь велико будет их внешнее сопротивление.
Блокада турецко-армянской границы будет снята, армянский транзит получит прямой выход на Балканы и в Средиземное море.
Независимый Курдистан — богатый ресурсами, но с небольшим демографическим потенциалом (в рамках нынешнего Ирака — от 4 до 7 млн. человек), станет новым «непотопляемым авианосцем» США. За границами нового государства останется около 30 миллионов курдов — в Турции, Иране, Сирии и Закавказье.
Значит ли это, что экономические последствия взаимного открытия границ и рынков между Турцией и Арменией просчитаны и признаны бесконфликтными? Что в адрес лоббистов этого в Вашингтоне завтра можно будет выставить счёт на гарантийное обслуживание этих последствий?
Значит ли, что, созданный политической волей США, Курдистан сведёт государственную волю своего народа к обслуживанию их интересов?
Напротив: последствия деблокирования границы в Армении просчитаны плохо, а Курдистан станет самостоятельным игроком — на Большом Ближнем Востоке и на Большом Кавказе.
Теперь, когда Россия далеко, а в этой части континента на наших глазах происходит регенерация пространств Османской и Персидской империй, вступающие в межгосударственный диалог с Турцией Армения и Курдистан — исторически беспрецедентные новости. К таким новостям империи традиционно более готовы, чем национальные государства.
Турция ведёт дело к созданию на территории страны курдской автономии, которая будет территориально непосредственно примыкать к независимому Курдистану. Перед Стамбулом стоит понятная геополитическая задача: управлять неизбежным — сдержать будущий ирредентизм — соединение курдских этнографических земель вокруг их нового государственного ядра. Несомненно, что в качестве одного из таковых факторов сдерживания Стамбул может рассматривать символическую деловую экспансию Армении на западные (курдские) территории страны, прямо эксплуатируя историческую «вражду» между армянами и курдами, ставшими в Западной Армении соучастниками геноцида.
Но в Турции и Курдистане есть гораздо более масштабная надежда на то, что разрыва с автономизирующимися курдами удастся избежать путём решительной и равноправной интеграции независимого Курдистана в конфедерацию с Турцией, которая сохранит субъектность курдской автономии, государственность Курдистана — и своё неоспоримое политическое, военное и экономическое лидерство в регионе, «достроенной» в постимперских пределах.
Очевидно, что такая конфедерация не только увеличит историческую изоляцию Армении — даже при открытых границах во все стороны света, но резко нарушит равновесие между Турцией и Ираном. Очевидно также, что главными жертвами того, как Иран будет восстанавливать равновесие с османской конфедерацией, гарантируя себя от курдской опасности и расширяя себе оперативный простор, станут Армения, Азербайджан и Туркмения. Армения будет обречена превратиться в столь неприятный для её общественного сознания «форпост» — теперь уже Ирана. Азербайджану придётся смириться с утратой Нагорного Карабаха, входящего в зону иранских интересов. Туркмении суждено будет подчинить свою «нейтральную многовекторность» ближайшему Ирану и дальнему Китаю.
В таких условиях открытая граница Армении с Турцией создаст избыточный материал для художественной и политической литературы о противоборстве на её территории турецкой агентуры с иранской. Тыл Нагорного Карабаха будет обнажён и, страшно сказать, во всё большей степени гарантирован Тегераном.
И самое главное: в десятки раз превосходящая армянские экономику и потребительский рынок — турецкие экономика и рынок при открытой границе просто и быстро подавят, монополизируют потребительскую инфраструктуру Армении, уничтожив местный мелкий и средний бизнес, подчинив или замкнув в административных заповедниках бизнес крупный.
Как много раз говорилось, изменения конца ХХ — начала XXI века на политической карте региона обнажают старые, имперские конфликты и мозаики, вновь прокладывают естественные границы не глобального, а континентального имперского влияния, сложившегося в течение столетий войн, переселений и ассимиляций. Вновь проступают комплексы XIX века: национализма, протекционизма, милитаризма. Но одного только признания этой новой реальности — явно недостаточно.
Главное отличие современности от этого нового издания архаики — новые национальные государства, в том числе — на новом Большом Кавказе. И чтобы попросту не исчезнуть из географии, им следует не только идти в фарватере внешних, глобальных «урегулирований», но и строить свою национальную судьбу, исходя из балансов и противовесов внутри региона.
Россия, в 2000-е годы боровшаяся против враждебного «санитарного кордона» вокруг её границ, который выстраивали глобальные игроки, нашла выход в перемещении «линии фронта» подальше от национальной территории, в фрагментации «кордона», диверсификации региональных систем безопасности, разрушении агрессивных коалиций, пытавшихся действовать непосредственно у её границ. Интересы континентальной безопасности требуют от России новых эшелонов стабильности: вслед за Белоруссией и Молдавией она теперь должна сфокусироваться на Польше и Румынии, вслед за Абхазией и Южной Осетией — на Турции и Курдистане. Исторические связи России с курдскими национальными элитами — правящей и оппозиционной — сейчас гораздо важнее советских мемуаров об особых отношениях Брежнева с арабскими «интернационалистами». Ложная «геополитическая ответственность» за наследников Саддама Хусейна не должна останавливать Россию в осознании справедливости борьбы курдов за своё государство.
Установление особых политических связей с Курдистаном, готовность к немедленному признанию его независимости после её провозглашения — обязанность России. Обязанность — и в контексте её отношений с Турцией, Сирией и Ираном: именно для качества этих отношений Москве важно иметь собственный, независимый диалог с курдистанскими властями и обществом, чтобы понимать возможности Турции и Ирана.
Независимая государственность курдов, также в своё время переживших от турецких властей акты геноцида (и их подчинённая роль в несомненном преступлении 1915 года), позволяют и Армении отнестись к задаче исторического примирения с курдами-мусульманами не только с общественно-научных позиций, но и точки зрения государственных интересов.
Новый диалог Армении с Турцией делает армянство непременным участником будущих процессов в Турции, включая турецкую «демократическую инициативу» по обеспечению автономных прав курдов. Но сегодня это участие ещё вариативно: оно может либо свестись к малоприятному превращению армян в «фактор сдерживания» турецких курдов, либо, напротив, придать им дополнительные возможности в случае «исторического примирения».
Прямой диалог Армении с Курдистаном крайне необходим ей и для того, чтобы не превратиться в объект реализации Ираном его законных опасений курдского ирредентизма. Как известно, опасения государств тем сильнее, чем меньше их элиты имеют подлинной информации о намерениях соседей. Сопоставимый государственный масштаб Армении и будущего независимого Курдистана делает их естественными партнёрами на пространстве (не «шахматной доске»!) Большого Кавказа — и может сделать взаимными переводчиками.
Ещё важнее их коренная геоэкономическая близость: они в равной степени лишены свободного выхода к морю и потому обречены строить динамические коалиции, сердцем которых является обеспечение свободы транзита и поэтому — особая ценность не только внешнеполитических гарантий, но и внутренних фундаментов военной безопасности.
Новый, независимый Курдистан слишком близок к интересам и проблемам Большого Кавказа, слишком неожиданно глубоко затрагивает интересы региональных сверхдержав и слишком близко повторяет столь знакомую для региона борьбу за государственное самоопределение (и кстати, тоже испытал этнические чистки и принудительную перемену этнодемографического ландшафта), чтобы его судьбу можно было безнаказанно проигнорировать. Тот, кто не хочет стать здесь пассивной фигурой в чужой игре на некогда родной «шахматной доске», будет строить свою стратегию, исходя из перспектив Курдистана.
Когда речь заходит об Иране, в США могут думать о России, как о стратегическом партнёре. В действительности же геостратегическая напряжённость в отношениях между Вашингтоном и Москвой для того, чтобы оправдать общий подход России и её восточного соседа — Ирана к стратегии сдерживания навязчивой западной сверхдержавы, по-прежнему достаточно сильна.
