Метка:Пакистан

Турция хочет стать нефтяной державой

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

 Правда.ру: В природе прием любого умного хищника довольно прост – сначала заманить, потом съесть. Именно так и хочет поступить Турция с Ираном, который присматривается к проекту Nabucco. И все это турки прикрывают красивыми словами о готовности стать посредником между Ираном и США. Сама же Турция готовится стать энергетической сверхдержавой, ни имея ни куба своего газа.Президент Турции Абдулла Гюль только что побывал в Иране. Он передал своему коллеге Махмуду Ахмадинеджаду послание Вашингтона. Суть послания не раскрывается, однако недавнее пребывание в Анкаре госсекретаря США Хиллари Клинтон говорит о многом. В ходе ее переговоров с турецкими официальными лицами одной из основных была тема посредничества Турции в налаживании ирано-американского диалога.

Турция является стратегическим союзником США и одновременно соседом Ирана, отношения с которым у Анкары в последнее время неплохие. Официально Гюль приехал в Тегеран на саммит Организации экономического сотрудничества (ОЭС). Это странная организация создана в 1985 году Турцией, Ираном и Пакистаном. В сентябре 1996 года к ней присоединились Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан, Азербайджан и Афганистан.

Основная цель деятельности ОЭС как межправительственной региональной организации заключается в выявлении общих интересов стран-членов в различных областях экономического сотрудничества. За все последующие годы ОЭС как политическая сила действительно ни в чем замечена не была.

Характерно, что помимо встречи с Ахмадинеджадом, Гюль провел переговоры с духовным лидером Ирана аятоллой Али Хаменеи, формально не имеющим к саммиту ОЭС никакого отношения. Но от него во многом зависит, сохранит ли Ахмадинеджад свой пост после июньских президентских выборов в Иране. В свою очередь, Барак Обама неоднократно давал понять, что готов к диалогу с Ираном, но не с нынешним, слишком одиозным президентом страны.

У Турции появился шанс укрепиться в роли регионального лидера, потеснив Россию. Крупнейшие производители газа — Иран, Туркмения, Азербайджан и Катар — за спиной России обсудили с Гюлем возможность реализации проекта Nabucco. Одновременно Турция заявила о готовности стать посредником в ирано-американских переговорах, а Обама запланировал завершить свое апрельское европейское турне визитом в Стамбул.

Кстати, тема газопровода Nabucco, который должен пройти в Западную Европу в обход России, в последнее время широко обсуждается практически всеми этими странами. Так, власти Ирана в последние месяцы проявляют небывалое рвение, пытаясь принять участие в этом проекте. К примеру, в начале марта Иран заключил контракт с Туркменией о закупке дополнительных 350 млрд кубометров газа в год.

После этого Тегеран заявил, что может стать связующим звеном между Туркменией и Турцией. Тогда для поставок туркменского газа в Европу не придется даже строить Транскаспийского газопровода, так как среднеазиатский газ может попасть в Nabucco через Иран. Иранцы также предлагают сделать свои газовые месторождения основной ресурсной базой Nabucco.

В настоящий момент именно позиция Турции является одним из существенных препятствий на пути воплощения проекта Nabucco в жизнь. Дело в том, что Турция не хочет быть просто транзитной страной на пути каспийского газа в Европу — она хочет покупать весь проходящий через нее газ на своих восточных границах и продавать его на западных. И вот наступил момент, когда Турция может диктовать свои условия не только Европе, но и владельцам газа. CША всегда выступали в качестве одного из самых активных лоббистов проекта Nabucco, но при этом резко возражали против подключения к нему Ирана.

Успех турецкого посредничества в иранско-американском диалоге может эту ситуацию в корне изменить. Иран обретет необходимые ему дополнительные газовые деньги из Европы, а Турция утвердится в новом статусе альтернативной России энергетической сверхдержавы. Не имея ни кубометра собственного газа, она может стать петлей на шее Европы, используя своё влияние на Ближнем и Среднем Востоке. А как член НАТО и одновременно исламское государство — создать мост между конфликтующими сторонами, при этом формально не поссориться с Россией.

Но зачем всё это нужно Ирану? До сих пор он чувствовал себя комфортно, имея международную поддержку России и Китая. Теперь же, начав «политический слалом», может оказаться в полной изоляции. Хищник расставил капканы – осталось только ждать.

Адрес публикации: http://www.imperiya.by/comments3-4848.html

Нефтегазовые богатства ШОС: как распорядиться с умом?

Опубликовано от wpmrРубрики:Бизнес, Политика

Просмотреть картинку полностьюМаксим Кранс, ИнфоШОС: Известный писатель-фантаст Артур Кларк однажды предсказал, что к 2015 году все национальные валюты отомрут и возникнет единая мировая валюта на базе киловатт-часа. Что ж, многие из его прогнозов уже сбылись, так что, возможно, сбудется и этот. В самом деле, энергетическая составляющая в национальных экономиках — как развитых, так и развивающихся — год от года растет. Правда, сейчас, из-за глобального кризиса, энергопотребление стало снижаться, но рано или поздно он закончится и, как считают эксперты, кривая вновь поползет вверх.

Страны-участницы этой организации обладают сегодня примерно четвертью мировых запасов и объемов производства нефти, на них приходится от трети до половины газовых ресурсов и 50% разведанных в мире кладовых урана. Главное — суметь с умом и выгодой распорядиться таким богатством.

Речь, собственно, идет о трех странах-участницах Шанхайской организации сотрудничества: в первую очередь — о России и Казахстане, в несколько меньшей степени — об Узбекистане. Что касается России, то она не раз уверенно обещала в обозримом будущем сполна обеспечивать Европу (да и не только её) нефтью и газом. Обещает и сейчас, несмотря на нынешний финансово-экономический кризис и скандальные проблемы с украинскими транзитерами. А Владимир Путин, отвечая недавно на вопрос корреспондента информационного агентства «Блумберг», заявил, что «с восстановлением мировой экономики и наши естественные преимущества тоже должны по-новому заиграть, я имею в виду наши возможности в сырьевых секторах экономики — это и нефть, и газ, это металлы, некоторые другие направления нашей традиционной деятельности». Однако насколько обеспечены — и наши обязательства, и наш оптимизм — имеющимися на российской территории запасами энергоресурсов?

Считается, что в российских недрах находится треть мировых запасов газа, десятая часть — нефти, пятая часть — угля. Но это большей частью прогнозные данные, их ещё надо перевести в разряд защищённых, то есть, доказанных. Так что, сегодня никто не может точно сказать, каковы же истинные природные ресурсы России. Что касается информации о нефти и попутном газе, то это вообще военная тайна, хранящаяся за семью печатями. Правда, некоторые сведения иногда все же просачиваются — и в научные доклады, и в открытую печать. Правда, они заметно разнятся. Так, например, если говорить о той же нефти, то в различных источниках фигурируют 7,1, 9 и 12 млрд тонн.

Тем не менее, если даже взять среднюю величину и разделить на объем прошлогодней добычи (488,5 млн тонн), то окажется, что «черного золота» нам хватит примерно на два десятилетия. Кстати, схожий прогноз давали и аналитики British Petroleum: в своем докладе, опубликованном в 2003 году, они писали, что российские запасы нефти истощатся не ранее чем через 22 года. С газом, по их мнению, дело обстоит получше — он закончится только через 80 лет. Углем же мы обеспечены на столетия вперед.

Ясно, что кризис вносит некоторые коррективы в эти подсчеты. В конце минувшего года нефтяники вместе с Минэнерго подготовили новый прогноз отрасли. Если в энергетической стратегии России до 2030 года предполагалось ежегодно наращивать объемы добычи нефти и к концу второго десятилетия довести ее до 565-595 млн тонн, то сейчас прогнозируется, что уже в этом году она упадет до 472 млн, а в следующем — до 454,5 млн тонн.

Подправляет свои планы и Казахстан. Как сообщил министр экономики и бюджетного планирования республики Бахыт Султанов, в 2009 году добыча нефти будет сокращена на 4% — до 76 млн тонн.

Казахстан — второй крупный энергетический игрок на пространстве ШОС. В этой республике имеются крупные запасы нефти, газа, угля и урана, составляющие заметную часть мировых ресурсов. Именно добыча и экспорт полезных ископаемых немало способствовали феноменальному экономическому росту этой страны.

На долю Казахстана приходится около 3,3% мировых запасов нефти и 1% — газа. Более половины всех прогнозируемых нефтяных запасов, а это, по некоторым оценкам, 13-18 млрд тонн, находится в бассейне Каспийского моря, которое в перспективе станет главным нефтедобывающим районом страны. По планам Министерства энергетики Казахстана, к 2015 году объемы добычи «черного золота» поднимутся до 100, а то и до 130 млн тонн, причем большая ее часть пойдет на экспорт.

Все большее внимание уделяется в Казахстане и добыче природного газа, который также становится одной из основных экспортных статей. К 2010 году добычу голубого топлива планируется увеличить до 40, а экспорт – до 15 млрд кубометров. Тем самым добыча газа возрастет в полтора раза, а его экспорт – вдвое.

В Узбекистане нефтегазовый комплекс не играет столь важной роли, однако его вес в структуре национальной экономики после распада СССР заметно возрос. По некоторым оценкам, ресурсы нефти там составляют более 5,3 млрд тонн, газового конденсата — 480 млн тонн, природного газа — 6,25 млрд кубометров.

В общем, что ни говори, а совокупные запасы углеводородного сырья в этих трех государствах «шанхайской шестерки» огромны. Конечно, и их можно запросто проесть, как когда-то мы проели богатства Уренгоя. А можно использовать полученные от них средства для модернизации и диверсификации своих хозяйств, для перехода к высоким технологиям и экономике знаний. Иными словами, распорядиться с умом. Вот почему России, Казахстану и Узбекистану сейчас важно не только объединить усилия в добыче и транспортировке нефти и газа но и скоординировать свои энергетические стратегии. Конечно, такая работа ведется, и не первый год. Но в условиях, когда западные страны и крупные транснациональные компании стремятся разнообразить источники и маршруты поставки энергоносителей и всячески пытаются вбить клин между основными их производителями на пространстве ШОС, единство действий приобретает особое значение.

Многим такая идея по душе. Поэтому в рамках Шанхайской организации сотрудничества была сформирована рабочая группа по созданию Энергетического клуба, одной из задач которого является как раз гармонизация энергетических стратегий. Такой клуб мог бы способствовать углублению взаимодействия производителей энергоресурсов (Россия, Казахстан, Узбекистан, Иран) и их потребителей (Китай, Таджикистан, Киргизия, Индия, Пакистан, Монголия), проведению согласованной политики развития отраслей топливно-энергетического комплекса. Реализация этой идеи может превратить ШОС в самодостаточную энергетическую систему как в глобальном, так и региональном плане. А существующая система трубопроводов, соединяющая Россию, страны Центральной Азии и Китай, закладывает основу создания единого энергетического рынка ШОС.

Об этом немало говорилось и на первом форуме Евразийского экономического клуба ученых, который состоялся в прошлом году в Астане. Более того, речь там шла не только о координации долгосрочных энергетических программ. Было выражено общее мнение: для того, чтобы выжить в условиях глобализации и изменения структуры мирового хозяйства, необходима выработка совместной долгосрочной экономической стратегии наших стран.

«Как бы мы ни решали вопросы энергетической стратегии, пока не будет общей стратегии социально-экономического развития наших стран, мы все равно окажемся в тупике,- считает главный научный сотрудник Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента Республики Казахстан, заместитель директора Центра анализа общественных проблем Канат Берентаев. — Если будем действовать поодиночке, можем получить самый пессимистический вариант. Ведь в условиях глобализации экономические границы стран фактически становятся прозрачными, а промышленную и инвестиционную политику начинают диктовать крупные транснациональные компании. Это мы видим и в нефтяной, и во всех остальных отраслях. Чтобы такого диктата не было, и нужна общая стратегия».

Можно не сомневаться, что после вынужденной паузы, связанной с глобальным финансово-экономическим кризисом, мировые потребности в энергоносителях станут расти столь же немыслимыми темпами, что и в начале нынешнего столетия. К 2030 году они, как считают аналитики Международного энергетического агентства, увеличатся на 60%.

Между тем страны-участницы ШОС обладают сегодня примерно четвертью мировых запасов и объемов производства нефти, на них приходится от трети до половины газовых ресурсов и 50% разведанных в мире кладовых урана. Главное — суметь с умом и выгодой распорядиться таким богатством. И тогда, как верно замечает заместитель генерального секретаря ШОС Владимир Захаров, Организация обретет все шансы «стать одним из экономических центров мира, привлекательным в плане сотрудничества для других государств».

Среднеазиатские страны играют на трубе Nabucco

Опубликовано от wpmrРубрики:Бизнес, Политика

  © Александр Дармин

Neftegaz.ru: Завершившийся вчера в Будапеште саммит по газопроводу Nabucco снова добавил щедрую порцию политики в котел амбициозного европейского проекта и показал, что Европе стоит готовиться к дорогой войне за газ.

Напомним, что данный трубопровод должен, в идеале, избавить Европу от монополии российского газа и стать этаким крестовым походом против ”Газпрома”. Сами строители газопровода это отрицают, но не преминули воспользоваться частичной утратой доверия к газовому монополисту в результате газовой войны России и Украины, чтобы привлечь под свои знамена сторонников. Встретившись в столице Венгрии, сторонник не только не обнаружили среди себя ни одной газодобывающей державы, но и ни одного банкира, который готов был бы оплатить проект. Очень не хотят инвесторы вкладываться в проект ради идеи и знамен борьбы с газовыми монополиями. Помимо того, что встреча в Будапеште окончательно перевела строительство трубопровода в политическую плоскость, она показала Европе, что из-за этой трубы дешевого газа не будет.
    
    Дело в том, что Nabucco вообще является уникальным трубопроводом – пока он лишь прирастает участниками без газа. То есть, труба и потребители есть, а самого газа нет и взяться пока неоткуда. С таким подходом пора строить нефтепровод из Монголии. Правда, участники консорциума прилагают все усилия, чтобы у трубы, которая заработает в 2015 году, появился газ. Основная надежда возлагается на среднеазиатские страны – Туркмению, Азербайджан и Узбекистан.

Есть еще Иран, который и не против дать газ в трубу, но Тегеран ужасно раздражает многих участников проекта своей конфронтацией с США, которые могут наложить санкции на деятельность освободителей Европы от ига ”Газпрома”. Среднеазиатские страны, смекнув, что к чему, лихо начали торговаться с ЕС, не давая никаких гарантий.
    
    Понимая, что сам трубопровод мощностью в 30-40 млрд кубометров газа в год насквозь пропитан политикой, президенты среднеазиатских стран уяснили. Что денег на него жалеть не будут. Ведь, по сути, перед ЕС стоит задача доказать ”Газпрому”, что и без него можно прожить, причем доказать это нужно любой ценой, а возможные издержки затем будут покрыты за счет дешевого газа от газового монополиста, который этим монополистом быть перестанет. Понимая это, приехал в Будапешт президент Азербайджана.

Ильхам Алиев заявил в интервью журналистам, что Азербайджан примет решение об участии в проекте Nabucco в зависимости от того, какая цена будет предложена за его газ.
    Вопрос об участии Азербайджана в проекте Nabucco пока, по словам Алиева, не решен окончательно, и у его страны имеется несколько альтернативных опций, включая продажу газа российскому “Газпрому”. Отметим, что разделить свой газ по разным трубопроводам у страны вряд ли получится – сегодняшний экспорт страны колеблется в пределах 7 млрд кубометров и с запуском месторождения Шах-Дениз сможет вырасти до 15 млрд кубометров. Nabucco же нужно как минимум в два раза больше, а для “Газпрома” эти объемы вообще незначительны.
    
    Диверсификация маршрутов газового экспорта позволит Азербайджану увеличить доходы от торговли газом, считает азербайджанский президент. Таким вот прямым языком ЕС было сказано, что ему стоит поторопиться, иначе газ будет продан ”Газпрому”.
Как уже было сказано, сама цена в политических вопросах не имеет никакого значения, главное – получить политические и экономические дивиденды. Получается, что Европе можно будет забыть о формуле формирования цены на газ в зависимости от цен на нефть, перейдя к банальному аукциону. Для ”Газпрома” же этот вопрос также важен, так как позволит монополии сделать само строительство трубопровода бессмысленным. До какой цены дойдут обе стороны – неизвестно, но уже сейчас России покупает газ у совсем небольшого по запасам Узбекистана по $340 за тысячу кубометров.
    
    Уклончивую политику Азербайджана переняли и другие поставщики топлива. Тот же Узбекистан, обещая газ трубопроводу, сам продал его России по приведенной выше цене. Только в этом году страна поставит газовому монополисту более миллиарда кубометров. Есть еще надежда на Туркмению, которая, в принципе, может с легкостью покрыть все запросы ЕС. С другой стороны, смущает газовая арифметика страны.

Если верить данным 2008 года, с этого года Туркмения должна поставлять 80—90 млрд куб. м газа России и около 10 млрд куб. м в Иран. Добавьте к этому 30 млрд куб. м в год для Китая и еще 10 млрд куб. м газа страна пообещала с будущего года зарезервировать для ЕС. Кроме того, Туркмения ведет переговоры о прокладке Трансафганского трубопровода, мощностью 30 млрд куб. м в год, в Индию по территории Афганистана и Пакистана. А тот же Nabucco? В таких условиях, уже эти контракты досуха исчерпают газовые возможности страны, ведь даже по самым скромным подсчетам, уже в следующем году страна должна экспортировать 140 млрд кубометров газа при том, что в планах Туркмении эти планка намечена на 2020 год, а к 2015 году они чуть превысят 100 млрд кубометров. Таким образом, поставлять газ ЕС Туркмения будет в условиях его экспортного дефицита для себя, что приведет к росту его стоимости.
    
    ЕС не сдается и даже готова профинансировать часть строительства газопровода, выделив 200 млн евро на первых порах.

Эти мероприятия должны не просто убедить поставщиков газа в том, что в данную трубу стоит поставлять газ, но и самих себя в том, что трубопровод нужен. Пока свежи воспоминания по поводу газовой войны России и Украины, политические лозунги берут вверх над трезвым расчетом, но уже в мае участники проекта должны будут подписать основные документы по строительству, иначе будет просто поздно – ”Газпром” успеет построить трубопровод “Южный поток” раньше. При этом, у участников консорциума нет никакой общей политик строительства — Австрия, Венгрия, Болгария, Румыния и особенно Турция ведут в рамках подготовки проекта собственные игры, вступая в сепаратные контакты с потенциальными поставщиками.
    
    Все это привело к тому, что политики в Nabucco становится слишком много для инвесторов и рыночным демократий, что может привести к росту цены на среднеазиатский газ. Уверенно лавируя между желанием ”Газпрома” и ЕС купить газ, президенты напрочь ломают сложившуюся систему подсчета цены на газ. В результате, рост количества трубопроводов приводит к росту цены на сам газ. Так нужен ли для Европы Nabucco, удорожающий газ?

Южный прорыв Ашхабада. Туркменский газ выходит на новые рынки в обход не только России, но и Каспия

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

«Деловая неделя»: Пользуясь тем, что в Соединенных Штатах до сих пор не сформирована четкая линия относительно взаимоотношений с Ираном, с этой страной все активнее налаживают связи те, кто еще совсем недавно поглядывал с опаской на Вашингтон и не желал особо «подставляться» расширением экономических контактов с Тегераном.
Загруженный по горло внутренними экономическими проблемами, президент Соединенных Штатов Барак Обама пока не уделяет внешнеполитическим делам того внимания, которым славился его предшественник и возглавлявшаяся им администрация. А в том, что касается Ирана и его ядерной программы, то в Вашингтоне до сих пор существуют серьезные разногласия: сам Обама вроде бы выступает за налаживание с Тегераном прямого диалога, а вот люди из Пентагона и других американских силовых ведомств от подобного шага Белый дом предостерегают.
Неудивительно поэтому, что и сам Иран стал вести гораздо более активную политику (в том числе и в странах СНГ), а те государства, которые побаивались прежде жесткого американского окрика (санкций или сворачивания экономических и деловых проектов), решили в рамках собственной дипломатической многовекторности активизировать свои контакты с Тегераном.
 
Взаимопонимание, пахнущее газом

Особенно интересно в этом плане новое сближение между Ираном и Туркменистаном. При любых энергетических раскладах в районе не только Каспия, но и дальше что на север, что на восток, именно Ашхабад будет играть ведущую роль в качестве поставщика природного газа на самые различные рынки — от Китая до Европы.
Поэтому те, кто сегодня сможет наладить с Туркменистаном тесные экономические связи и добьется дружеского к себе отношения со стороны туркменского руководства, сможет получить в дальнейшем немалые преимущества. Понимает свою центральную роль в деле международного газоснабжения и сам президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов. Он и раньше слыл большим мастером разного рода «политкомбинаций» и тонкого восточного расшаркивания, но сейчас политика Туркменистана стала еще более многоплановой и в то же время — четко ориентированной на использование в своих интересах разногласий между собой других государств.
Что касается отношений с Ираном, то Туркменистан давно и последовательно их развивал, и даже во времена бывшего президента страны Сапармурата Ниязова Ашхабад всегда поддерживал с ним ровные и надежные партнерские контакты. Президенты двух стран регулярно навещали друг друга, Туркменистан практически всегда без особых задержек поставлял газ в северные районы Ирана, а иранцы в свою очередь помогали Туркменистану в строительстве дорог и другой инфраструктуры.
При Бердымухамедове отношения Ашхабада и Тегерана стали еще более доверительными и по крайней мере внешне дружескими. На фоне того, что туркменский президент тонко разыгрывал разного рода «политические карты» в отношениях с Россией, Соединенными Штатами и Евросоюзом, его политика в отношении Ирана была всегда последовательной и предсказуемой.
Основной ее элемент — газовый — был важен и для туркменской стороны (особенно с учетом усиливавшейся дипломатической многовекторности Ашхабада), и для иранцев, для которых дружеские отношения с приграничными странами СНГ всегда являлись приоритетными.
Недавно прошедший в Тегеране визит туркменского президента еще раз показал, что Туркменистан будет использовать иранское направление для расширения своих газовых поставок как серьезную альтернативу тем маршрутам для поставок природного газа, которые уже существуют или планируются в ближайшее время к осуществлению, — Прикаспийскому в направлении России, и Транскаспийскому — под дном моря в сторону Азербайджана, и далее — в Европу.
 
Предварительно договорились. Теперь дело за конкретикой

Одной из ключевых договоренностей между Ираном и Туркменистаном является расширение сотрудничества в газовой сфере. Ашхабад увеличивает поставки газа в Иран, а иранские компании смогут теперь участвовать на территории Туркменистана в разработке одного из местных месторождений. Здесь, правда, стоит отметить, что подобные предложения на разработку других месторождений получили также Китай, Россия и одна из европейских компаний.
Однако при этом четкой и ясной картины того, что же на самом деле и в каких объемах содержится в туркменских недрах и каковы будут условия «газовой игры»со стороны туркменского правительства, ни у одного зарубежного партнера (включая и иранцев) пока нет.
Не очень ясно пока, и по какой цене Туркменистан будет дальше поставлять Ирану свой газ. Напомню, что у Ирана и своего газа полным-полно, но для Тегерана куда дешевле и коммерчески выгоднее покупать газ для своих северных районов именно у Туркменистана, экономя на сооружении собственных магистральных газопроводов. Да и для Туркменистана иранский газовый маршрут крайне выгоден, потому как позволяет максимально диверсифицировать свои поставки зарубежным получателям.
Но на мировых рынках в последнее время цены на газ стали настолько конъюнктурными и «политически мотивированными», что выставлять «справедливую» стоимость газа что своему «рядовому клиенту», что «приоритетному партнеру» стало совсем даже непросто.
Так, для Европы и Украины Туркменистан поднял стоимость тысячи кубометров газа более чем до 300 долларов (с учетом транспортных расходов по территории России). А вот для того же Китая поставки газа из Туркменистана обговариваются по цене 145 долларов. Для Ирана же реальная цена, о которой эти две страны договаривались ранее, вообще четко неизвестна (есть данные и о 120 долларах, и о 137 долларах). Поэтому пока непонятно, сколько же готовы будут иранцы платить за туркменский газ и что они смогут предложить Ашхабаду со своей стороны для «коммерческого уравновешивания» газовых поставок из этой центральноазиатской республики.
Пока известно только, что Ашхабад будет поставлять в Иран более 10 млрд. кубометров газа ежегодно, а иранцы окажут содействие Туркменистану в расширении уже существующего газопровода по маршруту Корпедж — Курткуи плюс линий электропередачи, ведущих из туркменских Маров в сторону иранского города Мешхеда.
Будут содействовать иранцы Туркменистану и в развитии сети железных дорог, в том числе предлагается закольцевать железнодорожное полотно, идущее из Казахстана, до Ирана в сторону все того же Мешхеда, а часть этой дороги пройдет по туркменской территории.
Но самое главное состоит в том, что Иран и Туркменистан договорились не только о проведении совместной газовой политики на международной арене, но и координировать свои действия по проблеме Каспийского моря и прокладки под его дном трубопровода в рамках проекта «Nabucco».
Ашхабад и Тегеран призвали все прикаспийские страны как можно быстрее добиться определения единого территориального статуса Каспийского моря (над чем, собственно говоря, бьются уже не один год все государства региона) и тем самым дать возможность осуществлять на Каспии новые энергетические проекты.
С учетом же того, что взгляды на разработку новых нефтяных и газовых месторождений у Ирана и других прикаспийских стран весьма существенно отличаются, тому же проекту «Nabucco» без прямого участия Ирана, скорее всего, выйти на практическую реализацию будет очень непросто.
Туркменистан же со своей стороны и с помощью Ирана пытается по максимуму расширить свои возможности если пока не поставлять, то хотя бы обещать газовые поставки по всем возможным направлениям и маршрутам — и в сторону Узбекистана, и в Казахстан с Китаем, и в сторону России, и под дном Каспия в Азербайджан.
 
«Nabucco» интересует и Ашхабад, и Тегеран

Наряду с двусторонними связями между Ираном и Туркменистаном обе страны могут вполне сотрудничать и в европейском проекте «Nabucco», который предусматривает доставку природного газа из Туркменистана и в перспективе — Казахстана — по дну Каспийского моря к берегам Азербайджана, и далее через Грузию и Турцию в Европу.
Президент Туркменистана Бердымухамедов уже приглашен на очередной саммит по проекту
« Nabucco», который пройдет в мае в Праге (а Чехия эти полгода занимает пост председателя Евросоюза). На этой встрече будут как раз обсуждаться уже практические вопросы по осуществлению проекта «Nabucco», и Туркменистан уже не раз высказывал свое желание поучаствовать в нем.
Есть при этом две проблемы — это наличие реальной, а не декларативной воли у туркменского руководства поставлять газ по этому маршруту; и уже существующие обязательства, которые взял ранее на себя Ашхабад по поставкам газа на другие рынки.
Так, к концу нынешнего года Туркменистан должен начать поставки своего природного газа в Китай через территории Узбекистана и Казахстана. Китайцы уже получили в «комплекте» с этим контрактом возможность вести разработки одного из месторождений на территории Туркменистана (а сама Китайская национальная нефтяная корпорация готова покупать у Туркменистана по этому проекту до 40 млрд. кубометров газа в год).
Пока между тем неясно, справится ли Ашхабад с подобными обязательствами, если учесть, что он еще должен прокачивать значительные объемы газа через Россию на Украину и далее в Европу. Уже упоминались также далеко не маленькие объемы поставок туркменского газа в Иран. А в 2002 году Ашхабад подписал протокол о намерениях по поставкам своего газа в Индию и Пакистан (речь в тех документах шла об объемах в 30 млрд. кубометров в год).
Даже после проведения международного аудита не рассеялись сомнения в том, что у Туркменистана хватит газа на всех — и для России, и для Китая с Ираном, и для проектируемого газопровода «Nabucco». Но существует и другая проблема — российская сторона не очень-то стремится участвовать в новых разработках газовых месторождений на территории Туркменистана, а вот те же китайцы, иранцы и европейцы в подобном бизнесе поучаствовать не прочь.
Что же касается проекта «Nabucco», то изначально Иран выступал с резкой критикой самой идеи прокладки под дном Каспия каких-либо трубопроводов. Тегеран заявлял, что тем самым может быть нарушена экология этого региона, а с учетом того, что южная часть Каспия — зона повышенной сейсмичности, то прокладка магистрального газопровода может вообще привести к серьезной природной катастрофе.
Между тем теперь, когда интерес европейцев к этому проекту перешел уже из плоскости большой экономики в чисто политический вопрос, Иран стал подавать сигналы о том, что, в принципе, не прочь участвовать в данном проекте. Если, разумеется, на него будут выделены достойные финансовые средства (а для осуществления «Nabucco», по разным оценкам, понадобится от 8 до 10 млрд. долларов) и если европейские компании перестанут оглядываться на Вашингтон в своем стремлении наладить взаимовыгодные деловые связи с Ираном.
Иранцы уже обсуждали с Туркменистаном вопросы возможного строительства этого газопровода (который пока, напомню, существует только на чертежах и в головах европейских политиков, но никак не в осязаемой конкретике). И если Бердымухамедов сумеет убедить европейцев в надежности Туркменистана как ведущего поставщика газа для «Nabucco», то не исключено, что проект этот в нынешнем году начнет на самом деле осуществляться.
Пока же Иран и Туркменистан договорились максимально координировать свое взаимодействие в газовой сфере, в том числе — и в рамках газового координационного совещания, которое в скором времени проведет свое очередное заседание в столице Катара, городе Дохе.
Иран был одним из учредителей этой пока во многом неформальной и церемониальной организации крупнейших в мире газовых экспортеров. А вот Туркменистан в эту группу государств пока не входит. Однако, будучи четвертым по объемам газового экспорта на планете, Туркменистан будет внимательно следить за тем, о чем станут договариваться «мировые газовые державы», а Иран в этом станет выступать для Ашхабада надежным и предсказуемым партнером.

Юрий Сигов, Вашингтон

Новые региональные лидеры: параметры геополитического влияния. Турция и Иран в современном мире

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

Фонд стратегической культуры: Формирование «пост-американской» конфигурации мировой системы продолжается. Как будто определились державы и регионы «первой линии» -Бразилия, США, Западная Европа, Россия, Индия, Китай, Япония. Однако организация мирового пространства не терпит пустоты. Эпохи биполярности и (особенно) «униполя» ясно показали: устойчивость глобальной системы невозможна без дееспособных и активно действующих субъектов (государств) «второй линии», т.е. региональных лидеров. В 70-е — 80-е годы прошлого века в науке и публицистике активно обсуждалась проблематика «региональных центров силы», однако жизнь показала: «звездный час» региональных лидеров наступает только теперь, когда стало очевидно, что мировая система должна иметь прочные и долгосрочные основания для своей жизнедеятельности. В последние 2-3 года процесс кристаллизации новых региональных лидеров претерпел заметное ускорение, что наглядно демонстрирует развитие таких крупных государств, как Турция и Иран.

Недавний «нагоняй», который устроил на Всемирном экономическом форуме в Давосе турецкий премьер Р.Эрдоган израильскому президенту Ш.Пересу, заставил политологов посмотреть на гневную тираду из 56 слов в более широком, геополитическом контексте. Р.Эрдогана. Некоторые наблюдатели называют его партию исламистами от политики, тогда как другие предпочитают характеристику «умеренные», подразумевая под этим меньший радикализм идеологии и политики, чем, например, у иранских лидеров. Наконец, существуют третьи, кто считает Партию справедливости и развития своеобразным идейным порождением иранской революции, не только отстаивающим определенную политическую доктрину, но заново формулирующим геополитический облик Турции в начале третьего тысячелетия.

События в Давосе, считают некоторые политологи, вызвали в мусульманском мире своеобразную эмоциональную волну, покрывшую пространство от западного Магриба до Месопотамии и поставившую в неловкое положение не только Израиль, но и правящие круги таких «умеренных» арабских государств, как Саудовская Аравия и Египет. Помимо этого, как считают военные эксперты, 56 слов Р. Эрдогана заставили политиков мусульманского мира вновь серьезно поразмышлять о проблемах региональной безопасности. Турецкий премьер, как представляется, в краткосрочном плане смягчил и исторические противоречия между суннитами и шиитами. В то же время, согласно опросам общественного мнения, замечания и жест Р.Эрдогана в Давосе поддерживают 80% населения Турции, а уровень поддержки его партии в обществе возрос до 50% . Это — как нельзя кстати в преддверии муниципальных выборов в стране, намеченных на конец марта 2009 года.

«Политика жестов» Р.Эрдогана (включая, в частности, независимое поведение Турции во время и после конфликта в Закавказье в августе 2008 г.) начинает выстраиваться в целостную и последовательную геополитическую стратегию, «неооттоманизм». «Неооттоманизм», как отмечают политологи, отталкивается от факта быстрого распада структур и практик «униполя», тогда как его идейной основой выступает необходимость восстановления «имперского наследия» Турции и, как следствие, восстановление общенационального консенсуса, жизненно необходимого для общества со множественностью национально-этнических и культурно-ориентационных идентичностей. Как писал известный турецкий политический аналитик Омер Таспинар (Omer Taspinar), «…неооттоманизм исходит из того, что Турция является региональной супердержавой. Ее стратегическое видение и культура отражают географическую широту Оттоманской и Византийской империй. Поэтому Турция, как ключевое государство, обязана играть очень активную дипломатическую и политическую роль в обширном регионе, “центром“ которого она является». Неудивительно, что критики Р.Эрдогана из числа стойких «западников» рассматривают новый геостратегический поворот во внешней политике Турции как «авантюристический» и ущербный для интересов страны.

Секрет этой своеобразной «турецкой головоломки» прост; Р.Эрдоган и его соратники сознают: время изменилось, и логика поведения участников мировых процессов продолжает усложняться. В новой геополитической ситуации, вытекающей из саморазрушения «униполя», такие крупные государства, как Турция, постепенно освобождаются от былых «предрассудков», получая значительную свободу внешнеполитического маневра. Поэтому нет ничего трагического в том, что Турция несколько дистанцирует себя от «лагеря», в который, условно говоря, входят США, Западная Европа, Израиль, Египет, Саудовская Аравия. Можно сказать: турки больше не противопоставляют «европейский» и «евразийский» векторы в своей политике, прагматически полагая: «романтику» преклонения перед Западом пора уравновесить взаимовыгодными отношениями с Востоком и Россией, тем более что именно этого давно ожидает абсолютное большинство турецкого народа. «Феномен Эрдогана» и в том, что этот политик смотрит на внешний мир без идеологических предубеждений, в своих действиях руководствуясь исключительно интересами и выгодами своей страны.

Подобный прагматический подход проявился, в частности, в отношении к «газовой войне» Украины и России начала 2009 года. Почувствовав уязвимость Западной Европы и других государств – членов ЕС, турки трезво рассудили: если вы желаете наполнения пока виртуального газопровода Nabucco иранским газом (а всякий иной вариант нереалистичен), извольте ускорить наше вступление в Европейский Союз. В противном случае пеняйте на себя: вы будете иметь дело со становящейся все более «строптивой» Россией (которую мало интересует Европейская энергетическая хартия) или с уже совсем «непредсказуемой» Украиной. Одним словом, дав «цивилизованной» Европе время на размышление, Турция как бы решает двуединую задачу: с одной стороны, стремясь в ЕС, Р.Эрдоган и его коллеги всячески развеивают представления о «девестернизации» Турции и ее политики; с другой стороны, это – очевидная претензия на роль нового регионального лидера, с интересами которого поневоле придется считаться. Тем более что переход на альтернативные / возобновляемые источники энергии остается делом относительно далекой перспективы.

Вторым важным региональным лидером на пространстве «большого Ближнего Востока» становится Иран, прошедший в последние годы надлежащую военно-политическую закалку в отношениях с США и существенно увеличивший свое геополитическое влияние, причем не только в исламском мире. Уверенность в своих силах Тегерану придает публичное признание Америкой, в лице госсекретаря Хиллари Клинтон, неэффективности силового давления на Иран, практиковавшегося предыдущей администрацией. Помимо этого, правящие круги Ирана понимают: положение в Ираке и Афганистане невозможно урегулировать без действенного участия иранцев. Наконец, Тегеран в своей геополитике исходит из того, что энергетическая безопасность Западной Европы, особенно после деструктивных действий Украины в январе 2009 г., в значительной степени зависит от иранских газоносных полей. (Напомню: Россия и Иран располагают 50% всех разведанных запасов природного газа в мире.) А если к этому добавить, что Персия, по мнению некоторых историков, является прародиной шахматной игры (откуда последняя «пропутушествовала» в Индию, где и была явлена остальному миру в 6-7 вв.н.э.), становится понятной сложная дипломатическая игра Тегерана на нескольких «фронтах» (атомная энергетика, противодействие США и Израилю, безопасность «большого Ближнего Востока» и т.д.), главной целью которой, несомненно, является превращение Ирана в нового регионального лидера.

Научно-техническим выражением устремлений Тегерана стал запуск первого иранского спутника, который будет обращаться вокруг Земли со скоростью 14 витков в день. Практически одновременно с этим событием произошел подрыв талибами 30-ти метрового моста в Хайберском проходе в 24 километрах от Пешавара (северо-западный Пакистан), что остановило доставку грузов силам стран НАТО в Афганистане (в настоящее время через территорию Пакистана доставляется до 80% всех грузов, следующих в Афганистан.) Случайное совпадение двух событий лишний раз подтвердило: в афганском урегулировании ключевая роль принадлежит Ирану, тем более что руководители Пакистана без обиняков заявляют, что стратегической целью движения Талибан является установление своей власти в этой стране. (Как тут не вспомнить о явно поспешной, под давлением предыдущей американской администрации, либерализации политического режима в Пакистане вопреки очевидным фактам нараставшего давления сил политического ислама на институты секуляристской государственности в стране?)

Теракт в Хайберском проходе, видимо, отрезвляюще подействовал на союзников по «войне с террором», и вот уже руководство НАТО сняло возражения против использования странами — членами альянса иранской территории для транспортировки грузов в Афганистан, пока на индивидуальной основе. В свою очередь генеральный секретарь Североатлантического альянса, не имеющий мыслей отличных от американских, предложил вовлечь Иран в противодействие Талибану на афганской территории. НАТО заинтересовано в использовании для этих целей недавно построенную с помощью Индии стратегическую дорогу, связывающую центральный Афганистан с городом Зарандж на афгано-иранской границе с последующим направлением на глубоководный порт Чахбехар в Персидском заливе. Иранцы сознают заинтересованность США и их союзников в диверсификации маршрутов доставки грузов и пытаются ее использовать для укрепления региональной безопасности: министр иностранных дел Ирана Манушер Мотаки, приветствуя желание Америки эвакуировать экспедиционный корпус из Ирака, выразил надежду на продолжение подобной операции и в Афганистане.

Следует признать: Тегеран выбрал удачное время для своих действий. С одной стороны, запуск искусственного спутника Земли, как считают военные эксперты, продемонстрировал возможность иранской ракетной техники, способной доставлять боезаряды на территорию Израиля, что определенно ставит и Иерусалим, и Вашингтон в ситуацию серьезного военно-политического выбора, ограничивая, с учетом пребывания американских войск в Ираке, спектр их ответных действий. С другой стороны, отчетливо выраженный на недавних парламентских выборах в Израиле консервативный тренд сужает для нынешней американской администрации поле для маневра в отношениях с Тегераном, поскольку политика, как известно, «есть искусство возможного». Б.Обама и его администрация не могут не считаться и с мнением значительного числа влиятельных государств (страны Западной Европы, Китай, Индия, Россия и т.д.) о необходимости «возвращения» Ирана в мировое сообщество и, тем самым, повышения «предсказуемости» международного поведения этой страны.

* * *

В отличие от предыдущих исторических эпох, практиковавших отношения господства-подчинения на глобальном уровне, нынешнее время уже начинает выстраивать многоярусную структуру организации мирового пространства. В новой организации мировой системы, таким образом, важные функции будет выполнять второй «ярус», связующий верхние и нижние «этажи» человеческой цивилизации. И в дальнейшем роль государств «второй линии» будет только возрастать. Поэтому российской дипломатии следует внимательно наблюдать за процессами диверсификации мирового пространства и своевременно «идентифицировать» реальных и потенциальных региональных лидеров. Отношения с такими государствами – это мощный резерв отечественной внешней политики.

Битва за «кроваво-черное золото» Ирака продолжается

Опубликовано от wpmrРубрики:China, Iraq, Бизнес, Политика

IslamRF.ru: 11 февраля посетивший Ирак президент Франции Н.Саркози объявил о планах строительства нового здания посольства в Багдаде, создании консульств в Басре и курдистанском Эрбиле. Следовательно, Париж пытается обосноваться в стране надолго. И не случайно. 

12 февраля нефтяное ведомство Ирака объявило тендеры для зарубежных фирм на бурение нефтяных скважин на месторождениях Маджнун и Нахр бин-Умар. Контракта по освоению этих месторождений Total лишился после ввода в страну войск международной коалиции в 2003 г. (вследствие ненахождения Франции в антииракской коалиции). Так что простым совпадением визит Н.Саркози и объявление тендеров назвать никак не получается. Другое дело, насколько безболезненно может пройти данный процесс? С одной стороны, китайская China National Petroleum Corp. допущена к освоению месторождения аль-Ахдаб (контракт также был заключен в саддамовский период). С другой — на данный момент о возвращении ЛУКОЙЛу права на разработку Западная Курна-2 речь не идет. Тонкость тут в том, что в прошлом году прошла информация о переговорах по этому месторождению с правительством Ирака все той же Total (вкупе с американской Chevron). При этом упор делается на разрыв контракта с ЛУКОЙЛом еще в бытность президентом Ирака С.Хусейна. Причиной чего ряд источников называют тогдашние предложения иракскому лидеру со стороны British Petroleum (BP). Но чтобы попытаться хотя бы в общих чертах определить, в каком ключе будут развиваться дальнейшие события, целесообразно совершить небольшой экскурс в историю Ирака.
 
Мосул. Как много в этом слове…
 
Находившийся с XVI в. в составе Османской империи нефтеносный Мосул считался султанской собственностью до Младотурецкой революции. В 1909 г. младотурки конфисковали город. В 1912 г., в целях разработки мосульских месторождений, возникла Турецкая нефтяная компания (Turkish Petroleum Company-TPC), по 25% акций которой принадлежали Royal Dutch Shell и «Дойче Банку». В 1913-1914 гг. к акциям TPC подтянулась и Англо-персидская нефтяная компания (ныне BP). Во время I Мировой войны Берлин оказался лишенным своей доли. Согласно соглашению Сайкса-Пико (май 1916), предусматривавшего раздел Османской империи, Мосул оказывался в зоне контроля Парижа. Правда, как пишет британский агент Томас Э.Лоуренс (Лоуренс Аравийский), договор «в возмещение предусматривал создание независимых арабских государств в Дамаске, Алеппо и Мосуле, т.к. в противном случае эти районы попали бы под неограниченный контроль Франции»(1). Так начались игры вокруг арабского национального движения.
Но в 1918 г. окрепшие британские войска оккупировали Мосул, а на заседании Верховного совета держав Антанты 1920 в г. Сан-Ремо (Италия) Великобритании удалось  заполучить курацию всего Ирака. Правда, Лондон любезно гарантировал Парижу 25% будущей добычи нефти с возможностью «присвоения» Сирии. Спустя год, для официального закрепления в регионе, Англия посодействовала восхождению на иракский престол эмира Фейсала I, и в 1922 г. был заключен британо-иракский договор, оформивший мандатную зависимость Ирака от Англии.
Игры вокруг Мосула изначально вызывали сопротивление турок. Но в 1923 г. Лондон инициировал ноту Фейсала I на имя Лозаннской конференции с заявлением, что Мосул является неотъемлемой частью Ирака. Англо-турецкие переговоры ни к чему не привели,   и в 1924 г. Лига Наций (ЛН) установила демаркационную линию, по которой город остался в пределах Ирака. Но при условии продления английского мандата над страной, предоставления курдонаселенным районам (в т.ч. Мосулу и Киркуку) права на создание состоящего из курдов административного аппарата и придания курдскому языку в вилайете статуса официального. В 1925 г. концессия на нефтедобычу оказалась, конечно же, у TPC, а через год Анкара согласилась с демаркационной линией, «заработав» лишь двадцатилетнее право на 10% с доходов иракского правительства от TPC.
После открытия в 1927 г. крупного месторождения в Киркуке, к региону устремились обделенные от иракского пирога США. И в 1928 г. родилось соглашение «Красной Линии». Royal Dutch Shell, Near East Development Corporation (при лидерстве Jersey Standard — в будущем Exxon и Socony — в будущем Mobil), Англо-Персидская и французская Compagnie Francaise des Petroles (нынешняя Total) договорились «не мешать»  друг другу в зоне разведместорождений Ближнего Востока. В 1929 г. TPC была переименована в Iraq Petroleum Company (IPC). Через год Багдад подписал договор с британцами, предоставивший Лондону полный контроль над Ираком. Провозглашенная в 1932 г. независимость страны иракские перспективы Британии не пошатнула. Т.к. после вступления Королевства в ЛН Багдад признал обязательства 1924 г. по курдскому населению, не могущими подвергнуться  отмене или изменению без согласия большинства стран-членов ЛН (впоследствии обязательства перешли от ЛН к ООН). Так, «курдский фактор» стал играть особую роль в аспекте иракских нефтяных месторождений. 
В 1933 г. Socal (нынешняя Chevron) приобрела право на разработку месторождений в Саудовской Аравии. Затем в регион подобралась и Texaco. В 1934 г. открылся нефтепровод Мосул-Триполи, еще через год: Киркук-Триполи-Хайфа. Ряд исследователей того периода отмечали, что с учетом расположения Ирака и Сирии у стыка границ Турции, Ирана и СССР, территории прокладки нефтепровода являлись не только подступом к Индии, но и превращались в плацдарм для возможных военных действий против этих стран. При этом планировалось продолжить линию от Хайфы до Тебриза, что «в сочетании с ж/д Тебриз-Джульфа устанавливало прямую связь и кратчайший сухопутный маршрут от средиземноморского побережья до берегов Каспийского и Черного морей к границам СССР»(2).
С периода II Мировой Войны борьба за обладанием ближневосточным богатством принимает новые очертания. Созданный Socal(ом) Californian-Arabian Standard Oil в 1944 г. преобразовывается в Arabian American Oil Company (Aramco), акционерами которой постепенно стали Socal, «Texaco», Socony и Jersey Standard. Усилившийся к концу войны Вашингтон вскоре предпринял успешную попытку выйти из «краснолинейных» договоренностей, и состав IР благополучно претерпел изменения (наряду с Socony и Jersey Standard, в него вошли БП и «Ройял датч-Шелл»).
 
СССР и США в борьбе за лидерство в иракском направлении
 
В послевоенные годы Ближний Восток стал одним из центров геополитической борьбы между СССР и США. В 1955 г. Запад инициировал образование антисоветского «Багдадского пакта» (Турция и Ирак), к которому присоединились Иран, Пакистан и, конечно же, Англия. В ответ возникает просоветская Организация Варшавского договора. И тут в аспекте Ирака обоими мировыми центрами начинает задействоваться «курдский фактор». Москва открыла двери Военной Академии им. Фрунзе для главы Демократической Партии Курдистана (ДПК) Мустафы Барзани. Как откровенничает начальник Бюро N 1 МГБ (КГБ) СССР в 1951-52 гг. Павел Судоплатов, «в Москве полагали, что Барзани сможет сыграть более важную роль в свержении проанглийского режима в Ираке… С помощью курдов мы могли надолго вывести из строя нефтепромыслы в Ираке (Мосул). Идея создания Курдской республики позволила нам проводить политику, направленную на ослабление британских и американских позиций на Ближнем Востоке… И Запад, и нас интересовало одно — доступ к месторождениям нефти». Не удивительно, что при поддержке СССР в 1958 г. в Ираке происходит переворот, на волне которого к власти приходит Абдель Касем, а М.Барзани возвращается в страну. Кремль начинает поставки вооружения новому режиму, вышедшему из Багдадского пакта.  Но при этом ДПК выдвигает лозунги об автономии для курдонаселенных районов.
Как представляется, теперь это было уже «игрой» американцев. Член политбюро ДПК Джаляль Талабани, по всей видимости, представлявший интересы Вашингтона уже с того периода, начинает призывать к восстанию за «права курдов». Москва не могла оставаться в стороне, активизируя М.Барзани. В 1961 г. начинается восстание, приведшее к вооруженному противостоянию между силами Д.Талабани и М.Барзани (фактически между США и СССР) за лидерство в «курдском движении». На подконтрольной М.Барзани территории («Свободный Курдистан») им создаются  правительственные структуры. На фоне чего в стране неоднократно предпринимались попытки переворота Партией арабского социалистического возрождения БААС, лидеры которой пользовались благосклонностью обоих геополитических центров. Поэтому ничего неожиданного нет в том, что в 1968 г. БААС окончательно утвердилась во власти.
В 1969 г. зам генсека БААС стал Саддам Хусейн, заняв аналогичную должность и в образованном партией Совете революционного командования. Именно он в 1970 г. подписал с М.Барзани документ, признававший «право курдов на самоопределение». Но, опираясь на заключенный через 2 года договор о дружбе и сотрудничестве с Ираком, С.Хусейн не включил в Закон 1974 г. об автономии для курдов половину территорий Иракского Курдистана. При этом национализировавший IPC Багдад, в 1975 г. овладевает курдонаселенными территориями. М.Барзани, тут же перешедший в поле зрения США и Ирана, оказывается в США. После его смерти бразды правления ДПК переходят к сыну Масуду, т.к. Д.Талабани создал Патриотический союз Курдистана. В 1979 г. С.Хуссейн стал президентом Ирака. В 1982 г. США, определив «главным мировым злом» Иран, вычеркнули Ирак из списка стран, поддерживающих терроризм, и Запад, параллельно СССР, начал поставку Багдаду оружия.
 
Ирак теряет независимость
 
Однако, С.Хуссейн частенько пытался выйти из-под внешней курации, и в 1991 г. при поддержке сил НАТО, действовавших по мандату ООН, рождается т.н. «Свободный Курдистан». На следующий год там были проведены выборы в «Национальную Ассамблею» (парламент), образовавшего «Региональное правительство Курдистана»(РПК) и принявшего декларацию об образовании федерального курдского государства «в рамках Ирака». Вместе с тем, давление на режим С.Хуссейна оказывалось и посредством инициированных США экономических санкций, которые лидер страны попытался обойти. Так, в 1995 г. Багдад обнародовал сведения по 33-м нефтяным месторождениям, выставленных в качестве объектов для привлечения иностранных компаний в страну (юг Багдада, в районе Басры). Вашингтон тут же принудил С.Хусейна принять программу ООН «Нефть в обмен на продовольствие» (1996 г.), предусматривающую реализацию «черного золота» при контроле ООН. Но все же к началу 2001 г. часть месторождений из «списка 33-х» обрела «хозяев»: Пекину перепал Ахдаб, ЛУКОЙЛу — Западная Курна-2, Тotal — Маджнун и Нахр Умр (вспомним нынешний тендер по ним и визит Н.Саркози).
Вашингтон же оказался перед фактом утери перспектив освоения иракского «нефтяного поля». Т.к., по всей видимости, Лондон также просчитывал варианты входа в страну: на страницы прессы просочилась информация о переговорах британской Shell с Багдадом по месторождению Ратави. Посему не случайно, что после сентябрьского теракта в Нью-Йорке (2001 г.), США включили Ирак в число стран — спонсоров мирового терроризма. И в 2003 г., под предлогом уничтожения оружия массового поражения (так и необнаруженного), в Ирак вторглись войска международной коалиции, основными участниками которой явились США и Великобритания (скорее всего, Вашингтон пообещал Лондону выгодные преференции после успеха интервенции). Поддержку внешним силам оказали и иракские курды. Угрожавшая до этого правом вето, в случае предложения ряда антииракских резолюций СБ ООН, Франция (как и Германия) все же открыла свое воздушное пространство для авиации союзников. Но этим помощь Берлина и Парижа коалиции ограничилась.
С падением режима С.Хуссейна была создана возглавляемая американцами т.н. Временная администрация (ВА). Параллельно роспуску иракских вооруженных сил, служб безопасности и полиции, ВА взяла под контроль всю нефтяную промышленность страны. Заключенные с правительством С.Хусейна контракты были признаны утратившими силу. Российский эксперт Александр Салицкий, обращая внимание на подписанную Дж.Бушем «директиву № 13303» («любые иски в отношении нефтяных ресурсов Ирака представляют чрезвычайную угрозу национальной безопасности и внешней политике США», и здесь «никакое судебное рассмотрение не имеет силы»), заключает, что документ «освободил американские компании в Ираке от требований, как международного права, так и гражданского и уголовного права США»(3). Утвердившиеся  в регионе США, без особой боязни, в сер. 2004 г. передали власть четко контролируемому переходному правительству Ирака. В 2005 г. президентом страны стал Д.Талабани, а президентом Иракского Курдистана — М.Барзани (комментарии излишни). Принятая в том же году новая конституция Ирака объявила страну федеративной парламентской республикой,  основанной на консенсусе трех этнорелигиозных общин: арабов-шиитов (юг), арабов-суннитов (центр) и курдов (север). Легализовав широкую автономию «Курдистанского региона» (без Мосула и Киркука, со столицей в Эрбиле).
На парламентских выборах того года почти половину депутатских мест получил шиитский Объединенный Иракский Альянс (вице-президент Айяд Аллауи и премьер Нури аль-Малики – также шииты). Естественно, укрепление шиитской ветви, по известным причинам, абсолютно не прельщало американскую сторону. Хотя, не исключено, что, задабривая этот электорат, Вашингтон пытался именно его использовать против Ирана. Так что никоим образом не выглядит случайным появление в середине лета 2006 г. т.н. карты ББВ-Большого Ближнего Востока (автор — экс-сотрудник Национальной военной академии США Ральф Петерс), согласно которой «шиитские провинции Ирака сформируют основу для государства арабов-шиитов, [охватывающей] кольцом большую часть Персидского залива». При этом предусматривалось «отделение» от Ближнего Востока восточно-средиземноморских берегов Ливана и Сирии(4) (не это ли явилось основной причиной продвижения армии Израиля вглубь ливанской территории, осуществлявшегося в унисон появлению «границ Петерса»?). Однако, как представляется, «шиитскую карту» разыграть не удалось, косвенным подтверждением чего является недостижение «политической однородности» иракского шиитского движения. Поэтому не удивительно «возникновение» с 2006 г. шиито-суннитского межрелигиозного конфликта, явившегося обоснованием продолжения пребывания в Ираке американской миссии.
В 2008 г. впервые после долгого времени Багдад стали посещать лидеры др. арабских стран. А в середине года министерство нефти сообщило о выдаче разрешения на заключение нефтяных контрактов с зарубежными компаниями, среди которых, естественно, Exxon Mobil (их слияние произошло в 1999 г.), Chevron (в 2001 г. поглотил Texaco), Shell, BP, Total.  И…наступил черед визита в Багдад Н.Саркози.
 
Что на сегодня и завтра?
 
Таким образом, как усматривается, целью военной интервенции в страну в 2003 г. являлось обеспечение доступа к «черному золоту» США и Англии. Однако, для беспроблемного пользования ими нефтяными богатствами Ирака, они не могут не поделиться какой-то частью с геоконкурентами. Потому и возвращен контракт на разработку Ахдама Китаю. По всей видимости, получила добро на «въезд» в страну и Total. Тут как тут оказался и Берлин: 17 февраля впервые за последние 22 года Ирак посетил мининдел Германии Ф-В. Штайнмайер (в Багдаде открылся информцентр германской экономики, в Эрбиле — генконсульство).
Что касается России, то в начале прошлого года Москва согласилась списать долг Ирака в размере 12 млрд. долл. После чего президент ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов посетил Багдад вместе с замминистра иностранных дел России А.Салтановым. Значимость этого визита в том, что делегация передала иракскому премьеру послание главы российского правительства Владимира Путина. В нем констатировался контекст «Западной Курны-2» и выражалась надежда на «адекватную» поддержку Багдадом «активного настроя российского бизнеса по развитию сотрудничества». В этой связи обращается внимание на возможность весеннего визита в Россию аль-Малики, а также на информацию о возможных совместных проектах в Ираке ЛУКОЙЛа и Conoco.
Но США также прекрасно осознают, что без умиротворения Ирана (в той или степени) спокойствие иностранному бизнесу в Ираке не гарантировано. Так, иранская «Карам» выиграла контракт на строительство в Басре «микрорайона» «Новый город». Хотя утверждается, что Тегеран победил вследствие отсутствия предложений американских и британских фирм из-за «опасения неспокойной ситуации в сфере безопасности в шиитской Басре», в это просто не верится, т.к. данные «беспокойства» абсолютно не мешают западным компаниям бороться за нефтеконтракты в этой зоне.
Не обойдена вниманием и Анкара. В 2008 г. аль-Малики совершил визит в Турцию, обсудив как аспект противодействия террористам Курдской рабочей партии. В конце года турецкие Botas и ТРАО совместно с концерном Shell объявили о создании партнерства по добыче и реализации природного газа Ирака.
И все же, безусловно, наиболее весомые позиции в плане воздействия на развитие ситуации в Ираке на сегодня остаются у Вашингтона: Багдад и Агентство по оборонному сотрудничеству США заключили соглашение о поставках американской военной техники и снаряжения на 5 млрд. долл. (летом прошлого года Госдеп США одобрил продажу Ираку вооружения на 10,7 млрд. долл.). В то же время, вполне очевидно, что интересы между геополитическими центрами вокруг Ирака будут удовлетворяться в зависимости от «торгов» в других регионах мира. Скажем, та же Сhevron в 2009 г. планирует выделить 2 млрд. долл. на разведку нефтяных месторождений в Казахстане, при продолжении инвестиций в расширение Каспийской трубопроводной системы, в перспективе позволяющей  транспортировать энергоресурсы не только с Тенгиза, но и с морских месторождений Казахстана. В аналогичном ключе целесообразно рассматривать и ракурс маршрута каспийского «голубого топлива» в Европу.
Вместе с тем, как бы ни делились недра Ирака между мировыми гегемониями, прошловековой опыт однозначно свидетельствует: всегда найдется государство, захотевшее стать «равнее всех равных». Поэтому прогнозировать безоблачность во взаимоотношениях планетарных стран-лидеров не приходится. Следовательно, на земле Ирака также не следует ожидать скорого мира, тем более в условиях наличия многоцветной национально-конфессиональной палитры (что подтверждается продолжающимися терактами, причем явно провокационного характера, скажем подрыв на пути паломников-шиитов).
Конечно же, в этой «игре» задействованными могут оказаться и внутренние силы. Нельзя ведь сбрасывать со счета возможность перекидывания в одночасье симпатий властных структур (по известным причинам) в стан геоконкурентов нынешних кураторов. Так, на совместной пресс-конференции с Н.Саркози, иракский премьер «комментируя заявление вице-президента США Джозефа Байдена о том, что США должны оказать «большее давление» в ходе политического процесса в Ираке, сказал, что «времена давления /США/ на иракское правительство прошли»(5). Но в случае выхода багдадских властей из-под контроля, вполне возможно инициирование очередного этапа обострения взаимоотношений столицы с курдскими властями. На сегодня Вашингтон с пониманием относится к шагам иракских властей в «курдском» направлении. Так, прошлогодний конфликт между «региональным правительством Курдистана» и Багдадом, связанный с заключением первых контрактов на разработку и эксплуатацию нефтегазовых месторождений без консультаций с центром, завершился без эксцессов (хотя иракские власти и объявили подписанные контракты незаконными). Однако, как представляется, дальнейшее развитие «курдского вопроса» будет зависеть от податливости багдадской администрации к советам кураторов.
В этом контексте целесообразно иметь в виду, что конституция Ирака предусматривает самостоятельное определение статуса города путем референдума среди населения Киркука. А это, в свою очередь, является силой давления США на Анкару, периодически
пытающуюся вести самостоятельную внешнеполитическую деятельность(6). Тем более что согласно все той же карте ББВ, в «проектируемый» «Независимый Курдистан» включаются около 20 турецких провинций. На что МИД Турции также ответил, заявив, что расчленение Ирака автоматически аннулирует договор между Великобританией, Ираком и Турцией 1926 г.
А народ Ирака, к сожалению, пока так и остается «посередине» геополитических битв за нефть страны.

Теймур Атаев, политолог, Азербайджан

1.Томас Эдвард Лоуренс. Семь столпов мудрости
2. Англо-французское соперничество на Ближнем Востоке и строительство иракского нефтепровода (1928-1934)
3. Можно ли помочь Америке уйти из Ирака?
4. Ральф Петерс. Кровавые границы: как улучшить ситуацию на Ближнем Востоке
5. Премьер Ирака Нури аль-Малики заявил, что времена американского давления на Ирак прошли
6. Геополитика и Турция или По какой причине вокруг Анкары возникают «курдский» и «исламский» факторы

 

Центральная Азия: кто разыгрывает карту?

Опубликовано от wpmrРубрики:Бизнес, Политика

Маркетинг и консалтинг: Это единственный регион мира, полностью окруженный ядерными державами – такими, как Индия, Китай, Россию, Пакистан, потенциально Иран, а также Турция, входящая в блок НАТО. Регион, где происходит подобная конвергенция экономических и геополитических сил, неизбежно приобретает особое значение». Такое мнение в беседе с  Washington Profile высказал Фредерик Старр, профессор Университета Джонса Хопкинса, основатель и глава Института Центральной Азии-Кавказа и Программы Исследований Великого Шелкового Пути, автор многих книг.—  Какую роль государства Центральной Азии играют в глобальной политике?

Надо сказать, что целое — это больше, чем сумма отдельных частей. Этот регион имеет критически важное значение по многим глобальным проблемам — в случае, если мы оцениваем каждую страну в отдельности, мы снижаем значение всего региона. Центральная Азия крайне важна для мировой энергетики, она также производит большое количество ценных металлов, таких как уран, молибден, цинк. Кроме того, этот регион занимает второе место в мире по объемам производства хлопка.
Однако, помимо этого, абсолютное значение Центральной Азии заключается в том, что это центр всего. Это единственный регион мира, полностью окруженный ядерными державами — я имею в виду Индию, Китай, Россию, Пакистан, потенциально Иран, а также Турцию, входящую в блок НАТО. Регион, где происходит подобная конвергенция экономических и геополитических сил, неизбежно приобретает особое значение.

— В чем сила и слабость центральноазиатских государств?

Мы должны принимать в расчет, что это новые государства. Раньше не было Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана — это были республики СССР. И все страны региона страдают от родовых травм, которые они получили в наследство от колониального правителя — России. Этих проблем много. Перечисление можно начать с государственных границ, которые во многих случаях были проведены произвольно — возможно предположить, что эти границы были проложены именно таким образом в расчете на неизбежные осложнения. В наследство от советской эпохи достались также бюрократизация, централизация и коррупция.
Однако, с учетом всех этих проблем, после получения независимости, все эти страны вели себя восхитительно, особенно, если учесть тот факт, что они смогли избежать внутрирегиональных конфликтов. Они знают друг друга просто прекрасно; они знают, когда они могут надавить, а когда могут заключить сделку — и, к их чести, государства региона действовали именно подобным образом, не доводя споры до уровня конфликта.

— Как Вы оцениваете уровень влияния России и Китая в этом регионе?

При описании Центральной Азии общепринято говорить о так называемой «Большой Игре». Подобные ассоциации возникают по причине центрального, с географической точки зрения, положения этих стран. Центральная Азия — это не просто пять постсоветских республик. Афганистан на протяжении трех тысячелетий был сердцем Центральной Азии. Александр Македонский понимал это очень хорошо, ему многое объяснил его учитель Аристотель. Этот большой регион определяется своим месторасположением между великими культурными зонами — индийской, китайской, ближневосточной и российской. Все эти зоны — не только Россия и\\или Китай — воспринимают Центральную Азию в качестве своего заднего двора. Я уверен, что с течением времени государства региона смогут установить сбалансированные отношения со всеми внешними силами.
США также здесь имеют очень серьезные интересы, как и Япония, Европа и Корея. Я бы сказал, что ни одним другим регионом планеты не интересуются столь много различных игроков. Постепенно, благодаря самим жителям центральноазиатских государств, возникла концепция баланса среди внешних сил, не только России, Китая и США, но также Индии, Европы, Японии и пр. Чем устойчивей этот баланс, тем лучше для всех и для каждого. Ни одно государство или группа государств не может и не должно пытаться доминировать в этом регионе — в противном случае произойдет катастрофа. Многие мудрые люди в России понимают это, со временем эту позицию займет и российское правительство.

— Британский геополитик Хэлфорд Маккиндер в начале 20-го века сформулировал «Тот, кто правит Центральной Азией, управляет Евразией, а тот, кто правит Евразией — правит миром». Как Вы оцениваете это утверждение с точки зрения сегодняшнего дня?

Подобного рода колониальные утверждения были весьма популярны во времена Маккиндера, и, к несчастью, они до сих пор злободневны для русских и некоторых китайцев. Реальность такова, что ни одна из этих внешних сил не принимает в расчет, что регион Большой Центральной Азии может управляться самостоятельно. Зачем центральноазиатам находиться под властью внешних сил? Почему эти страны должны быть фигурами на шахматной доске, а не юридическими субъектами со всеми правами и возможностями самоуправления? Почему Центральная Азия 21-го века обсуждается в колониальных терминах 19-го столетия? Однако многие люди продолжают рассуждать именно так. Жители центральноазиатских государств едины в том, что они имеют полное право самостоятельно управлять своими делами и на национальном, и на региональном уровнях.

— Как Вы оцениваете современные отношения между США и странами региона?

США изначально поддерживали их суверенитет, помогали в экономическом и социальном развитии. Тысячи молодых людей со всей Центральной Азии, включая Афганистан, учились в Соединенных Штатах. США предоставляли государствам региона гуманитарную помощь, они стали инициатором начала реализации большого количества проектов, о которых практически ничего не известно подавляющему большинству американцев, но которые сыграли важную позитивную роль в развитии этого региона. США активно способствовали тому, что центральноазиатские государства приняли участие в программе НАТО «Партнерство во имя мира», что крайне позитивно повлияло на вооруженные силы этих стран и адаптировало их к действиям в современных условиях.
В последние несколько лет американская сторона несколько уменьшила свое внимание к Центральной Азии — Россия и Китай немедленно кинулись заполнять то, что они ошибочно сочли «геополитическим вакуумом». Но в последний год были отмечены явные признаки возвращения США в этот регион, и в этом году — несмотря на намного более сложные экономические условия — мы увидим, что американское вовлечение будет продолжаться и усиливаться. Целью этого процесса будет помощь государствам региона — всем государствам — а также поддержание баланса влияния внешних сил, что является основой основ государственного суверенитета и самоопределения центральноазиатских стран.

— Каковы долговременные интересы США в Центральной Азии?

У США здесь есть ряд интересов. Во-первых, это избежание конфликтов между ведущими державами. Если любая из ядерных держав и региональных супердержав начнет проводить агрессивную политику в этом регионе, то это будет плохо для всех. Потенциал для конфликта очень значителен, потому что интересы этих сил далеко не всегда совпадают. Это очевидно в отношении России и Китая, которые фундаментально являются конкурентами и не способны постоянно пребывать в гармонии. Они одновременно и сотрудничают, и соперничают — Москве и Пекину сложно управлять этим процессом. Американский интерес заключается в том, чтобы Центральная Азия не стала зоной конфликтов, где бы сталкивались внешние силы.
Во-вторых, страны региона составляют большинство секулярных государств мусульманского мира. Они реализуют фундаментально иную — сравнительно с иными исламскими странами — стратегию развития. Несмотря на многие проблемы, в всех странах региона — включая Афганистан —  западные юридические системы. США крайне заинтересованы, чтобы светская, основанная на верховенстве закона, модель развития доказала свою эффективность в исламском мире. США также заинтересованы в процветании светского образования, которое укоренилось в бывших советских республиках и быстро развивается в Афганистане. Успех Центральной Азии очень важен для всего мира Ислама — это лучшая альтернатива тому теократическому и автократическому виду мышления, плоды которого мы наблюдали 11 сентября 2001 года.
Помимо этого, США заинтересованы в том, чтобы помочь странам Центральной Азии доставлять свои товары и сырье на мировые рынки без контроля со стороны внешних сил. То есть, с одной стороны, нашими целями является предотвращение конфликтов в регионе, а с другой — поддержка светских правительств в хорошо образованных мусульманских обществах. Это благородные идеалы, и они заслуживают внимания.
Позвольте мне добавить несколько слов о том, каким образом эти задачи могут быть решены. Я думаю, что главным мотором продвижения этой политики будет то, что существует здесь более трех тысячелетий — а именно, развитие континентальной торговли. Грузовики, следующие из Гамбурга в Ханой, с Ближнего Востока — в  Шанхай, из Скандинавии — в Индию, должны пересекать Центральную Азию. Новое открытие континентальной торговли — это колоссальная перспектива, возникшая после распада СССР и уничтожения режима Талибана в Афганистане. Реализация этого проекта не вредит никому и идет на благо всеобщим интересам.

— Каким образом политика США по отношению к Центральной Азии может измениться при президенте Обаме?

Я думаю, что внешняя политика США в большей степени основывается на взглядах обеих партий; она более эволюционная, чем революционная, однако изменения вполне возможны. В краткосрочной перспективе эти изменения может подпитывать тот факт, что в последние два года в Америке резко выросло понимание того, что Афганистан удобно снабжать, используя для транзита не только Пакистан, но и Центральную Азию.

— Какие государства региона более и, наоборот, менее важны для Вашингтона?

Я не думаю, что США разыгрывают или должны разыгрывать эту карту. У Вашингтона не должно быть любимчиков, и, однозначно, не следует сталкивать государства региона друг с другом. Безусловно, есть государства, с которыми у нас есть больше общего, однако схожесть имеет свойство проявляться с течением времени. Я еще раз подчеркну, что политика США в этом регионе в прошедшем году стала более активной, и этот тренд будет продолжаться.

— Если процессы в этом регионе будут идти так, как они идут сейчас, какой может стать Центральная Азия в будущем?

Существует тенденция — и на Западе, и в России — придумывать и обсуждать наиболее пессимистические сценарии. Я иначе оцениваю ситуацию. При всех имеющихся проблемах, жители Центральной Азии великолепнейшим образом преуспели по целому ряду направлений. Суверенитет их государств общепринят, ни одно из них не имеет шансов на поглощение другим. Все государственные границы были уточнены, и, несмотря на то, что сохраняется несколько острых разногласий по этому поводу, в регионе царит мир. Интенсивность конфликта в Афганистане значительно уменьшилась по сравнению с ситуацией, которая наблюдалась раньше. Мы видим установление новых юридических систем, частичную — а в ряде случаев и полную — приватизацию экономик. Мы видим, как тысячи молодых людей получили доступ к современному образованию, уйдя от советской традиции зубрежки.
Мне кажется, что мы должны всемерно уважать эти достижения. Я напомню, что США объявили о своей независимости в 1776 году, и нам потребовалось семь лет, чтобы создать хороший текст Конституции, который, кстати, еще не включал Билля о Правах. Реальные изменения требуют времени, и, с моей точки зрения, в целом, Центральная Азия движется в верном направлении. Казахстан превратился в государство «среднего класса». И кто мог ожидать начала реальных изменений в Туркменистане?
И все эти изменения, как мне кажется, позволяют с надеждой смотреть в будущее. Мы должны понимать, что каждая страна Центральной Азии идет своим собственным путем. Однако они во многом разделяют наши идеи и ценности, что они сами признают — это создает прекрасную основу для сердечных отношений в будущем.

Страсти вокруг «Набукко» (Новый план Тегерана)

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ: Заманчивым шансом воспользоваться недавним российско-украинским газовым конфликтом поспешили многие. В их числе оказался и Тегеран. Заместитель министра иностранных дел Ирана Мехди Сафари на днях в ходе своего визита в Европейский парламент заявил о готовности его страны участвовать в проекте «Набукко». По словам этого дипломата, Иран готов как продавать газ Европе, так и осуществлять транзитные услуги.

Ни для кого не секрет, что проект «Набукко» все последние годы поддерживался европейцами преимущественно по политическим, а отнюдь не по экономическим соображениям. Однако желание проложить новую трассу газопровода в обход территории России неизменно наталкивалось на суровую реальность: у потенциальных поставщиков в эту трубу не было необходимых объемов свободного газа. Сколько бы ни посещали делегации разных уровней из ЕС и США Баку, они не в состоянии были наделить азербайджанские недра голубым топливом в нужных количествах.

Для любых серьёзных инвесторов, умеющих считать деньги, Азербайджан, располагающий фактически лишь одним крупным газовым месторождением «Шах Дениз» на шельфе Каспия, не мог рассматриваться в качестве серьёзного партнера по проекту «Набукко». Ведь весь экспортный потенциал азербайджанского природного газа сегодня на порядок меньше того, который необходим для зарубежных инвестиций. Новый трубопровод «Набукко» мог стать рентабельным только при условии ежегодной прокачки по нему не менее 30 миллиардов кубометров газа. Правда, азербайджанские власти в ответ на эти сомнения не перестают заявлять, что к 2013 году им удастся ввести в строй вторую очередь проекта «Шах Дениза». Тогда, по их словам, это позволит довести добычу до 8 – 12 миллиардов кубометров. Однако эти обещания не слишком обнадеживают тех, кто реально рискует своими миллиардами.

Даже если предположить, что у Баку всё сложится так, как там рассчитывают, азербайджанский газ и тогда не сможет никого склонить к решению начать строительство нового трубопровода. Надежды на присоединение к проекту «Набукко» Туркменистана, Узбекистана и Казахстана также не представляются оправданными. Президент Узбекистана Ислам Каримов в ходе только что прошедших переговоров в Ташкенте с Дмитрием Медведевым однозначно заявил, что узбекский газ будет продаваться России. Эти обязательства властей Узбекистана уже закреплены соответствующими соглашениями. Более того, Ташкент даже готов продать Москве столько газа, сколько она не в состоянии принять в силу технических ограничений имеющихся пропускных мощностей.

Что касается Казахстана и Туркменистана, то и эти две страны также имеют действующие контракты с Москвой, причём рассчитанные на многолетнюю перспективу. Положительно решённый ещё в прошлом году вопрос о новой формуле цены, привязанной к европейской, давно лишил конкурентов Москвы шансов переманить на свою сторону Астану, Ашхабад и Ташкент.

Тем не менее, все названные обстоятельства в известном смысле только на руку еще одному крупному игроку – Ирану. Ряд серьёзных экспертов полагают, что без иранского газа «Набукко» так и останется лишь проектом. Иран же при известных обстоятельствах способен вдохнуть в него жизнь. Иран обладает вторыми крупнейшими в мире доказанными запасами природного газа (27,5 триллионов кубометров, или 18% всех мировых запасов и 33% от запасов «голубого топлива» стран-членов ОПЕК).

Однако всё не так просто, как кажется. Добыча газа в Иране пока сравнительно невелика – 460 миллионов кубометров в сутки. По этому показателю Иран отнюдь не лидирует среди основных мировых поставщиков газа. Есть и другое, более значимое обстоятельство. Иран никогда не выступал и не выступает крупным экспортёром природного газа. В сутки экспортируется лишь немногим более 15 миллионов кубометров иранского газа. Тому есть, по крайней мере, две причины.

Во-первых, львиную долю добытого газа Иран использует для внутренних нужд: 360 миллионов кубометров ежедневно расходуется населением этой страны. А планы у Тегерана в этом отношении немалые: к 2014 году газом должны быть обеспечены 93% городского населения в 630 городах и 18% сельского населения в 4,2 тысячах сельских населенных пунктах. Немало газа идет на нужды промышленных предприятий и электростанций Ирана. Наконец, значительную часть уже добытого газа иранцы вынуждены закачивать в пласты для поддержания высокой производительности при добыче нефти (по оценкам экспертов, это увеличивает добычу более чем на 30%) – основного экспортного товара этой страны. Инфраструктура для экспорта нефти у Ирана уже создана, и он ей активно пользуется, а для экспорта газа такой инфраструктуры пока нет.

Во-вторых, подавляющее большинство газовых иранских месторождений расположено на юге этой страны — на побережье Персидского залива и на его шельфе, то есть далековато от действующих и проектируемых трасс газопроводов, в том числе и от трассы «Набукко». Самый характерный пример — иранское месторождение «Южный Парс» с колоссальными запасами в 13,1 триллиона кубометров и 19 миллионов баррелей конденсата — расположено в море на границе Ирана с Катаром. На 90% нынешнюю добычу иранского газа обеспечивают, помимо «Южного Парса», такие месторождения, как «Нар», «Канган», «Шанун», «Варуй», «Хома», «Танбак». Нельзя не отметить и то, что до сих пор более 60% запасов иранского газа приходится на неразрабатываемые месторождения. Всё это пока приводит к тому, что Иран вынужден не то что экспортировать, а импортировать природный газ из Туркменистана и эпизодически из Азербайджана. Вообще, по данным BP, за всю свою историю Иран потребил газа больше, чем добыл на своих месторождениях.

Таким образом, для осуществления нового плана Тегерана — наполнения иранским газом трубопровода «Набукко» — должны удачно совпасть несколько факторов. Как минимум, должны найтись инвесторы, готовые профинансировать не только строительство трубопровода гораздо большей протяженности (примерно на 1,5 тысячи километров), чем вариант «Набукко», но и разработку самой сырьевой базы — иранских месторождений. В Иране уже давно активно действует целый ряд европейских энергетических компаний, в частности итальянские ENI и AGIP. В разработке иранских месторождений участвуют, помимо итальянцев, корейцы, французы, малазийцы, датчане, и Газпром. Но многих отпугивают санкции, введенные американцами, которые приложили максимум усилий к тому, чтобы воспрепятствовать зарубежным инвестициям в иранский ТЭК.

И, тем не менее, мы не должны сбрасывать со счетов тот факт, что изначально проект «Набукко» был ориентирован как раз на иранский, а не на азербайджанский или центрально-азиатский газ. Еще в январе 2004 года австрийский концерн OMV и Национальная иранская компания по экспорту газа подписали меморандум о взаимопонимании в отношении экспорта иранского газа в Европу по будущему трубопроводу «Набукко» через Турцию, Болгарию, Румынию, Венгрию в Австрию. Но затем под влиянием упомянутых выше политических факторов австрийцы сместили свои приоритеты на других поставщиков.

Поэтому всё еще может измениться. Немалое значение для России имеет то обстоятельство, что в последнее время Иран стала активно поддерживать Турция. Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган публично подчеркивает, что без Ирана достаточного количества газа для «Набукко» не будет. Турки работают здесь, так сказать, независимо от американцев. Иран их ближайший сосед. В Иране успешно работают свыше 5 тысяч турецких фирм с суммарным капиталом более 20 миллиардов долларов. Объём взаимной торговли двух стран составляет 7 миллиардов долларов, а к 2010 году планируется его рост до 10 миллиардов. Иранский газ уже давно приобретается Турцией (свыше 10 миллионов кубометров в сутки).

Анкаре поддержка иранского участия в «Набукко» сулит и политические, и экономические выгоды. Первые состоят в том, что Турция в случае успеха этого проекта существенно повысит свой геополитический вес в глазах европейцев, а это может помочь осуществлению давней турецкой мечты – вступлению в ЕС. Экономические же выгоды заключаются в том, что поступления от транзита иранского газа в турецкую казну помогут выровнять дисбаланс в турецко-иранской торговле и уменьшить имеющийся дефицит. Турки еще в июле 2007 года согласились инвестировать 3,5 миллиарда долларов в расширение и модернизацию газовых мощностей Ирана, и при этом запланировано строительство газопровода длиной 2 тысячи километров. Фактически речь идёт о создании нового турецко-иранского газового альянса.

Мировой финансовый кризис остудил полёт не одной фантазии и сдержал осуществление этих планов. Однако в среднесрочном плане ситуация вполне обратима. Всё может измениться, и тогда Иран получит возможность реализовать свои планы превращения в крупного экспортера природного газа. В Тегеране надеются уже к 2015 году поставлять за рубеж свыше 60 миллиардов кубометров газа в год. Конечно, не всем иранским обещаниям нужно верить. Например, есть прогнозы иранских экспертов, утверждающие, что уже скоро Иран будет добывать ежегодно по 210 миллиардов кубометров газа, из которых треть пойдёт якобы, на внутреннее потребление, треть – на экспорт по трубопроводам, а ещё треть – на экспорт, но уже в сжиженном виде.

В любом случае европейское направление пока в иранских планах не доминирует. 20 миллиардов кубометров Иран планирует поставлять в Индию, 7 миллиардов – в Пакистан, 2,3 миллиарда – в Армению. Даже с рядом арабских соседей Тегеран заключил контракты на поставки газа: с ОАЭ на экспорт 14 миллионов кубометров в сутки, с Кувейтом – на 8 миллионов кубометров в сутки. Однако в случае снятия европейцами возражений против участия Ирана в «Набукко» Тегеран вполне способен развернуть свою газовую политику лицом к Европе.

Строго говоря, иранцы держат про запас один козырь. Весьма неплохой альтернативой трубопроводным поставкам голубого топлива может стать развитие Ираном производства сжиженного природного газа (СПГ). Переговоры об этом ведутся с компаниями British Gas, NIOC, Royal Dutch/Shell. В совокупности речь идёт о создании мощностей, способных производить 20,2 миллиона тонн СПГ в год. Иранские эксперты иногда приводят ещё более внушительные цифры – 43,7 миллиона тонн в год. Наравне с Катаром Иран в этом случае сможет диверсифицировать свои экспортные поставки, не завися от санкций американцев и их давления на транзитные государства.

Какой рынок сбыта при этом для Тегерана будет более предпочтительным, сегодня сказать трудно. С одной стороны, транспортные расходы на такого рода поставки специальными судами с побережья Персидского залива могут быть минимизированы, если этот газ будет поставляться в тот же Пакистан, Индию или арабским государствам. Однако, с другой стороны, наиболее высокую цену за иранский СПГ в состоянии платить либо европейские потребители, либо потребители из Японии и Южной Кореи. К тому же важнейшее значение будет иметь то, кто построит для Ирана заводы по производству СПГ, кто предоставит соответствующие технологии. Тот, кто это сделает, и будет иметь приоритет в определении возможных рынков сбыта. Здесь – шанс для России, которым она может воспользоваться, чтобы направить потоки пока гипотетического иранского СПГ в нужном для неё направлении. Правда, с технологиями по сжижению газа у России не всё обстоит блестяще.

Ещё один шанс для Москвы представляет деятельность в рамках так называемого «газового ОПЕК», начальные соглашения по которому недавно были подписаны в Москве. Эта структура, как резонно отмечают представители газодобывающих государств, пока не будет аналогом настоящей ОПЕК. В частности, речь не идёт о координации усилий участников этого объединения по определению цены на экспортируемый ими газ. Как не идёт речь и о квотировании объемов добычи газа странами, вошедшими в эту структуру. Ведь мирового рынка природного газа как единого целого не существует. Но вот что действительно по силам государствам-членам «газовой ОПЕК» — это договориться о том, чтобы избежать ненужной конкуренции за конкретные рынки сбыта. Естественно, такие решения тоже окажутся непростыми и потребуют определённого компромисса. Москве здесь есть что предложить Тегерану. И не обязательно в виде поставок различных типов вооружений или оборудования для АЭС. Газпром может стать соинвестором тех же трубопроводов, ведущих от иранских месторождений в Пакистан и Индию. Такие варианты, кстати, прорабатывались давно.

В любом случае иранские козыри надо отслеживать. Ведь не случайно упоминавшийся иранский дипломат говорил европейцам не только о собственно иранском газе, но и пытался представлять Иран как выгодную транзитную страну. Транзит какого газа Иран при этом имел в виду? Очевидно, что газа из Центральной Азии, и главным образом из Туркменистана.

Десять лет назад эта идея уже активно обсуждалась. В декабре 1997 года компания «Shell» заключила соглашение с правительством Туркменистана о подготовке технико-экономического обоснования проекта доставки туркменского газа через Иран в Европу. От месторождения «Довлетабад», расположенного на юге Туркменистана, недалеко от иранского города Мешхед, газопровод должен был пройти через Горган, Решт к Тебризу и далее в Турцию. В оценках тех лет стоимость этого газопровода могла составить 7,6 миллиардов долларов.

В 1998 году по вопросам трубопровода «Туркменистан – Иран – Турция – Европа» был подписан меморандум о взаимопонимании между правительством Туркменистана и компанией «Shell», по которому последняя должна была осуществить строительство. Предполагаемые объёмы поставок туркменского газа по данному проекту трубопровода уже к 2005 году должны были составить 23 млрд. кубометров, а к 2010 году – 30 млрд. кубометров. Однако вскоре проект был заморожен, не в последнюю очередь в силу принятия в США известного Акта (поправки) д’Амато, запретившего компаниям с американским капиталом (Вашингтон фактически пытался распространить действие этой нормы на все компании, в том числе зарубежные) участвовать в проектах, как-либо связанных с ТЭК Исламской Республики Иран. С тех пор этот дорогостоящий проект не рассматривается Ашхабадом как перспективный. А сейчас Иран, как мы видим, готов его реанимировать.

Подводя итог, отметим, что сегодня не Азербайджан или Туркменистан могут стать конкурентами России по поставкам природного газа на европейский рынок из Азии. Это место может занять Иран. И тут стоит напомнить, что «Набукко» — это европеизированное композитором Верди имя вавилонского царя Навуходоносора. А вавилонское царство было, в конце концов, завоёвано предком современных иранцев – царём Киром Великим, основателем династии Ахеменидов. Так что иранцев Москве надо иметь в числе своих друзей, а не конкурентов и тем более противников.

Адрес публикации: http://www.iran.ru/rus/news_iran.php?act=news_by_id&_n=1&news_id=55603

Иран рвётся в «Набукко»

Опубликовано от wpmrРубрики:Политика

ФСК: Заманчивым шансом воспользоваться недавним российско-украинским газовым конфликтом поспешили многие. В их числе оказался и Тегеран. Заместитель министра иностранных дел Ирана Мехди Сафари на днях в ходе своего визита в Европейский парламент заявил о готовности его страны участвовать в проекте «Набукко». По словам этого дипломата, Иран готов как продавать газ Европе, так и осуществлять транзитные услуги. Ни для кого не секрет, что проект «Набукко» все последние годы поддерживался европейцами преимущественно по политическим, а отнюдь не по экономическим соображениям. Однако желание проложить новую трассу газопровода в обход территории России неизменно наталкивалось на суровую реальность: у потенциальных поставщиков в эту трубу не было необходимых объемов свободного газа. Сколько бы ни посещали делегации разных уровней из ЕС и США Баку, они не в состоянии были наделить азербайджанские недра голубым топливом в нужных количествах.

Для любых серьёзных инвесторов, умеющих считать деньги, Азербайджан, располагающий фактически лишь одним крупным газовым месторождением «Шах Дениз» на шельфе Каспия, не мог рассматриваться в качестве серьёзного партнера по проекту «Набукко». Ведь весь экспортный потенциал азербайджанского природного газа сегодня на порядок меньше того, который необходим для зарубежных инвестиций. Новый трубопровод «Набукко» мог стать рентабельным только при условии ежегодной прокачки по нему не менее 30 миллиардов кубометров газа. Правда азербайджанские власти в ответ на эти сомнения не перестают заявлять, что к 2013 году им удастся ввести в строй вторую очередь проекта «Шах Дениза». Тогда, по их словам, это позволит довести добычу до 8 – 12 миллиардов кубометров. Однако эти обещания не слишком обнадеживают тех, кто реально рискует своими миллиардами.

Даже, если предположить, что у Баку всё сложится так, как там рассчитывают, азербайджанский газ и тогда не сможет никого склонить к решению начать строительство нового трубопровода. Надежды на присоединение к проекту «Набукко» Туркменистана, Узбекистана и Казахстана также не представляются оправданными. Президент Узбекистана Ислам Каримов в ходе только что прошедших переговоров в Ташкенте с Дмитрием Медведевым однозначно заявил, что узбекский газ будет продаваться России. Эти обязательства властей Узбекистана уже закреплены соответствующими соглашениями. Более того, Ташкент даже готов продать Москве столько газа, сколько она не в состоянии принять в силу технических ограничений имеющихся пропускных мощностей.

Что касается Казахстана и Туркменистана, то и эти две страны также имеют действующие контракты с Москвой, причём рассчитанные на многолетнюю перспективу. Положительно решённый ещё в прошлом году вопрос о новой формуле цены, привязанной к европейской, давно лишил конкурентов Москвы шансов переманить на свою сторону Астану, Ашхабад и Ташкент.

Тем не менее, все названные обстоятельства в известном смысле только на руку еще одному крупному игроку – Ирану. Ряд серьёзных экспертов полагают, что без иранского газа «Набукко» так и останется лишь проектом. Иран же при известных обстоятельствах способен вдохнуть в него жизнь. Иран обладает вторыми крупнейшими в мире доказанными запасами природного газа (27,5 триллионов кубометров, или 18% всех мировых запасов и 33% от запасов «голубого топлива» стран-членов ОПЕК).

Однако всё не так просто, как кажется. Добыча газа в Иране пока сравнительно невелика – 460 миллионов кубометров в сутки. По этому показателю Иран отнюдь не лидирует среди основных мировых поставщиков газа. Есть и другое, более значимое обстоятельство. Иран никогда не выступал и не выступает крупным экспортёром природного газа. В сутки экспортируется лишь немногим более 15 миллионов кубометров иранского газа. Тому есть, по крайней мере, две причины.

Во-первых, львиную долю добытого газа Иран использует для внутренних нужд: 360 миллионов кубометров ежедневно расходуется населением этой страны. А планы у Тегерана в этом отношении немалые: к 2014 году газом должны быть обеспечены 93% городского населения в 630 городах и 18% сельского населения в 4,2 тысячах сельских населенных пунктах. Немало газа идет на нужды промышленных предприятий и электростанций Ирана. Наконец, значительную часть уже добытого газа иранцы вынуждены закачивать в пласты для поддержания высокой производительности при добыче нефти (по оценкам экспертов, это увеличивает добычу более чем на 30%) – основного экспортного товара этой страны. Инфраструктура для экспорта нефти у Ирана уже создана, и он ей активно пользуется, а для экспорта газа такой инфраструктуры пока нет.

Во-вторых, подавляющее большинство газовых иранских месторождений расположено на юге этой страны — на побережье Персидского залива и на его шельфе, то есть далековато от действующих и проектируемых трасс газопроводов, в том числе и от трассы «Набукко». Самый характерный пример — иранское месторождение «Южный Парс» с колоссальными запасами в 13,1 триллиона кубометров и 19 миллионов баррелей конденсата — расположено в море на границе Ирана с Катаром. На 90% нынешнюю добычу иранского газа обеспечивают, помимо «Южного Парса», такие месторождения, как «Нар», «Канган», «Шанун», «Варуй», «Хома», «Танбак». Нельзя не отметить и то, что до сих пор более 60% запасов иранского газа приходится на неразрабатываемые месторождения. Всё это пока приводит к тому, что Иран вынужден не то что экспортировать, а импортировать природный газ из Туркменистана и эпизодически из Азербайджана. Вообще, по данным BP, за всю свою историю Иран потребил газа больше, чем добыл на своих месторождениях.

Таким образом, для осуществления нового плана Тегерана — наполнения иранским газом трубопровода «Набукко» — должны удачно совпасть несколько факторов. Как минимум, должны найтись инвесторы, готовые профинансировать не только строительство трубопровода гораздо большей протяженности (примерно на 1,5 тысячи километров), чем вариант «Набукко», но и разработку самой сырьевой базы — иранских месторождений. В Иране уже давно активно действует целый ряд европейских энергетических компаний, в частности, итальянские ENI и AGIP. В разработке иранских месторождений участвуют помимо итальянцев корейцы, французы, малазийцы, датчане, и Газпром. Но многих отпугивают санкции, введенные американцами, которые приложили максимум усилий к тому, чтобы воспрепятствовать зарубежным инвестициям в иранский ТЭК.

И, тем не менее, мы не должны сбрасывать счетов тот факт, что изначально проект «Набукко» был ориентирован как раз на иранский, а не на азербайджанский или центрально-азиатский газ. Еще в январе 2004 года австрийский концерн OMV и Национальная иранская компания по экспорту газа подписали меморандум о взаимопонимании в отношении экспорта иранского газа в Европу по будущему трубопроводу «Набукко» через Турцию, Болгарию, Румынию, Венгрию в Австрию. Но затем под влиянием упомянутых выше политических факторов австрийцы сместили свои приоритеты на других поставщиков.

Поэтому всё еще может измениться. Немалое значение для России имеет то обстоятельство, что в последнее время Иран стала активно поддерживать Турция. Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган публично подчеркивает, что без Ирана достаточного количества газа для «Набукко» не будет. Турки работают здесь, так сказать, независимо от американцев. Иран их ближайший сосед. В Иране успешно работают свыше 5 тысяч турецких фирм с суммарным капиталом более 20 миллиардов долларов. Объём взаимной торговли двух стран составляет 7 миллиардов долларов, а к 2010 году планируется его рост до 10 миллиардов. Иранский газ уже давно приобретается Турцией (свыше 10 миллионов кубометров в сутки). Анкаре поддержка иранского участия в «Набукко» сулит и политические, и экономические выгоды. Первые состоят в том, что Турция в случае успеха этого проекта существенно повысит свой геополитический вес в глазах европейцев, а это может помочь осуществлению давней турецкой мечты – вступлению в ЕС. Экономические же выгоды заключаются в том, что поступления от транзита иранского газа в турецкую казну помогут выровнять дисбаланс в турецко-иранской торговле и уменьшить имеющийся дефицит. Турки еще в июле 2007 года согласились инвестировать 3,5 миллиарда долларов в расширение и модернизацию газовых мощностей Ирана, и при этом запланировано строительство газопровода длиной 2 тысячи километров. Фактически речь идёт о создании нового турецко-иранского газового альянса.

Мировой финансовый кризис остудил полёт не одной фантазии и сдержал осуществление этих планов. Однако в среднесрочном плане ситуация вполне обратима. Всё может измениться, и тогда Иран получит возможность реализовать свои планы превращения в крупного экспортера природного газа. В Тегеране надеются уже к 2015 году поставлять за рубеж свыше 60 миллиардов кубометров газа в год. Конечно, не всем иранским обещаниям нужно верить. Например, есть прогнозы иранских экспертов, утверждающие, что уже в скоро Иран будет добывать ежегодно по 210 миллиардов кубометров газа, из которых треть пойдёт, якобы, на внутреннее потребление, треть – на экспорт по трубопроводам, а ещё треть – на экспорт, но уже в сжиженном виде.

В любом случае европейское направление пока в иранских планах не доминирует. 20 миллиардов кубометров Иран планирует поставлять в Индию, 7 миллиардов – в Пакистан, 2,3 миллиарда – в Армению. Даже с рядом арабских соседей Тегеран заключил контракты на поставки газа: с ОАЭ на экспорт 14 миллионов кубометров в сутки, с Кувейтом – на 8 миллионов кубометров в сутки. Однако в случае снятия европейцами возражений против участия Ирана в «Набукко» Тегеран вполне способен развернуть свою газовую политику лицом к Европе.

Строго говоря, иранцы держат про запас один козырь. Весьма неплохой альтернативой трубопроводным поставкам голубого топлива может стать развитие Ираном производства сжиженного природного газа (СПГ). Переговоры об этом ведутся с компаниями British Gas, NIOC, Royal Dutch/Shell. В совокупности речь идёт о создании мощностей, способных производить 20,2 миллиона тонн СПГ в год. Иранские эксперты иногда приводят ещё более внушительные цифры – 43,7 миллионов тонн в год. Наравне с Катаром Иран в этом случае сможет диверсифицировать свои экспортные поставки, не завися от санкций американцев и их давления на транзитные государства.

Какой рынок сбыта при этом для Тегерана будет более предпочтительным, сегодня сказать трудно. С одной стороны, транспортные расходы на такого рода поставки специальными судами с побережья Персидского залива могут быть минимизированы, если этот газ будет поставляться в тот же Пакистан, Индию или арабским государствам. Однако с другой стороны, наиболее высокую цену за иранский СПГ в состоянии платить либо европейские потребители, либо потребители из Японии и Южной Кореи. К тому же важнейшее значение будет иметь то, кто построит для Ирана заводы по производству СПГ, кто предоставит соответствующие технологии. Тот, кто это сделает, и будет иметь приоритет в определении возможных рынков сбыта. Здесь – шанс для России, которым она может воспользоваться, чтобы направить потоки пока гипотетического иранского СПГ в нужном для неё направлении. Правда, с технологиями по сжижению газа у России не всё обстоит блестяще.

Ещё один шанс для Москвы представляет деятельность в рамках так называемого «газового ОПЕК», начальные соглашения по которому недавно были подписаны в Москве. Эта структура, как резонно отмечают представители газодобывающих государств, пока не будет аналогом настоящей ОПЕК. В частности, речь не идёт о координации усилий участников этого объединения по определению цены на экспортируемый ими газ. Как не идёт речь и о квотировании объемов добычи газа странами, вошедшими в эту структуру. Ведь мирового рынка природного газа как единого целого не существует. Но вот что действительно по силам государствам-членам «газовой ОПЕК», — это договориться о том, чтобы избежать ненужной конкуренции за конкретные рынки сбыта. Естественно, такие решения тоже окажутся непростыми и потребуют определённого компромисса. Москва здесь есть что предложить Тегерану. И не обязательно, в виде поставок различных типов вооружений или оборудования для АЭС. Газпром может стать соинвестором тех же трубопроводов, ведущих от иранских месторождений в Пакистан и Индию. Такие варианты, кстати, прорабатывались давно.

В любом случае иранские козыри надо отслеживать. Ведь не случайно упоминавшийся иранский дипломат говорил европейцам не только о собственно иранском газе, но и пытался представлять Иран как выгодную транзитную страну. Транзит какого газа Иран при этом имел в виду? Очевидно, что газа из Центральной Азии, и главным образом из Туркменистана.

Десять лет назад эта идея уже активно обсуждалась. В декабре 1997 года компания «Shell» заключила соглашение с правительством Туркменистана о подготовке технико-экономического обоснования проекта доставки туркменского газа через Иран в Европу. От месторождения «Довлетабад», расположенного на юге Туркменистана, недалеко от иранского города Мешхед, газопровод должен был пройти через Горган, Решт к Тебризу и далее в Турцию. В оценках тех лет стоимость этого газопровода могла составить 7,6 миллиардов долларов.

В 1998 году по вопросам трубопровода «Туркменистан – Иран – Турция – Европа» был подписан меморандум о взаимопонимании между правительством Туркменистана и компанией «Shell», по которому последняя должна была осуществить строительство. Предполагаемые объёмы поставок туркменского газа по данному проекту трубопровода уже к 2005 году должны были составить 23 млрд. кубометров, а к 2010 году – 30 млрд. кубометров. Однако вскоре проект был заморожен, не в последнюю очередь в силу принятия в США известного Акта (поправки) д’Амато, запретившего компаниям с американским капиталом (Вашингтон фактически пытался распространить действие этой нормы на все компании, в том числе зарубежные) участвовать в проектах, как-либо связанных с ТЭК Исламской Республики Иран. С тех пор этот дорогостоящий проект не рассматривается Ашхабадом как перспективный. А сейчас Иран, как мы видим, готов его реанимировать.

Подводя итог, отметим, что сегодня не Азербайджан или Туркменистан могут стать конкурентами России по поставкам природного газа на европейский рынок из Азии. Это место может занять Иран. И тут стоит напомнить, что «Набукко» — это европеизированное композитором Верди имя вавилонского царя Навуходоносора. А вавилонское царство было, в конце концов, завоёвано предком современных иранцев – царём Киром Великим, основателем династии Ахеменидов. Так что иранцев Москве надо иметь в числе своих друзей, а не конкурентов и тем более противников.

Иран и Россия: новый старт спустя 30 лет

Опубликовано от wpmrРубрики:Iraq, Политика

ФОНД СТРАТЕГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ: Тридцать лет тому назад события 1979 года в Иране, завершившиеся свержением шахской династии Пехлеви и победой исламской революции, дали старт новому явлению мировой политики, известному сейчас как «исламский фактор». Символом возвращения мира ислама в «большую политику» стала провозглашенная 1 апреля 1979 г. Исламская Республика Иран (ИРИ).

В начале XXI века исламский Иран продолжает оставаться носителем мощной геополитической идеи. За истекшие 30 лет Иран заметно расширил географию своего влияния по сравнению с шахским периодом, когда его роль «жандарма на Среднем Востоке» поощрялась США. С военно-экономической точки зрения Иран к началу 2009 года располагал самой сильной экономикой и армией в регионе Центральной Евразии. По оценкам экспертов, Иран сохранит за собой вторую позицию в системе ОПЕК как минимум до 2015 года с 7% производства и экспорта нефти на мировых энергетических рынках. Иран обладает значительным людским потенциалом (72 млн. человек населения), срединным пространством на пересечении стратегически важных транспортных коммуникаций («новый Шелковый Путь»), великим цивилизационным наследием.

Махмуд Ахмадинежад, избранный президентом ИРИ 24 июня 2005 г., заявил о «втором старте» ирано-исламской цивилизации, который был дан исламской революцией. В число главных ориентиров развития Ирана входят: реализация 20-летнего плана социально-экономического развития страны на 2006-2025 гг.; продвижение к обществу справедливости, процветания, здоровья и духовности; воспитание поколения сознательных и компетентных строителей всемирной справедливой власти (хокумат-е адл-е джахани); международная деятельность во благо справедливости, мира и уважения. Страна, претендующая на статус «глобального регионального лидера» должна участвовать на паритетной основе в реализуемых мировым сообществом проектах глобального масштаба и выступать гарантом безопасности в регионе.

Исторически «Большой Иран» включает в себя Средний Восток и часть Центральной Азии (Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан), арабскую Западную Азию и Египет. Тегеран в 1990-х гг. пытался утвердиться в качестве лидера в регионе Центральной Азии (среднеазиатские республики бывшего СССР) и в зоне Персидского залива. Однако созданные региональные организации, например – Организация экономического сотрудничества, оказались неконкурентоспособными в условиях начавшегося процесса глобализации.

Прикаспийское сотрудничество также остаётся для Ирана потенциальной возможностью из-за нерешенности вопроса о статусе Каспийского моря. Арабские государства зоны Персидского залива предпочитают укреплять Совет сотрудничества государств Персидского залива (ССАГПЗ). Только после падения режима Саддама Хусейна в Багдаде (апрель 2003 г.) перед Ираном открылась перспектива действий на пространстве арабской Западной Азии и его вовлеченность в арабо-израильский конфликт заметно усилилась.

Вместе с тем, Иран с 1979 года перестал входить в число союзников западных демократий и утратил прямые дипломатические отношения Соединёнными Штатами. Годы ирано-иракской войны и исламизации «с опорой на собственные силы» только закрепили изоляцию ИРИ на международной арене. Упорное стремление Тегерана развивать свою атомную программу вызывает нарастающее противодействие со стороны Запада (США, Израиль, Великобритания, Франция, Германия). В начале 2009 года сохраняется опасность военного столкновения западных держав с Ираном. В случае, если эта возможность станет действительностью, Иран рассчитывает на поддержку стран, выступающих за «многополярную глобализацию» (Россия, Китай, страны Латинской Америки и др.), но реально пока может полагаться только на свои силы и поддержку части мирового общественного мнения. Это может оказаться недостаточным.

Иранцы надеются, что в условиях финансового кризиса США не начнут очередную войну, но не исключено и обратное: в Вашингтоне решат, что «война всё спишет», а новые военные расходы помогут американской экономике выбраться из кризиса.

В отличие от американцев европейские эксперты говорят о том, что, увлёкшись подавлением иранской ядерной программы, Запад «потерял Иран». Возможно, Евросоюз в условиях ослабления мощи США предложит Ирану политику разрядки или политику партнерства, но при этом чётко заявит, что результатом любой иранской атаки на Израиль станут немедленные меры военного характера. В любом случае Тегеран должен дать ясные гарантии не нанесения ядерного удара по Израилю.

Правящее религиозное руководство ИРИ стремится избежать военного столкновения с Америкой, поскольку во всех остальных сценариях – с Россией, с США, с Китаем, с Европой или без них – Иран имеет шанс повысить свой международный ранг. Сегодня в военно-политическом отношении Иран – доминирующая держава в Центральной Евразии (без учета России), безусловный лидер на Среднем Востоке, один из ключевых игроков в Центральной и в Западной Азии. Поэтому Тегеран пытается выиграть время за счет активной региональной политики. Именно поэтому иранская региональная политика имеет глобальное измерение, а складывающиеся альянсы выходят далеко за рамки Среднего Востока. Так, оценивая усилия Тегерана, наблюдатели сделали предположение о складывающемся стратегическом альянсе на Ближнем Востоке по оси Багдад – Тегеран — Сирия. При этом борьба за Ирак рассматривается в Тегеране как многофакторный стратегический процесс в противостоянии с Соединёнными Штатами, строящими однополярный мир.

Так или иначе, запасы энергетических ресурсов и географическое положение делают Иран центральной мишенью современных геоэкономических войн.

На южном фланге Иран стремится к более тесному взаимодействию с Индией. Одним из принципов стратегии Индии в Центральной Евразии является противодействие силам политического ислама и международного терроризма. Фактически в Центральной Евразии материализуется тенденция к достижению «тройственного согласия» Индии, Ирана и России, союз которых способен сдержать геоэкономическую и геополитическую экспансию Китая в регионе.

Намечающийся союз между Ираном и Индией опирается на геоэкономические соображения (энергетическая безопасность, газопровод Иран – Пакистан — Индия, МТК «Север — Юг») и может быть развёрнут в любом направлении. Иран готов к широкому сотрудничеству с государствами региона. Значительную роль в сближении стран Центральной Евразии с Ираном играет последовательное стремление последнего стать одним из региональных центров торговли энергоресурсами (нефтью и газом) и транспортно-энергетической интеграции.

Европа в не меньшей степени вынуждена учитывать ключевую роль Ирана в вопросе энергетической безопасности. Парадокс ситуации заключается в том, что задача уменьшения европейской зависимости от поставок российского газа является одной из основных в трансатлантической политике Вашингтона, и решить её без участия Ирана невозможно. Выбор за Тегераном – получить пропуск на Запад через проект Набукко или реализовать идею «Энергия Азии» с участием России, Китая, Индии, Пакистана, стран Центральной Азии. Здесь пример планирования будущего мира дает Китай, активно выстраивающий свою систему энергетической безопасности от Каспия до Японии, невзирая на имеющиеся политические проблемы.

Тегеран прекрасно понимает, что находится между Китаем и Европой, между Америкой и Россией. То же понимают и в странах Центральной Азии.

России есть, что терять в случае исчезновения с карты мира Ирана – последнего острова стабильности в Центральной Евразии: на новый уровень выйдут международный терроризм и наркобизнес, тлеющие межэтнические и ресурсные (водные) конфликты, религиозный экстремизм, будет сломан процесс региональной интеграции и модернизации.

У России и Ирана есть исторический шанс совместного участия в формировании новой модели регионального взаимодействия. При этом речь не идёт о геополитическом союзе двух стран (слишком велики политические риски), хотя этот сценарий дал бы России контроль над значительной частью иранского «большого пространства», от Средиземноморья до Афганистана и Центральной Азии включительно. Россия идет путем нового регионализма, когда государства, заинтересованные в более глубоком сотрудничестве с ней могут работать в иных формах и на иных условиях, чем все остальные. Стержнем интеграции на пространстве СНГ является ЕврАзЭС, который динамично развивается и в рамках которого к 2010 году должен возникнуть Таможенный союз России, Беларуси и Казахстана. Параллельно идет работа по формированию Единого экономического пространства. Задача дня – создание первого конкретного успешного интеграционного проекта. Здесь тоже есть поле для развития отношений с Ираном, но в отдалённой перспективе.

Среди вариантов интеграции с участием России и Ирана наиболее привлекательным выглядит сотрудничество в рамках региональной организации нового (глобального) типа — Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), членами которой являются Казахстан, Китай, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан. В число стран-наблюдателей ШОС входят также Индия, Иран, Пакистан и Монголия. Эта организация объединяет вместе с наблюдателями большую часть населения планеты и 3/5 территории Евразии, а её пространство непосредственно граничит с пространством «Большой Европы». Складывающуюся евразийскую конфигурацию и направленность деятельности ШОС определяют совместные стратегические проекты. В начале XXI века они, прежде всего, связаны с возникновением новых маршрутов в трансконтинентальных перевозках («Транссиб», «ТРАСЕКА», «Север — Юг», «Север — Север», «Западный Китай – Западная Европа» и др.).

В глобальной повестке дня для России и Ирана стоят проблемы не только транспорта или туризма. Это также единая, в том числе атомная, энергетика, работа в области биотехнологий, медицины, экологии, освоения космоса, решение демографических проблем, обеспечение стабильности и безопасности. Все это естественные сферы приложения не только коммерческих интересов, но и стратегических разработок, для чего нужны постоянные комплексные исследования, проводимые на коллективной основе.