Метка:Таджикистан

«Урановый» визит Д.Медведева

Опубликовано 01.09.2009от wpmrРубрики:Политика

Фонд стратегической культуры: «Урановые» соглашения, подписанные в ходе государственного визита президента России Д. Медведева в Монголию 25-26 августа, увенчали усилия, предпринимаемые Москвой в последние годы на этом направлении.

Интерес к зарубежным урановым месторождениям возник в России сравнительно недавно. Стимулом к этому стали масштабные планы развитию российской атомной промышленности и энергетики. В соответствии с федеральной целевой программой «Развитие атомного энергопромышленного комплекса России на 2007-2010 годы и на перспективу до 2015 года», утверждённой правительством РФ в октябре 2007 г., до 2030 года планируется построить 40 новых атомных энергоблоков и довести уровень атомной энергии в общем энергетическом балансе страны с нынешних 16% до 25%. Осуществление столь крупных планов требует наличия ресурсной базы. Собственные урановые ресурсы России находятся в Бурятии, Забайкальском крае и Курганской области, а расположенные на них запасы урана относятся к числу трудноизвлекаемых, с высокой себестоимостью добычи. Большая часть урановых месторождений бывшего СССР после его распада осталась за пределами РФ.

Раздел атомного комплекса между странами СНГ в начале 1990-х гг. привёл к тому, что основные мощности по переработке урана оказались в Российской Федерации, а по его добыче – в странах Центральной Азии, прежде всего Казахстане и Узбекистане. Располагая одним их крупнейших в мире атомных комплексов, Россия занимает 4-е место в мире по добыче урана (около 3,5 тыс. тонн), а Казахстан, добывший в 2008 г. около 9 тыс. тонн, стоит по этому показателю на 2-м месте в мире. В 2009 г. Казахстан планирует, добыв 12 тыс. тонн и обойдя Австралию, стать мировым лидером.

Помимо России Казахстан поставляет свой уран на экспорт в Китай и США. Всего же на территории Казахстана сосредоточено 27% разведанных мировых запасов урана (1,6 млн. тонн). В отличие от этого, Узбекистан почти весь свой добываемый уран поставляет в США. Разведанные запасы урана в республике составляют около 3% мировых ресурсов (185,8 тыс. тонн). В мировом рейтинге Узбекистан занимает 7-е место по запасам урана и 5-е по его добыче. Существенно отставая от Казахстана по темпам прироста добычи, Узбекистан к 2012 г. планирует увеличить её в 1,5 раза, запустив для этого новые месторождения и перерабатывающие мощности. В Киргизии и Таджикистане, где уран активно добывали в послевоенные годы, его добыча была потом свёрнута по причине истощения месторождений и открытия их более дешёвых аналогов на территории соседних Казахстана и Узбекистана.

В условиях усиления конкуренции за урановые ресурсы между основными мировыми производителями Монголия приобретает для России особое значение. По оценкам монгольских специалистов, запасы урана в республике составляют 60 тыс. тонн, тогда как российская сторона считает, что они могут достигать 120-150 тыс. тонн. Это один из самых значительных показателей в мире. В настоящее время Монголия располагает шестью урановыми пластами и более чем сотней месторождений урана, разработка которых до сих пор не велась. Кроме того, Монголия, граничащая с Российской Федерацией, расположена недалеко от крупнейшего предприятия атомной отрасли России – Приаргунского горно-обогатительного комбината. Развитие торгово-экономических коктактов в сфере добычи и переработки урана удачно вписывается в задачу общего укрепления связей РФ и Монголии, тесные отношения с которой после распада СССР были Москвой поспешно свёрнуты.

Подготовка к заключению «урановых» договорённостей между Россией и Монголией шла на протяжении последних двух лет. В апреле 2008 г. состоялся визит в Россию премьер-министра Монголии С. Баяра, в ходе которого глава «Росатома» С. Кириенко и министр промышленности и торговли Х. Наранхуу подписали протокол о планах совместных действий по сотрудничеству в сфере мирного атома, включая совместные инвестиции в добычу урана, разведку монгольских урановых месторождений и строительство в Монголии атомной электростанции (АЭС) малой или средней мощности. По словам С. Кириенко, возведение малой или средней мощности АЭС стало инициативой Монголии, обладающей значительными урановыми запасами и стремящейся повысить свою энергетическую независимость. В мае 2009 г. состоялся ответный визит в Монголию В. Путина, в ходе которого также велись переговоры о разработке монгольских урановых ресурсов.

По информации «Независимой газеты», Кремль активно использовал на монгольском направлении личные связи президента Калмыкии К. Илюмжинова, который в годы учебы в МГИМО познакомился с тремя министрами монгольского правительства, включая премьер-министра Санжагийна Баяра, министра образования Алтына Хуяка и министра окружающей среды и туризма Луймэдийна Гансуха. В первой половине 2009 г. К. Илюмжинов успел трижды побывать в Монголии, приняв активное участие в подготовке майского визита в Улан-Батор В. Путина, в ходе которого были подписаны соглашения о получении Россией лицензии на крупнейшее угольное месторождение Таван-Толгой и медно-золотое Ою-Толгой. По оценке политолога Дмитрия Савельева, которого цитирует «НГ», главными соперниками России в Монголии являются «Китай, который уже получил контроль над значительной частью монгольских ресурсов, а также США, которые через канадские компании, опираясь на поддержку Демократической партии Монголии, пытаются потеснить Пекин и не допустить возвращения России на родину Чингисхана». С целью укрепления своих позиций в Монголии Россия не только поддержала на майских президентских выборах прежнего главу государства Намбарына Энхбаяра, но и заявила о желании развивать межпартийные связи с оппозиционной Демократической партией, руководитель которой Цахиагиин Элбэгдорж и стал новым президентом страны.

Соглашения, подписанные в ходе последнего визита в Монголию президента РФ Д. Медведева, позволят двум странам существенно продвинуться в сфере ядерного сотрудничества. В частности, стороны подписали межправительственное соглашение о создании совместного предприятия по добыче природного урана, причём Россия стала первой страной, с которой Монголия заключала такое соглашение. С монгольской стороны участником предприятия выступит госкомпания «АтомМон», с российской — «Атомредметзолото», входящее в структуру «Росатома». Совместное предприятие будет действовать на паритетных началах, а основным объектом его интереса являются месторождения Восточно-Гобийского района Монголии, а также Дорнодский урановый узел, в разработку которого Россия, по словам главы «Росатома» С. Кириенко, готова инвестировать «сотни миллионов долларов».

Уже вскоре мировой спрос на уран может превысить предложение. По оценкам агентства Bloomberg, это произойдёт после 2015 г. в связи с активным развитием атомной энергетики в России, Китае, Индии, США и других странах. К 2020 г. спрос на уран, по прогнозам Всемирной ядерной ассоциации, вырастёт на 30 процентов. На этом фоне результаты, достигнутые Россией на монгольском направлении, стали важным этапом развития международного экономического сотрудничества в Азии.

Рискованные игры американцев в Центральной Азии (I)

Опубликовано 27.08.2009от wpmrРубрики:Политика

Zpress.kg: После подписания военного соглашения между США и Узбекистаном в Ташкенте в прошлый четверг между командующим Центрального командования ВС США генералом Дэвидом Петрэусом и министром обороны Узбекистана Кабулом Бердиевым, геополитическое положение Узбекистана феноменально изменилось.

Соглашение предусматривает «программу военных контактов, включая проведение образовательных обменов и обучение в будущем», — говорится в кратком заявлении посольства. Посольство «проигнорировало» российские сообщения о том, что США искали военные базы в Узбекистане, говоря, что информация относительно «обсуждений по военной базе не соответствует действительности». Однако гипотеза продолжается, особенно после того, как Петрэус провел важное обсуждение с президентом Узбекистана Исламом Каримовым по «ключевым региональным вопросам» по ситуации в Афганистане.

Каримов, проявляющий осторожность в своих действиях, сделал оптимистичный доклад по его встрече: «Узбекистан придает большое значение дальнейшему развитию отношений с США и готов расширить конструктивное двустороннее и многостороннее сотрудничество, основанное на взаимном уважении и равноправном партнерстве… Отношения между нашими странами развиваются по восходящей линии. То, что мы встречаемся снова (во второй раз за последние шесть месяцев), показывает, что обе стороны заинтересованы в укреплении связей».

Как сказал представитель Каримова, «Петрэус сказал Каримову о том, что нынешняя администрация США заинтересована в сотрудничестве с Узбекистаном по некоторым аспектам. Во время диалога стороны обменялись мнениями по перспективам узбекско-американских отношений, а также по другим вопросам взаимного интереса».

Заманчиво рассматривать это событие как быстрый ответ Ташкента на шаги России по открытию второй военной базы в Кыргызстане вблизи Ферганской долины. Однако действия Узбекистана по внешней политике предпринимаются обдуманно. Вполне очевидно: когда Ташкент стремится к военному сотрудничеству с США, а также с НАТО — это больше, чем спонтанная реакция.

В Ташкенте растет беспокойство по поводу того, что в гонке за региональное лидерство Казахстан отодвигал на задний план Узбекистан. Ташкент также насторожен тем, что Россия расширяет свое военное присутствие в Центральной Азии. Тем временем политика администрации Обамы по Центральной Азии сконцентрировалась в решительную повестку дня – снизить регионально влияние России. Действительно, США неоднократно уверяли в том, что Америка не будет преследовать навязчивую политику относительно внутренних дел Узбекистана.

Ташкент оценивает угрозу «Талибана»

Ташкент принял во внимание все это. Всё же важный аспект – это ситуация в Афганистане. Ташкент должен быстро подготовиться к тому, чтобы иметь дело с возможным повторным появлением «Талибана» в регионе Амударьи.

Возникает ситуация, схожая с той, которая была 10 лет назад. В очередной раз Исламской Движение Узбекистана (ИДУ), которое базируется в Афганистане и, по некоторым данным, бойцов которого вооружает и обучает «Талибан», предпринимает вторжения в Центральную Азию. Рашид Дустум до 1998 года охранял Амударью. Ташкент выделял ему финансирование, оборудование и баловал его. Но потом в октябре 1998 года, когда «Талибан» вторгся в регион Амударьи, он сбежал. Каримов так и не смог простить ему нарушение долга. Дустум был вынужден найти прибежище в Турции.

Помимо этого, существует «таджикский фактор». В Афганистане больше таджиков, чем в самом Таджикистане. Таджикский национализм всегда беспокоит Ташкент. Дустум держал таджикский фактор в страхе. Временами он вторгался в Таджикистан при тайной поддержке Ташкента, чтобы запугивать лидеров из Душанбе. Ташкент также укрывал этнического узбекского мятежника Махмуда Худайбердиева из Таджикистана и использовал его для приграничных нападений. Однако военное присутствие России в Таджикистане с апреля 1998 года стало препятствовать Ташкенту в запугивании соседней страны.

Таким образом, сегодня в регионе Амударьи происходит резкое изменение. Фактически Ташкент должен зависеть от сил НАТО, чтобы действовать как буфер между «Талибаном» и узбекской территорией, что не реалистично. Немецкие войска НАТО, которые дислоцируются в регионе Амударьи, действуют в пределах так называемых «предостережений». Бесполезность их присутствия очевидна от факта, что «Талибан» укрепил свое присутствие в провинции Кундуз.

Прежде всего, Ферганская долина находится в «точке кипения». Но, учитывая ощутимую связь России и Таджикистана и напряжение неразрешенного национального вопроса между узбеками и таджиками – наследие Иосифа Сталина – Ташкент не может доверять Москве как арбитру региональной стабильности. Также Москва поддерживает Душанбе в последнем споре с Ташкентом относительно раздела воды ледников Памира – по проблеме, которая может привести к взрыву и чревата огромными последствиями для региональной безопасности.

Ташкентское наследие Тимуридов

Во второй половине 1999 года, когда Ташкент начал заключать мир с режимом «Талибана» в Кабуле, дипломатические наблюдатели были застигнуты врасплох. Как раз тогда узбекская риторика изменилась от характеристики «Талибана» как «главного источника фанатизма и экстремизма в регионе» до «партнера в борьбе за региональный мир и стабильность», а Каримов начал высказывать мнение о том, что признание режима «Талибана» стоило бы рассмотреть.

«Резкое изменение взглядов и мнений» Ташкента тогда и теперь имеет поразительные параллели. В 1999 году Каримов тоже принял во внимание то, что «Талибан» был наименьшим из двух пороков, угрожающих узбекскому видению Центральной Азии, по сравнению с растущим военным присутствием России. 10 лет назад при аналогичных обстоятельствах Москва начала активно принимать меры по усиления коллективной безопасности между Россией и странами Центральной Азии.

В октябре 1999 года Москва подписала официальный договор с несколькими странами Центральной Азии о размещении войск быстрого реагирования, поразительно подобного нынешней российской инициативе ОДКБ по формированию сил быстрого реагирования. Ташкент отказался от участия в договоре по коллективной безопасности под руководством России. В октябре 1999 года Ташкент уже начал переговоры с «Талибаном».

Ташкент всегда опасался мотивов России и её военного присутствия в Центральной Азии, что, по мнению Ташкента, подрывает позицию Узбекистана как единственной военной власти в регионе. Таким образом, неудивительно, что Ташкент решил, что лучше сделать некоторый политический капитал, реанимируя отношения с США.

Похоже, что Ташкенту больше угрожает ИДУ, чем «Талибан». Другими словами, Ташкент не хотел бы сделать врага из «Талибана». В 1999 году Ташкент предложил дипломатическое признание режима «Талибан» взамен на отказ «Талибана» от ИДУ.

Узбеки держат в мыслях историческое ощущение того, что они являются наследниками наследия Тамерлана. Примирение с «Талибаном» дает возможность Ташкенту реализовать амбициозные цели: стать главным архитектором мира в регионе; изгнать Россию из Центральной Азии; сделать Узбекистан региональным гегемоном.

Сложный образ мышления узбеков предоставляет благоприятные возможности для американской региональной политики. Без сомнения, в ближайшие недели США будут манипулировать процессом создания баланса власти в Кабуле, что полностью соответствует повестке дня Вашингтона по урегулированию разногласий с «Талибаном». Как подчеркнул в своем недавнем выступлении в штаб-квартире НАТО в Брюсселе министр иностранных дел Великобритании Дэвид Милибэнд, сегодня США и Великобритания непредвзяты относительно примирения с «Талибаном», и даже позволяют членам «Талибана» сохранять оружие.

Однако допустимость «Талибана» в регионе остается спорным вопросом. Должна быть широкая региональная приемлемость «Талибана». Именно здесь, «поворот Ташкента на 180 градусов» становится стратегическим достоинством для Вашингтона. Кроме Пакистана, который поддерживает процесс урегулирования с «Талибаном», теперь Вашингтон может насчитывать на согласие Туркменистана и Узбекистана.

(продолжение следует)

М. К. Бхадракумар

«Asia Times», 25 августа 2009 года

Перевод – «Zpress.kg»

Адрес публикации: http://www.warandpeace.ru/ru/analysis/view/38640/

Энергетика Туркменистана 2009: сотрудничество на правовой основе

Опубликовано 29.07.2009от wpmrРубрики:Бизнес

Динамично развивающийся Туркменистан все чаще привлекает внимание деловых кругов мира, желающих укрепиться на этом перспективном рынке.

В числе важнейших факторов привлекательности страны для иностранного бизнеса выступает, прежде всего, политика «открытых дверей», политическая и экономическая стабильность государства, а также неуклонно совершенствуемая законодательная база с учетом норм международного права, включая и обновленный Закон «Об иностранных инвестициях», обеспечивающий твердые гарантии защиты прав зарубежных инвесторов, а значит стимулирующий их активное участие в реализуемых в стране крупномасштабных проектах, широкое привлечение передовых технологий и лучшего мирового опыта. Ряд масштабных проектов уже обретает реальные очертания, а это важные «точки роста» национальной экономики, которые нередко имеют региональное и даже глобальное значение.
Партнерство с иностранными компаниями — один из приоритетных факторов развития национальной экономики, в том числе ее энергетической отрасли, с каждым годом занимающей все более уверенные позиции в регионе. Туркменистан закрепил за собой статус экспортера электроэнергии, которая поставляется в Турцию, Иран, Афганистан, Таджикистан. В будущем Туркменистан планирует увеличивать объемы поставок и расширять географию экспортных маршрутов.
Туркменистан уверенно интегрируется в систему мирохозяйственных связей. Во многом этому содействуют проводимые на регулярной основе международные выставки, ярмарки и конференции. Масштабные экспозиции, ставшие неотъемлемым атрибутом современной жизни страны — это реальный шанс для зарубежных партнеров во всей полноте продемонстрировать свои возможности, опыт и высокие технологии, на которые делает ставку в своем развитии современный Туркменистан.
Уникальную возможность выхода на туркменский рынок или расширения деловой активности в Туркменистане представляет 2-я Международная выставка и конференция «Основные направления роста энергетической промышленности Туркменистана», которая пройдет с 7 по 9 декабря 2009 года в Ашхабадском выставочном дворце.
Комплекс мер по выводу энергетической отрасли на качественно новый уровень уже в ближайшей перспективе, равно как осуществляемые в стране крупномасштабные проекты, создают благоприятные условия для наращивания взаимовыгодного сотрудничества и организаторы рассчитывают, что выставка и конференция «Основные направления роста энергетической промышленности Туркменистана 2009» станет именно тем местом, где производители и разработчики современных видов оборудования и технологий как традиционной, так и альтернативной энергетики со всего мира смогут встретиться с потребителями этой продукции из Туркменистана и соседних стран.
С более подробной информацией о предстоящем мероприятии теперь можно ознакомиться на Интернет-сайте выставки и конференции http://www.turkmen-energy.ru
По всем вопросам участия и посещения обращаться к координатору проекта
Головановой Анне, (495) 258–5181, 258–5182, e-mail: energy@expoclub.ru

Синьцзян — энергетические ворота Китая

Опубликовано 17.07.2009от wpmrРубрики:Политика

Геополитика: Волнения в Синьцзян-Уйгурском районе разразились спустя 15 лет после начала масштабной трансформации этого региона в геоэкономический трамплин для китайского прыжка в бывшие советские республики.

Волнения на крайнем Западе Китая – в Синьцзян-Уйгурском автономном районе разразились спустя 15 лет после начала масштабной трансформации этого региона в геоэкономический трамплин для китайского прыжка в бывшие советские республики Центральной Азии и регион Каспийского моря, оставшиеся бесхозными после распада СССР.
Этот огромный регион, в три раза превышающий Калифорнию и бывший до того известен лишь как место ядерных испытаний Китая в Лобноре, стал играть большую перспективную роль как место транзита среднеазиатских углеводородов. Одновременно повысилась и его собственная роль как важного поставщика энергетических и минеральных ресурсов в промышленно развитые восточные провинции Китая.
Центральное правительство традиционно поощряло миграцию китайцев-хань в этот регион, формально называющийся Синьцзян-Уйгурским автономным районом, и вместе с тем создавало экономические условия для переселения уйгуров, лишенных возможностей для развития на своей родине, в восточные провинции Китая.
Новые магистрали, проложенные в этом районе, позволяют не только резко увеличить товаропоток идущий из Синьцзяна в Центральную Азию, но и контролировать его со стороны правительства. Западный Синьцзян граничит с Таджикистаном, Киргизией, Казахстаном и двумя частями Кашмира, расположенными по обе стороны индо-пакистанской линии демаркации (часть Кашмира находится под китайским контролем). Остальные части Синьцзяна граничат с Россией, Монголией и Тибетским автономным районом Китая.
По данным Китайской Национальной Нефтяной Корпорации, газовые запасы Синьцзяна насчитывают 17,4 трлн. кубометров. Однако чрезвычайно сложный рельеф и экстремальная глубина залегания затрудняет разработку многих из них. В начале девяностых годов многие западные кампании платили очень высокие пошлины за право производить здесь геологоразведку, однако результаты их разочаровали.
Несмотря на это Синьцзян содержит одну седьмую часть нефтяных запасов Китая, здесь производится одна четверть китайского бензина, угольные запасы провинции составляют две пятых от всех угольных запасов Китая.
В 2005г. открылся Западно-Восточный газопровод (ЗВГП), длиной в 4000км, ведущий из бассейна Тарима в Шанхай. Газопровод призван уменьшить зависимость Китая от угля. В настоящее время КНР ищет пути замещения генераторных станций, работающих от сжигания угля, газовыми источниками. Несмотря на это, новые станции по сжиганию угля увеличиваются в геометрической прогрессии, т.к. этот вид топлива наиболее дешев, к тому же уровень газоснабжения оставляет желать лучшего.
В прошлом году прогнозы ожидали уровень спроса Китая в «голубом топливе» в 99 млрд. кубометров, в то время как ежегодная добыча газа в этой стране составляет 80 млрд. Газ в общем энергетическом балансе страны покрывает лишь 2,5%, в то время как в общемировом балансе такой показатель никак не меньше 25%. В то время как Индия отвергла проект IPI (газопровод Иран-Индия-Пакистан), Китай ищет пути подключения к данному проекту и транспортировки газа через Пакистан.
Мощность ЗВГП в настоящее время составляет 12 млрд. кубометров, предполагается довести ее до 17 млрд. Строительство второй ветки газопровода началось в начале 2008г. Ее протяженность составит 9000 км, и она продвинется по направлению к Ганьсу, с дальнейшим ответвлением к Гуанчжоу.
Объем прокачиваемого через вторую ветку газа будет составлять 30 млрд. кубов, а его наполнение будет составлять проектируемый газопровод Туркменистан-Китай. Существуют также планы строительства третьей и четвертой веток.
Все эти проекты связаны с анонсированной правительством КНР десять лет назад программой «Марша на Запад». Согласно этому плану руководство страны стремится дать ускоренное экономическое развитие не только Синьцзяну, но и Тибету, на территории высокогорного плато которого обнаружены большие запасы природных ископаемых. Причем локомотивом развития этих слаборазвитых китайских регионов должны выступить высокоразвитые восточные приморские районы. Эта программа рассчитывает дать толчок развитию страны на протяжении следующих нескольких десятилетий.
Программа «Марш на Запад» была органично увязана с кампанией ужесточения борьбы с политическими противниками, начатой в десятилетнюю годовщину событий в Тяньаньмэне, так что как уйгурские бунты, та к и их подавление не является новинкой для Синьцзяна и имеют давнюю предысторию.
Власти в Пекине хотят умерить недовольство уйгуров миграционной политикой. Конечно, она не имеет ничего общего с насильственным выселением чеченцев Сталиным в сороковых годах, но и естественным процессом переселения ее не назовешь.
Недавние беспорядки в Синьцзяне, унесшие жизни 156 человек, могут лишь усилить подозрительность властей по отношению к местному населению.

Роберт Катлер — директор Института Евразийский и Российских исследований Карлтонского университетат (Канада)

Перевод с английского Александра Кузнецова

Газовая хватка Кремля в Средней Азии ослабевает

Опубликовано 28.05.2009от wpmrРубрики:Бизнес, Политика

EnergyLand: «Газпрому» среднеазиатский газ нужен для того, чтобы обеспечивать российские потребности и экспортные поставки в Европу на уровне 150 миллиардов кубометров газа в год, который перекачивается через Украину.

Среди российских проектов в Средней Азии значатся поисково-разведочные работы «Газпрома» на 20 опытных скважинах в узбекском районе Усть-Юрт, где запасы газа составляют около 1 триллиона кубометров. «Газпром» согласился вложить в освоение этого месторождения 400 миллионов долларов до конца 2011 года. Компания «Лукойл» также планировала добыть в текущем году 2,7 миллиарда кубометров газа на узбекском месторождении «Кандым-Хаузак-Шады» в рамках соглашения о разделе продукции (СРП), действие которого началось в 2007 году. Однако из-за кризиса этот объем может уменьшиться.
Последние нефтяные и газовые соглашения в Средней Азии говорят о том, что хватка Кремля ослабевает, пишет «Business New Europe» (Великобритания).
Несмотря на повышение стоимости транзита и падение потребительского спроса в Европе и в России, «Газпром» по-прежнему вынужден покупать законтрактованный в Средней Азии природный газ по более высоким ценам. По сути дела, он платит своеобразную пошлину за свою монополию на закупки центральноазиатского газа. В текущем году «Газпром» импортирует около 50 миллиардов кубометров газа из Туркменистана, 15 миллиардов кубометров из Узбекистана и чуть менее 10 миллиардов кубометров из Казахстана. Джонатан Стерн (Jonathan Stern), возглавляющий газовые исследования в Оксфордского энергетическом институте (Oxford Institute of Energy Studies), уверен, что «Газпрому» будет крайне трудно покрыть расходы по импорту 50 миллиардов кубометров газа из Туркменистана.
А государственная нефтегазовая монополия Узбекистана «Узбекнефтегаз» заявила в мае, что не откажется от своих текущих планов наращивания газового экспорта, несмотря на снижение цен и ослабление спроса. Первый заместитель председателя компании Шавкат Маджидов заявил в мае участникам нефтегазовой выставки в Ташкенте, что «Узбекнефтегаз» в первом квартале увеличил объем газового экспорта на 7 процентов по сравнению с соответствующим периодом прошлого года, и что он «будет поддерживать такую динамику» до конца года. По словам Маджидова, Узбекистан в этом году планирует увеличить общий объем своего экспорта до 16,2 миллиарда кубометров, причем 15,2 миллиарда из этого количества будет направлено в Россию по соглашению с «Газпромом». Остальной узбекский газ пойдет на экспорт в Казахстан, Таджикистан и Киргизию.
13 мая президент Казахстана Нурсултан Назарбаев подписал закон, утверждающий план прокладки этого дополнительного газопровода в Россию. По нему будет перекачиваться еще 20 миллиардов кубометров казахского и туркменского газа в год. Российские представители говорят, что этот трубопровод будет введен в эксплуатацию к марту 2010 года, то есть за год до запланированного начала строительства газопровода ЕС Nabucco. Он является конкурентом российского трубопровода, и газ по нему тоже должен идти в Европу, но в обход российской территории. Однако стоимость российского трубопровода и точный план его сооружения по-прежнему не ясны. В марте президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедов во время своего трехдневного визита в Москву подписал ряд соглашений в области экономики, но уехал домой, так и не выработав окончательно планы строительства этого газопровода, которые являлись главной темой переговоров.
В апреле разгорелся более открытый спор, когда в результате взрыва был поврежден трубопровод Средняя Азия-Центр, идущий с гигантского Давлетабадского месторождения Туркменистана, по которому газ через Узбекистан подается в Россию. Ашхабад обвинил во взрыве «Газпром», заявив, что его причиной стало одностороннее решение российской компании от 8 апреля уменьшить объем перекачки газа, в связи с чем у туркменской стороны осталось недостаточно времени для снижения избыточного давления в трубе, что и вызвало разрыв газопровода. Москва заявила, что во взрыве виновата туркменская сторона, у которой на газопроводе существуют многочисленные технические неполадки, а сам трубопровод находится в аварийном состоянии. Однако президент Бердымухаммедов пошел на беспрецедентный шаг, потребовав проведения международного расследования и даже выплаты компенсации со стороны «Газпрома».
Затем 16 апреля немецкая энергетическая компания RWE, являющаяся одним из шести акционеров консорциума Nabucco, объявила, что ее руководитель Юрген Гроссман (Juergen Grossmann) подписал в Ашхабаде меморандум о долгосрочном сотрудничестве в газовой сфере. «Среди прочего, стороны договорились проанализировать и обсудить вопрос о первых прямых поставках природного газа из Туркменистана в Германию и Европу. RWE будет также участвовать в разведке и освоении запасов природного газа на западном каспийском побережье Туркменистана», — говорится в заявлении компании. По словам представителей, присутствовавших на церемонии подписания этого документа, Туркменистан в качестве первого шага отдаст RWE в разработку 23-й блок туркменского месторождения на шельфе в Каспийском море, а следующие блоки могут последовать за ним. Ожидается, что геологоразведочные работы начнутся уже в этом году. RWE также обеспечит техническую подготовку туркменских специалистов, группа которых в составе 20 человек прибыла в апреле в Германию.
Аналитики говорят, что эта сделка может быть частью попыток Ашхабада укрепить свои позиции в торге с Россией. Однако до настоящего времени с западными компаниями, такими как Chevron и BP, велись лишь переговоры о разработке туркменской части каспийского бассейна. А соглашения о разделе продукции были заключены только с принадлежащей ОАЭ компанией Dragon Oil и малайзийской государственной энергетической корпорацией Petronas. Кроме того, подписаны сделки с Россией, Китаем и Ираном. «После прихода Бердымухаммедова к власти согласовано и оформлено очень мало реальных соглашений о разработке месторождений, а Туркменистан в прошлом году разочаровал очень многих потенциальных инвесторов, когда правительство этой страны дало понять, что планирует осваивать супергигантское месторождение Южный Иолотань, считающееся одним из пяти самых крупных в мире, без помощи иностранных компаний», — говорит Эндрю Нефф (Andrew Neff) из консалтинговой фирмы Global Insight.
Узбекистан также заглядывает за спину России в своих попытках разработки энергоресурсов. 11 мая в Ташкенте прошла встреча президента Южной Кореи Ли Мен Бака (Lee Myung-bak) и узбекского президента Ислама Каримова, по результатам которой эти страны должны будут подписать 16 соглашений, призванных укрепить двусторонние экономические связи.
Одно из них относится к разведке нефти. Государственная корейская компания Korea National Oil Corporation (KNOC) получит полные права на разведку блоков Наманган-Тергачи и Чуст-Пап. Это является расширением объемов предыдущего соглашения от 2006 года, согласно которому KNOC была предоставлена возможность стать главным подрядчиком по двум этим месторождениям. Кроме того, лидеры двух стран договорились об участии южнокорейских компаний в разработке газового месторождения Сургиль, расположенного возле Аральского моря. Запасы газа на данном месторождении составляют примерно 120 миллиардов кубометров. Добываемый на Сургильском месторождении газ планируется использовать на нефтехимическом заводе Uz-Kor Gas Chemical стоимостью 3 миллиарда долларов, который будет совместным предприятием Узбекистана и Южной Кореи с равными долями участия 50/50.

Контроль над Большим Ираном, как элемент геополитики США на юге Евразии

Опубликовано 13.05.2009от wpmrРубрики:Политика

…Полный контроль над югом Среднего Востока даст возможность США оказать беспрецедентное политическое и экономическое давление на Среднеазиатские государства и Китай. По сути дела, полный контроль над зоной Персидского залива даст США контроль над большей частью нефтяных поставок в КНР. Помимо этого США могут беспрепятственно создавать свои военные базы по южному периметру стран СНГ и у западных границ Китая., создавая серьезные проблемы этой стране в обширном Синьцзяне с многомиллионным мусульманским населением не только в самой КНР но и в многочисленных и политически активных диаспорах в Турции, Германии, Среднеазиатских государствах…

Виктор Дубовицкий — доктор исторических наук, Душанбе, Таджикистан

Полный текст: http://www.geopolitica.ru/Articles/587/

«Большая игра» в Центральной Азии: новый этап

Опубликовано 30.04.2009от wpmrРубрики:Политика

Андрей Арешев. Фонд стратегической культуры 21 апреля Стивен Шварц, постоянный автор вашингтонского издания Weekly Standard, выступил с очередной страстной антирусской статьей, в которой рассуждал о Польше, Грузии, Украине и Косове, готовых «сражаться за свою свободу» и противостоящих «возобновившейся русской агрессии».¹ Интересно, что этот американский публицист — не только ярый неоконсерватор, но и мусульманин, рассматривающий албанский вариант ислама в качестве наиболее подходящей «модели религиозного плюрализма» в Европе: «Албанцы, — пишет он, — хотя и в большинстве являются мусульманами, если в чем-то и фанатичны, так это в своей симпатии к Америке. Албанский Ислам – Ислам умеренный и может служить преградой для радикализации европейских мусульман»².

Ранее Стивен Шварц уделял значительное внимание не только Балканам, но и Центральной Азии, прорабатывая различные варианты переустройства политического пространства этого региона в соответствии с интересами Вашингтона. И хотя о подключении к выстраиваемому им альянсу «европейских демократий» государств Центральной Азии он вроде бы не говорит, статья С.Шварца заставляет вспомнить некоторые эпизоды «большой игры», разворачивавшейся в Туркестане ещё полтора столетия назад. Так, в середине XIX века западный агент, принявший мусульманство, Арминиус Вамбери, рассуждал о возможном объединении местных народов в некое буферное государственное образование, способное бросить вызов Российской империи в интересах Англии и других западных держав³…

После 1991 года и образования на территории бывшей советской Средней Азии пяти новых независимых государств начался новый, гораздо более сложный этап «большой игры», связанной с планами геополитической перекройки региона и установлением (прямого или опосредованного) контроля над его богатейшими ресурсами. Именно в этом контексте следует рассматривать многие, казалось бы, не связанные между собой события, включая рост внешнего военного присутствия, спорадическую активность радикальных исламистских группировок, известные события в Андижане и Бишкеке.

Усилия Соединённых Штатов на центрально-азиатском направлении носят комплексный характер, предусматривают чёткую синхронизацию действий политико-дипломатических, военных, информационно-аналитических и «неправительственных» структур. В 1997 году в своей нашумевшей статье Мадлен Олбрайт высказала абсолютно логичную, с точки зрения интересов её страны, идею о том, что Соединённые Штаты должны управлять последствиями распада Советского Союза. В августе 2002 года известный специалист Ст. Блэнк представил аналитический материал под характерным названием: «Реструктурируя Внутреннюю Азию». Основное внимание он уделил проблеме развития коммуникаций в бывшей советской Средней Азии и на приграничных с ней территориях, видя в этом единственную возможность политических, экономических и социальных преобразований, способных ликвидировать географическую замкнутость, способствующую сохранению здесь социально-экономической отсталости и неэффективных политических режимов⁴. Затем достоянием общественности стали ещё несколько разработок, где особого внимания заслуживает исследование Фредерика Старра «“Партнёрство Большой Центральной Азии” для Афганистана и его соседей», опубликованное Совместным трансатлантическим центром исследований и политики Университета Дж. Хопкинса в марте 2005 года⁵. В этом документе Афганистан назван «ядром» макрорегиона «Большая Центральная Азия», вокруг которого необходимо выстраивать всю региональную геополитику. Идея «Большой Центральной Азии» претендует на концептуально-идеологическое обоснование политики США в регионе, будучи её новым прочтением и в то же время логически продолжает предыдущую политическую линию Вашингтона⁶.

Многие шаги, предпринимаемые американской администрацией начиная с 2005 года, свидетельствуют о том, что ключевые элементы аналитических разработок Фредерика Старра были взяты на вооружение.

Так, примерно год назад, после переговоров с одним из афгано-пакистанских религиозных деятелей Фазлом ур-Рехманом в Исламабаде, помощник госсекретаря США по делам Центральной и Южной Азии Ричард Баучер заявил о видении американской администрацией «стабильной и демократической Центральной Азии». Такое видение, по мысли Р.Баучера, предполагает, что этот регион будет во все возрастающей степени связан с Южной Азией (но отнюдь не с Россией). «Интересам государств Центральной Азии отвечает создание соединительных звеньев с югом, дополняющих существующие связи с севером, востоком и западом», – цитировало Р.Баучера агентство ИТАР-ТАСС. По его словам, цель США должна заключаться в том, чтобы «помочь оживить старинные связи между Южной и Центральной Азией, помочь в формировании новых уз в сферах торговли, транспорта, демократии, энергетики и связи» ⁷.

События прошедшего года показали, что Соединённые Штаты, используя НАТО в качестве традиционного военно-политического прикрытия, последовательно, умело и целенаправленно реализуют свои цели в Центрально-Азиатском регионе. На Центральную Азию брошены, без преувеличения, лучшие американские кадры: достаточно вспомнить архитектора балканской политики США, а ныне — специального посланника США в Афганистане и Пакистане Ричарда Холбрука. Действия США отличаются динамизмом и оперативной корректировкой приоритетов при неизменности долговременных стратегических интересов. Так, недавние заявления Б.Обамы о плане постепенного вывода американских войск с территории Афганистана противоречат его прежним заявлениям о том, что военные силы западного альянса останутся в этой стране еще надолго⁸. У неискушенного наблюдателя может возникнуть впечатление отсутствия у США целостной стратегии, наличия даже неких метаний. Если бы, однако, это было так, — в Афганистане не происходило бы то, что там происходит.

С 2004 года вокруг аэродромов «Шинданд» и «Баграм», с их взлётной полосой в 3500 метров, способной принимать тяжелые дальнемагистральные лайнеры и стратегические бомбардировщики типа Б-52, американцы ведут интенсивные строительные работы. Возводятся многочисленные наземные и подземные сооружения, позволяющие говорить о создании супербаз с подземными городами как о главной цели американского и натовского присутствия в Афганистане. Аэродромы «Баграм» и «Шинданд» были когда-то базами советских ВВС, а теперь они превращены в универсальные натовские военные авиабазы, оборудованные системами воздушного и космического слежения, позволяющими контролировать аэронавигационное пространство практически всей Евразии. Вместе со станциями контроля воздушного пространства в Средней Азии, Каспийском регионе, на Кавказе, в Восточной и Центральной Европе в рамках программ НАТО «Аэрокосмическая инициатива», «Новый Северный маршрут», «Каспийская стража» и других завершено создание единого мегакоридора управления воздушным движением и контроля воздушного пространства от Европы до Китая. Кроме того, по соседству с Афганистаном США и НАТО имеют ещё 6 военных баз. И хотя некоторые из них (в частности, узбекская «Термез» и пока ещё действующая киргизская «Манас») официально являются транспортными аэродромами, не составляет никакого труда при необходимости разместить на них боевую авиацию. Средняя Азия освоена натовской военной машиной и фактически представляет южный элемент окольцовывания России базами Альянса⁹.

Основные задачи внешней политики США в Центральной Азии заключаются в установлении контроля над энергетическими ресурсами региона и отсечении от них как России, так и Китая, а формальным поводом для вмешательства может стать «управляемый хаос», вызываемый с помощью манипулирования имеющимся в регионе конфликтогенным потенциалом. (В позапрошлом веке граница между Российской империей и Китаем разделила районы традиционного проживания казахов, киргизов, уйгуров, и, несмотря на неоднократные массовые переселения в последующем, проблема разделённых народов не теряет здесь своей актуальности).

Помимо США, активную политику в Центральной Азии проводят Китай, Европейский Союз, в известной степени — Иран и Турция, так что очередной этап «большой игры» обещает быть для Москвы весьма непростым. То, что власти Киргизии добились вывода базы американских ВВС в аэропорту «Манас» (c её многогранной деятельностью) может оказаться лишь тактическим успехом, который, в случае если он не получит развития, неизбежно обернётся стратегическим поражением. Симптомы этого уже налицо, а политика России, санкционировавшей американское присутствие в Центральной Азии после 11 сентября 2001 года под маловразумительным предлогом «борьбы с международным терроризмом и наркобизнесом», по-прежнему страдает непоследовательностью. Наркобизнес процветает как никогда – по словам главы Госнаркоконтроля России В.Иванова, «с момента ввода в Афганистан военных контингентов США и НАТО урожаи опиумного мака возросли более чем в 40 раз, и значительные объемы отправляются в страны среднеазиатского региона и Россию, порождая губительные последствия для нашего населения», а 92% героина в мире имеет афганское происхождение¹⁰. Так называемый «международный терроризм» выступает скорее в качестве инструмента возможного в будущем переформатирования политического поля государств региона. «Реальная угроза стабильности и безопасности Центрально-Азиатского региона, в том числе потенциальные вызовы со стороны исламского радикализма, вероятнее всего, возникнут на следующей переходной стадии, когда на смену нынешним репрессивным режимам придут новые лидеры», — пишет американский исследователь С. Сейбол, полемизируя с теми авторами, которые считают, что распространение исламского «фундаментализма» в странах Центральной Азии представляет угрозу уже сегодня¹¹.

Что же касается «афганского транзита» США, для реализации целей которого центрально-азиатские государства используются в качестве «площадки подскока», то он порождает серьёзные проблемы. Вряд ли заверения об исключительно невоенном характере перемещаемых грузов могут успокоить, учитывая то, какими темпами возводится к югу от Пянджа современнейшая военная инфраструктура. Однако Москва заключает соответствующие соглашения с НАТО, и нет ничего удивительного, что и её союзники по ОДКБ – Узбекистан и Таджикистан – также договариваются с американцами о так называемом «невоенном транзите» в ходе состоявшегося в апреле визита Р. Баучера в эти государства. Судя по некоторым сообщениям, соответствующие перевозки уже осуществляются. Очевидно, речь здесь идёт о предложении, от которого никто не в силах отказаться; кроме того, Таджикистан (напомним: это культурно-исторически близкое Ирану государство имеет протяжённую границу с Афганистаном) потенциально рассматривается в качестве места размещения новой военной базы США в Центральной Азии. Соответствующие консультации начались ещё при прежней администрации Дж.Буша. Не обошёл американский представитель своим вниманием и Туркмению, причём его встречи в Ашхабаде совпали по времени с определённым охлаждением туркмено-российских отношений, связанных с аварией, которая произошла на участке Давлетбат – Дариялык газопровода «Средняя Азия – Центр». Газовый конфликт между Россией и Туркменией будет всячески использоваться заинтересованными западными кругами в целях реанимации проекта «Набукко», причём окончательное преимущество той или иной стороны не очевидно. 16 апреля в Ашхабаде в присутствии президента страны Туркмении Гурбангулы Бердымухамедова гендиректор немецкой RWE AG Юрген Гроссманн и глава госагентства по управлению и использованию углеводородных ресурсов Туркмении Ягшыгельды Какаев подписали долгосрочное соглашение о транспортировке туркменского газа в Европу. В этот же день помощник госсекретаря США по странам Южной и Центральной Азии Ричард Баучер сообщил в Ашхабаде, что «правительство США придаёт особое значение развитию многопланового сотрудничества со странами Центральной Азии, а в отношениях с Туркменией наступил качественно новый этап»¹².

Ключевым государством региона является Казахстан, который проводит многовекторную политику¹³, в том числе и в сфере экспорта энергетических ресурсов. Вероятный выкуп ЛУКОЙЛом доли British Petroleum в Каспийском трубопроводном консорциуме может стимулировать дальнейшее развитие этого проекта (до 65 млн. тонн в год или даже более), сознательно тормозившегося последние годы по явно политическим мотивам¹⁴. Для осуществления этой операции необходимо согласие властей Казахстана, и вряд ли они будут противодействовать российской компании¹⁵.

В то же время один из крупнейших торговых партнеров Казахстана — США. По итогам шести месяцев 2008 года товарооборот двух стран превысил 1,1 миллиарда долларов. В ходе состоявшегося в октябре 2008 года визита в Астану госсекретарь Кондолиза Райс подчеркнула, что Казахстан остаётся одним из «стержней» американской политики в Центральной Азии в период бурных событий в сфере безопасности в районе от Грузии до Афганистана¹⁶. Расширяется и военное сотрудничество двух стран в акватории Каспия. «Оранжевый» Киев также пытается проводить более активную политику на постсоветском пространстве, что может внести дополнительный элемент дестабилизации. Эксперты формулируют это следующим образом: для эффективной политики на западном направлении Казахстан нуждается в стратегических партнёрах в Восточной Европе. Таким партнёром, при благоприятной политической конъюнктуре, могла бы выступить Украина¹⁷.

Возрастающий интерес к Казахстану с площадью почти 3 млн. кв.км (девятое место в мире по размерам государственной территории) в немалой степени обусловлен также его ролью в качестве коммуникационного звена, связывающего Китай с государствами Центральной Азии и Среднего Востока. Китай уже получает нефть из Казахстана по трубопроводу Атасу – Алашанькоу. Мощность этой трубы пока невелика – около 10 млн. тонн в год, однако вскоре ожидается ввод в эксплуатацию второй очереди нефтепровода, которая позволит увеличить мощности маршрута втрое¹⁸. Существующий Евразийский транспортный коридор, ведущий из Синьцзян-Уйгурского автономного района в Казахстан, может быть дополнен другой магистралью, которая пройдет из Китая через Кыргызстан в Узбекистан.

Мощный информационный вброс по поводу возможного дистанцирования, если не выхода Узбекистана из ОДКБ,¹⁹ также вряд ли является случайностью. В Ташкенте подчеркивают, правда, что неучастие представителей Узбекистана во встрече министров иностранных дел государств — участников ОДКБ в Ереване было вызвано причинами исключительно организационного характера и что членство в этом военно-политическом блоке даёт республике много преимуществ.

Обостряющиеся противоречия между центрально-азиатскими государствами в связи с распределением водных ресурсов несут в себе достаточно мощный конфликтный потенциал, и уже сейчас представители некоторых государств призывают к вмешательству в этот вопрос международных организаций. Существующий формат решения экологических проблем в рамках Фонда спасения Арала не решает всех спорных вопросов. Ведь помимо строительства тех или иных объектов гидроэнергетики, остаётся много других болезненных проблем; идея же Центральноазиатского Союза, похоже, уже неактуальна.

Вопрос о том, какие международные организации могут сыграть стабилизирующую или, наоборот, деструктивную роль в решении проблем региона, остаётся открытым. Однако, если вспомнить о прогрессирующем параличе ООН-овских структур и разногласиях, сотрясающих Европейский Союз, кое-какие предположения сделать можно.

Шанхайская Организация Сотрудничества включает все, за исключением Туркменистана, государства региона, а также их непосредственных соседей и основных торгово-экономических партнёров — Россию и Китай. Наблюдателями в ШОС являются основные региональные игроки — Индия, Пакистан, Иран. Повышается заинтересованность этой организации в решении афганских проблем. Можно предположить, что это происходит по причине возрастающего осознания простой реальности: подконтрольный Соединённым Штатам Афганистан является идеальной площадкой для дестабилизации как отдельных государств, так и региона в целом. Разумеется, любое негативное воздействие на регион способно вызвать соответствующую реакцию сопредельных стран (скажем, Ирана или Китая), рассматривающих Центральную Азию как сферу своих жизненных интересов. Все это только повышает необходимость создания прочной системы коллективной региональной безопасности, и объективно ШОС является здесь наиболее адекватным механизмом сглаживания противоречий и выработки взаимно согласованных решений.

Однако формат взаимодействия в рамках ШОС очевидным образом нуждается в совершенствовании. Экономическое сотрудничество между членами организации осуществляется преимущественно на двусторонней основе. Главным приоритетом здесь, как представляется, должны стать вопросы, связанные с поставками энергоресурсов, включая обеспечение безопасности соответствующей инфраструктуры. Интенсификация экономического сотрудничества вряд ли станет возможной без формирования, по крайней мере, общего контура единой политической платформы, с определением конкретных вопросов, по которым достижимо взаимное согласие. Пока же подписанные соглашения в военно-политической сфере не гарантируют приверженности союзническим отношениям в будущем²⁰. Если положение не исправить, Россию и ее партнёров в Центральной Азии ожидают сложные времена.

_______________________ ¹ Центр исламского плюрализма: «Путин и его банда готовят новое нападение на Грузию в этом году» // http://www.regnum.ru/news/1154887.html

² Геополитика и проблемы уммы // http://www.islam.ru/pressclub/tema/georumes

³ См.: Вамбери А. Путешествие по Средней Азии. М. Восточная литература. – 2003.

⁴ Улунян А. «Большая Центральная Азия»: Геополитический проект или внешнеполитический инструмент? // http://www.ferghana.ru/article.php?id=5655

⁵ Starr S. F. A «Greater Central Asia Partnership» for Afghanistan an and Its Neighbors Silk Road Paper. Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program – A Joint Transatlantic Research and Policy Center Johns Hopkins University. Washington, D.C. March 2005. Р. 5. [http://www.stimson.org/newcentury/pdf/Strategy.pdf]

⁶ Тулепбергенова Г. Проект Большой Центральной Азии: анализ состояния и эволюция // Центральная Азия и Кавказ. – 2009. — № 1.

⁷ Дружеский совет из Вашингтона: Чтобы Центральная Азия была стабильной, ей следует интегрироваться с Афганистаном и Пакистаном // http://i-r-p.ru/page/stream-event/index-19336.html

⁸ См.: Махмуд Ш. Новая стратегия Обамы и ее последствия для Афганистана и региона // http://www.afghanistan.ru/doc/14356.html

⁹ Мелентьев С. Афганистан: реальная угроза. Плацдарм для удара с юга приобретает конкретные очертания // Военно-промышленный курьер. — 2009. – № 7.

¹⁰ Михайлов В. Афганистан превратился в мировой центр напряженности // Независимое Военное Обозрение. – 2009. – 3 апр.

¹¹ Сейбол С. Международный терроризм и страны Центральной Азии: поспешные выводы // // Центральная Азия и Кавказ. – 2008. — № 5.

¹² Гриб Н. и др. Туркмения нашла замену «Газпрому» // Коммерсант. – 2009. – 17 апр.

¹³ Подробнее см.: Кукеева Ф. Некоторые теоретические аспекты формирования внешней политики Казахстана // Центральная Азия и Южный Кавказ. Насущные проблемы. М. 2007. — с. 109 — 119.

¹⁴ А.Куртов, выступление в ходе круглого стола «Российско-иранское энергетическое партнерство: гуманитарные стратегии». Москва, РГГУ, 10 апреля 2009 г.

¹⁵ ЛУКОЙЛ ждет согласия Казахстана // http://www.rbcdaily.ru/2009/04/15/tek/410599

¹⁶ http://www.regnum.ru/news/1079054.html

¹⁷ Кулик В. и др. Украинские перспективы в Центральной Азии. Аналитический доклад // http://eurasianhome.org/xml/t/analysis.xml?lang=ru&nic=analysis&pid=91&qyear=2008&s=-1

¹⁸ Китайский натиск // Эксперт (Казахстан). – 2009. – 20 апр.

¹⁹ См., напр.: Михайлов В. «Принципиальные» демарши Узбекистана. – Независимое Военное Обозрение. – 2009. – 24 апр.

²⁰ См.: Кольтюков А. Влияние Шанхайской организации сотрудничества на развитие и безопасность Центрально-Азиатского региона // Шанхайская организация сотрудничества. К новым рубежам развития. М. 2008.

«Своя игра» Назарбаева между Москвой и Пекином. Или Пять дней, которые…

Опубликовано 22.04.2009от wpmrРубрики:Политика

«Позиция.su»: Похоже, продолжающий бушевать в мире финансово-экономический кризис забил последний гвоздь в крышку гроба идеи о многополярном мире. Состоявшийся на прошлой неделе официальный визит Нурсултана Назарбаева в Поднебесную – лишнее тому подтверждение. Страны, не имеющие возможности самостоятельно решить возникающие проблемы, устремились в поисках крепкого и надежного денежного плеча. Для Казахстана таковым может стать Китай.
Последняя поездка «в гости» к ближайшему соседу президента Назарбаева (15-я по счету, и уже 2-я в этом году) стала во всех отношениях знаковой – Казахстан и Китай стали ближе настолько, что у экспертов уже возникли вопросы к пропагандируемой республикой многовекторности во внешней политике. С одной стороны, крепость отношений с Россией и странами СНГ не вызывает сомнений, с другой – сближение с Китаем вносит в них корректировки.
Тесно Казахстан с Китаем стал «дружить» 6 лет назад, когда был подписан договор о дружбе и добрососедских отношениях. Но взаимные интересы двух держав приводились к единому знаменателю в основном в рамках ООН, ШОС, СВМДА, Съезда лидеров мировых и традиционных религий, Диалога сотрудничества в Азии и других интеграционных структур, а также в области борьбы с международным терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом, наркоторговлей и другими видами трансграничной преступности. Реальное сближение началось в мае 2004 года, когда на основании межправительственного соглашения в рамках двухсторонних отношений был создан казахстанско-китайский комитет по сотрудничеству, включающий в себя 10 профильных подкомитетов. Вторая знаковая дата — июль 2005 года, когда президенты Ху Цзиньтао и Нурсултан Назарбаев объявили о создании китайско-казахстанского стратегического партнерства между двумя странами. Третьей по важности точкой, похоже, станет апрель 2009 года.

Открыть карты!

Если раньше стратегическим направлением во взаимоотношениях двух стран было развитие торгово-экономического оборота (в прошлом году он, кстати, составил 12,24 млрд. долларов, а в ближайшее время, по прогнозам достигнет 15 млрд. долларов), то в этом году Китай обнажил свой истинный интерес, вынеся на повестку дня энергетическое сотрудничество. Это не стало неожиданностью, напротив, продемонстрировало высококлассную политическую игру «восточного владыки», который, не выпячивая главное, вкладывает огромные средства во второстепенные проекты, в частности, транспортные.
Между тем, интерес Китая к природным и сырьевым ресурсам Казахстана был известен давно. Три года назад была введена в строй первая очередь нефтепровода Казахстан–Китай — Атасу–Алашанькоу. В этом году планируется завершить строительство второй ветки — Кенкияк–Кумколь. Несколько лет назад Китайская национальная нефтегазовая корпорация (CNPC) скупила акции нефтедобывающих компаний «Актобемунайгаз», запасы которой оцениваются в 130 млн. тонн нефти, и «Каражанбасмунай» — 55 млн. тонн нефти. Теперь, Китай, выделяя Казахстану 10 млрд. долларов, по линии фонда «СамрукКазына», на инфраструктурные проекты, фактически получает право на приобретение доли (47 процентов акций) в «Мангистаумунайгаз». А это 36 месторождений нефти и газа, которые оцениваются в 500 млн. баррелей нефтяного эквивалента или 71 млн. тонн нефти. Претендовавшим на лакомый кусок россиянам и европейцам пришлось утереть нос. Впрочем, последним остается винить только себя и собственную нерасторопность.
В ходе состоявшихся переговоров лидеры двух стран расставили акценты в строительстве газопровода Западный Казахстан – Западный Китай, а также в вопросах дальнейшего сотрудничества в атомной энергетике. Как известно, в начале февраля, после предыдущего визита Н. Назарбаева в Поднебесную, стало известно о создании «Казатомпромом» и китайской CGNPG СП по добыче урана на территории Казахстана, в результате чего Казахстан получил право на участие в строительстве АЭС на территории Китая.
Безусловно, Пекин таким образом решает свои потребности в энергоресурсах, которые ежегодно увеличиваются и в нынешнем году, по оценкам экспертов составят 300 миллионов тонн, но с другой стороны, такое усиление китайского вектора приносит ощутимые дивиденды и Казахстану.

Шанс или не шанс?

По словам Штефана Майстера, эксперта Германского общества внешней политики, более тесные отношения Казахстана с Китаем – реальный шанс для молодой азиатской республики наименее безболезненно преодолеть кризис. Также он уверен, что такое сотрудничество «дает Казахстану возможность диверсифицировать свою экономическую и энергетическую политику и сделать ее более независимой от России. То, что между Китаем и Казахстаном устанавливаются тесные экономические отношения, я оцениваю в целом положительно. Это приведет к стабилизации всего центрально-азиатского региона и уравновесит Россию». Усилит связь между двумя странами, по его мнению, и возможность принятия Казахстаном юаня в качестве резервной валюты, который постепенно превращается в серьезного конкурента американской валюте, начав теснить ее даже на рынках, сопредельных США.
Действительно, «Утро.РУ» сообщает: «В конце марта КНР подписала контракт об использовании юаня при торговых расчетах с Аргентиной (его объем — 10 млрд. долларов, или 70 млрд. юаней). Таким образом, китайская денежная единица вышла за пределы своего региона и начала завоевание Латинской Америки. Пока основными направлениями валютной экспансии Пекина по понятным причинам остаются страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Интервенция юаня в эти страны началась еще несколько месяцев назад; на сегодняшний день уже заключены договоры с Южной Кореей, Индонезией, Малайзией и другими соседями. В перспективе — Япония, которая поставляет в Китай почти 80 процентов экспорта, и Россия, получающая из КНР 30 процентов импорта».
Казахстанский лидер пока не озвучил своего мнения на этот счет, но очевидно, что если Китаю удастся убедить Россию в том, что дальнейшее активное применение политики печатного станка со стороны ФРС приведет к созданию еще большего количества экономических тупиков, то идею поддержит и Казахстан, тем более, что Китай сегодня становится главным центром геополитического влияния, обгоняя по некоторым параметрам США. Эксперты признают, что именно Китай – страна, которая наиболее успешно справляется с кризисом. Они смело прогнозируют экономический рост этой страны до 6,8 процентов до конца года и говорят о том, что даже в кризис Поднебесная делает все, чтобы перейти от роли мировой производственной площадки к роли поставщика собственных оригинальных решений. Правительство продолжает выделять деньги на исследования и инновации, а на долю китайского бизнеса уже приходится 69,1 процента в общестрановых затратах на НИОКР. У США эта цифра чуть ниже — 66,4%.

Станем ли мы провинцией Китая или России?

С одной стороны, для Казахстана, учитывая очередную надвигающуюся волну экономического бума в Китае, открываются безграничные перспективы экономического роста. С другой – вероятны сверхнеожиданности. Угроза превращения Казахстана в китайскую провинцию, несмотря на свою иллюзорностью, по-прежнему актуальна. Некоторые казахстанские политики также отметили «резкий крен», сделанный руководством Казахстана в сторону расширения присутствия Китая в экономике республики. По словам партийных лидеров, такое «межгосударственное партнерство» может нанести непоправимый урон экономической и более того, национальной безопасности нашей страны».
Действительно, плюсы, которые способен извлечь Казахстан, делая акцент на китайском векторе, очевидны, но не исключено, что, учитывая сохраняющийся высокий уровень китайской миграции в Казахстан, дальнейшее углубление двухсторонних отношений станет палкой о двух концах.
Впрочем, Досым Сатпаев, директор Группы оценки рисков, хоть не снимает существующих угроз «китаизации», драматизировать ситуацию не советует:
— После проведения G20 журнал «Экономист» написал, что главным победителем на саммите стал именно Китай, — говорит он. – Издание говорит о том, что Китай на протяжении долгого времени оставался в тени, но после саммита стал активно демонстрировать свои амбиции, и уже не скрывает своего намерения в посткризисный период занять более весомое место в системе мировых экономических взаимоотношений, отодвинув на задний план гораздо раньше, чем прогнозировалось, США. Джордж Сорос тоже недавно сделал не очень хорошие прогнозы для США, подчеркнув, что именно Китай с наименьшими потерями выберется из этого кризиса. Действительно, сейчас китайское руководство заявляет, что темпы развития этой страны к концу года в худшем случае составят 6% роста ВВП, в лучшем – 8%. Получается, что фоне других стран Китай не то, что стагнирует, демонстрирует рост. И те антикризисные меры, которые предпринимает Китай, реализуются более эффективно, чем антикризисный пакет мер, одобренный США и ЕС, Казахстане. Китайский антикризисный опыт сейчас очень привлекателен. И Казахстан понимает, что в посткризисный период укрепит свое положение, и нас очень выгодно иметь такого надежного партнера. Тем более, учитывая тот факт, что рынок внешних заимствований для Казахстана закрыт на Западе. Нашей республике ничего не остается, как искать новых кредиторов нашей экономики на Востоке. И речь идет не только о Китае, который согласился выделить кредит Казахстану, но и о странах Ближнего Востока, для сотрудничества с которыми был введен исламский банкинг.

«Своя игра» Назарбаева

— Естественно, — говорит политолог, — появлялись и будут появляться разговоры о том, что в таком сотрудничестве Казахстан должен вести себя довольно осторожно, потому что амбиции Китая могут вырасти до такого размера, что поглотят наш собственный суверенитет. В последнее время особенно активно говорят о том, что Китай усиливает свои позиции в нефтегазовом секторе Казахстана. Но хотел бы отметить, что Китай усиливает позиции и в урановой отрасли Казахстана. Китай на самом деле усиливает инвестиции в Казахстане и в центральной Азии. И я думаю, что в скором времени основная конкуренция в регионе будет разгораться не между США и Китаем, а между Китаем и Россией. Два этих государства в условиях кризиса, пытаются использовать не очень хорошее экономическое положение стран центральноазиатского региона для того, чтобы усилить свои позиции. Россия выделяет многомиллиардный кредит Кыргызстану, взамен получая доступ к стратегическим ресурсам, Китай – выделяет кредит Казахстану, Таджикистану и другим странам ЦА, усиливая свое присутствие в этих странах.
И Казахстану ничего не остается, как продолжать этот опыт, продолжая игру на балансе интересов, и исходить из своих собственных национальных интересов. Это, во-первых. Во-вторых, страны ЦА внутри региона должны сами создать сильное объединение. С нами сейчас играют по одиночке, и чтобы не стать пешками в чужой игре, мы должны кооперироваться. В-третьих, заниматься чисто антикитайскими лозунгами не эффективно, отказавшись от этого вектора сотрудничества, мы в большей степени проиграем. Для нас главное соблюдать баланс и учиться у китайцев применять на практике метод «мягкой силы».

Меруерт Болатова

Соперничество или сотрудничество? России, США и Китаю нет особого смысла бороться друг с другом за влияние в Центральной Азии

Опубликовано 08.04.2009от wpmrРубрики:Политика

«Деловая неделя» :Как только заходит речь о регионе Центральной Азии, так сразу же аналитики и эксперты пытаются определить — кто с кем будет здесь бороться, для кого Центральная Азия выгодна по тем или иным причинам и каким образом вся эта « междоусобная борьба» Америки, России, Китая, Ирана с Турцией и других стран скажется на общем состоянии дел в регионе.
В какой-то степени подобный подход имеет под собой разумное основание, потому как сами страны Центральной Азии все-таки по-прежнему остаются сильно зависимыми от внешнего политического и экономического давления со стороны «сильных и влиятельных». Да и общая разобщенность государств региона, где противоречия столетиями оказываются куда важнее и неразрешимее, чем укрепление сотрудничества с географически отдаленными странами, явно способствует проникновению сюда «внешних сил».
И все же так называемая «борьба», «сражения» и прочие «битвы» за Центральную Азию со стороны ведущих мировых игроков, как мне кажется, — термины больше надуманные и исходят лишь из одного — раз Советский Союз, а потом Россия вроде бы из Центральной Азии ушли, то «свято место пусто не бывает» — потому-то сюда обязательно кто-то влиятельный и сильный непременно придет со «своим уставом».

Америке регион, в принципе, нужен, но не так уж, чтобы очень

Самым, пожалуй, распространенным вариантом влияния на страны Центральной Азии считается чуть ли не повальное американское проникновение в этот регион. Упоминаются здесь обычно и политические контакты с этими странами, и желание создать военные базы, и предоставление экономической и финансовой помощи в обмен на лояльность, и проведение «проамериканского курса» во внешней политике.
Стоит какому-нибудь американскому чиновнику средней руки (а уж особенно военному в чине генерала-адмирала) проехаться по центральноазиатским столицам, как в печати появляются многозначительные выводы — да, Америка опять диктует свою волю государствам региона и укрепляет свои позиции.
На самом же деле явная переоценка важности этого региона в планах США, а также упорное противопоставление американских интересов позиции в регионе тех же России и Китая больше носит «умышленно-пугающий характер», нежели свидетельствует о понимании самой политики Соединенных Штатов за ее территориями.
Слишком примитивно было бы рассматривать желание США любой ценой кому-то навредить или кого-то откуда-то вытеснить и выдавить, в том числе и из региона Центральной Азии. Многое в Америке за последние два-три года стало меняться, в том числе и с приходом нового президента Барака Обамы, в самом осмыслении окружающего страну мира. Плюс у Вашингтона все-таки заметно поубавилось стремления соревноваться с давно уже несуществующим «международным коммунизмом», с которым Соединенные Штаты по-мессиански ранее столько лет пытались бороться.
Даже размещение военных баз сначала в Узбекистане, а потом в Кыргызстане делалось американцами частично из общих, еще «бывших» понятий о необходимости быть всегда и везде по всему миру, но в большей степени все же — по причине проведения операции «возмездия» в Афганистане.
США считают, что все страны, где бы они не были расположены, должны быть заинтересованы в уничтожении международного терроризма и уж тем более таких опасных для Центральной Азии «соседей», как талибы и сторонники «Аль-Каеды». Поэтому все домыслы о том, что американцы якобы «основательно закрепляются» в Центральной Азии в той же военной сфере, даже самому непредвзятому специалисту покажутся очень уж большой натяжкой и явным преувеличением.
Такая ситуация складывается и с экономическим присутствием Соединенных Штатов в регионе. Да, американские компании работают в Казахстане в сфере энергетики, намереваются подключиться к некоторым проектам в Туркменистане и, в принципе, были бы заинтересованы вести бизнес в трех других республиках Центральной Азии. Но даже самые большие прибыли, которые они там могли бы получать, не идут ни в какое сравнение с деньгами, зарабатываемыми американским бизнесом в той же Латинской Америке, Китае и странах Африки.
Для США, по большому счету, Центральная Азия — отдаленный и периферийный регион, где они, безусловно, намерены и дальше присутствовать, но отнюдь не стремиться застолбить здесь за собой какие-то главенствующие позиции. И навряд ли с настроем сражаться «не на жизнь, а на смерть» со своими потенциальными даже не столько соперниками, сколько обычными региональными конкурентами.

Москва и Пекин не намерены делить Центральную Азию потому, что не особо представляют, что с ней делать

Еще больший шум принято поднимать в Центральной Азии, как только там что-то «сообразят» между собой Россия и Китай. Для российского влияния в регионе вроде бы все логично объяснимо: это территория бывшего Советского Союза, там остаются сильные позиции российских (советских) компаний и организаций, люди в своем большинстве понимают русский язык и говорят на нем даже чаще, чем на своем родном. Да и безвизовый режим, установленный между Россией и центральноазиатскими государствами, помогает их рабочей силе трудиться на российских стройках без особых «иммиграционных заморочек» (типа тех, что существуют для выходцев из стран Латинской и Центральной Америки в Соединенных Штатах).
Аналогично существует масса заблуждений (то ли умышленно культивируемых, то ли по незнанию ситуации) относительно планов Китая в Центральной Азии. Принято рассматривать китайское присутствие в этом регионе как некую экспансию, которая направлена в долгосрочной перспективе на поглощение или даже порабощение этих республик. Отсюда — и те неподдельные страхи, которые присутствуют в руководстве всех без исключения центральноазиатских государств, особенно тех, кто с КНР граничит напрямую.
В какой-то степени этим страхам способствует и сам Китай, не особо заботясь о разъяснении своих интересов и своей позиции в Центральной Азии. А за обычными штампами-словами о «вечной дружбе и сотрудничестве» в столицах государств региона видят типичный китайский дальний расчет, и некое «братское коварство».
Но что происходит со всеми этими якобы «угрозами» со стороны Китая на самом деле? Прежде всего надо четко и ясно учесть, что ни у Москвы, ни у Пекина по отношению к Центральной Азии и ее государствам нет ни краткосрочной, ни перспективной программы развития отношений. По большей степени это взаимодействие с отдельными странами Центральной Азии по тому или иному поводу (сооружение ГЭС, шоссейных дорог, тоннелей, модернизация бывшего советского промышленного предприятия и так далее), но никак не серьезный политический и экономический интерес как со стороны государства, так и частного бизнеса.
По большей части какие-то проекты в регионе тот же Китай осуществляет лишь тогда, когда получает на то запрос (Кыргызстан, Таджикистан) или для присутствия в регионе возникает чисто политический и военный интерес (создание Шанхайской организации по сотрудничеству — один из таких моментов). На самом же деле тот же Китай (как, впрочем, и США) реально не несут Центральной Азии никакой угрозы, по крайней мере на обозримую перспективу.
Обратите внимание на то, что Китай не концентрирует вдоль границ стран Центральной Азии (как, впрочем, и России) своих крупных военных группировок, не становится членом каких-то региональных военных союзов, направленных против России и стран СНГ в регионе, как и не намерен особо поддерживать Соединенные Штаты даже в таком благом вроде бы деле, как разгром талибов в Афганистане.
Вряд ли можно расценивать присутствие и России в Центральной Азии как кому-то «угрожающее» или «опасное». Нахождение тех же российских военных баз в Кыргызстане и Таджикистане больше вносит элемент хотя бы какой-то внутренней стабильности в этих республиках, нежели угрожает их суверенитету и безопасности. И это не говоря уже о том, что кроме военного присутствия в регионе Россия практически не развивает здесь ни серьезных бизнес-контактов, ни инвестирует в Центральной Азии, ни оказывает ему какой-то существенной экономической помощи (к примеру, в отличие от того же Китая).
Еще один интересный аспект — это взаимодействие стран Центральной Азии и России с китайцами в рамках ШОС. Почему-то принято считать, что китайцы в этом объединении доминируют и, соответственно, при создании военных структур этой организации элементарно подминают под себя и своих центральноазиатских соседей, и россиян.
Однако в реалиях все происходит как раз наоборот. Китайцам абсолютно не нужен никакой военный союз ни с Россией, ни со странами Центральной Азии. Они — самодостаточны и никогда никакими своими планами и секретами в области обороны ни с кем (будь такая страна хоть трижды союзником КНР) делиться не станут.
При этом для КНР плохо, когда мир однополярен (то есть управляется только теми же американцами), но для нее и неприемлемо, чтобы в той же Центральной Азии доминировала, скажем, Россия. Между тем это вовсе не значит, что Китай будет в Центральной Азии бороться с Америкой и Россией за то, чтобы самому править в регионе и диктовать здешним государствам свои условия.

В поисках путей взаимопонимания

Пока же получается, что Центральную Азию и в Америке, и в России рассматривают в политических и экспертных кругах исключительно как зону соперничества, причем все ведущие мировые игроки, присутствующие в регионе, больше думают о том, как бы чего не получилось успешного у конкурента, нежели стремятся сделать сами что-то полезное для жителей этих государств.
Поэтому-то и принято считать, что в Центральной Азии Россия борется с Китаем, а Америка — с теми и другими вместе взятыми. Говорят даже о том, что странам региона надо быть готовыми к настоящей китайской людской экспансии (что уже происходит на российском Дальнем Востоке), а защитить их от нашествия миллионов китайцев якобы сможет только Россия.
Именно поэтому проталкивается идея расширения российских военных баз в регионе как своего рода гарантия и против американского проникновения в Центральную Азию, и как превентивная защита от возможного усиления здесь роли Китая. А уж в рамках ШОС только и идут рассуждения о том, что военно-политический компонент этой структуры носит якобы чисто антиамериканский характер и направлен на то, чтобы в ту же Центральную Азию американцев по возможности вообще не пускать.
Но во всех этих доводах слишком много явных заблуждений. Так, для Китая абсолютно невыгодны никакие союзы и организации, направленные против Америки, потому как рост китайской экономики напрямую зависит от США и состояния их экономики. Также КНР не рассматривает ШОС как своего рода анти-американский военный союз, потому как в отличие от России финансовые и экономические связи с Соединенными Штатами для КНР крайне важны и прагматически выгодны.
Китайский товарооборот с США в 11 раза выше, чем товарооборот между Америкой и Россией, причем китайцам есть где расширяться на американском рынке, а российских компаний там просто нет. Да и во взаимоотношениях между государствами Китай является важнейшим партнером для Соединенных Штатов, и если и конкурентом и противником — то весьма опосредованно и на перспективу, а не на завтрашний день.
И что пока явно «отсутствует в присутствии» всех ведущих мировых держав в Центральной Азии — так это элементарное партнерство и сотрудничество в регионе, содействие его странам в осуществлении важнейших проектов, которые бы были взаимовыгодны. К сожалению, если что-то не получается в Центральной Азии у Америки, то это тут же записывается « в плюс» России и Китаю, и, наоборот, как только российские интересы в чем-то «проваливаются» в регионе, так сразу же говорят об американской или китайской экспансии.
И здесь, безусловно, многое будет зависеть от руководства самих центральноазиатских государств. Чем больше они будут играть в «многовекторные игры» и с Америкой, и с Китаем, и с Россией, тем больше эти страны будут «отталкивать» друг друга в регионе и отчаянно бороться, а вовсе не содействовать ему в развитии, прежде всего — в экономическом. Но если им удастся направить потенциал России, Китая и США в нужное для региона «конструктивное» русло, вовлечь эти страны в осуществление жизненно важных для Центральной Азии проектов, то пользы от этого для всех участников подобного сотрудничества будет куда больше.

Юрий Сигов, Вашингтон

И всё-таки коридор «Север — Юг»…

Опубликовано 31.03.2009Обновлено на 31.03.2009от wpmrРубрики:Политика

Фонд стратегической культуры: Последний визит в Россию президента Туркмении Г. Бердымухаммедова, в ходе которого были подписаны соглашения об организации прямого железнодорожно-паромного сообщения между Астраханью, Махачкалой и Туркменбаши, а также участии «Российских железных дорог» в строительстве туркменского участка трансконтинентальной железной дороги Иран – Туркменистан — Казахстан, вновь актуализировал идею развития международного транспортного коридора «Север — Юг».

Интерес к этому проекту обусловлен поисками альтернативы лоббируемому Евросоюзом «широтному» маршруту ТРАСЕКА (транспортный коридор Европа – Кавказ — Азия), который, как мыслится, должен соединять страны Центральной Азии с Европой через территорию Азербайджана и Грузии. «Пятидневная» война в августе 2008 г. привела к остановке работы не только железных дорог и черноморских портов Грузии, но и проходящих через её территорию нефте- и газопроводов, включая Баку – Тбилиси – Джейхан, единственный на сегодняшний день нефтепровод, связывающий богатые энергоносителями бывшие советские республики со странами Запада в обход России.

Соглашение о формировании международного транспортного коридора (МТК) «Север — Юг» было подписано ещё в сентябре 2000 г. Россией, Индией и Ираном в ходе второй Евроазиатской конференции по транспорту, проходившей в С.-Петербурге. К марту 2002 г. соглашение было окончательно ратифицировано всеми его участниками. В последующие годы к нему присоединилось более десятка государств: Белоруссия, Казахстан, Таджикистан, Азербайджан, Армения, Киргизия, Украина, Болгария, Турция, Оман и Сирия, а возможность участия в нём рассматривают Туркменистан, Бахрейн, Саудовская Аравия, Кувейт, ОАЭ, Индонезия, Малайзия и Шри-Ланка. Сам список участников свидетельствует о преимущественно «восточном» характере проекта, ориентированного на развитие долготных транспортно-коммуникационных связей на территории Евразии.

Основными целями проекта являются сокращение времени, стоимости и увеличение объёмов перевозки грузов, для чего необходимо унифицировать все юридические и технологические процессы. В рамках коридора «Север — Юг» изначально предполагалось задействовать три варианта маршрутов: по железным дорогам России и Ирана с использованием паромной переправы через Каспийское море, по восточному побережью Каспия через Казахстан, Узбекистан и Туркменистан и западному побережью через Азербайджан или, как вариант, Армению. Конечными пунктами этого коридора в России являются балтийские порты, а также пропускные переходы на границе с Финляндией, Белоруссией и странами Балтии. На юге маршрут заканчивается в портах Персидского залива, откуда грузы морем доставляются в Индию.

Главным преимуществом коридора «Север — Юг» по сравнению с традиционным международным путем через Суэцкий канал является сокращение времени и стоимости перевозки грузов. Если через Суэцкий канал груз из Южной Азии в Европу доставляется за 35 суток, то по коридору «Север — Юг» — за 20-25 суток. Весной 2000 г. совместная российско-иранская компания ИРСОТР осуществила прогон пробной партии пяти сорокафутовых контейнеров от Бомбея до Москвы за 21 день. В результате транспортировка грузов по новому коридору обходится на 20% дешевле, чем через Суэц. По оценкам Минтранса РФ, перевозки грузов по маршруту «Север — Юг» в перспективе могут составить до 20 млн. тонн в год без учёта нефти и нефтепродуктов.

Туркменистан, имеющий на юге протяжённую границу с Ираном и ещё в 1996 г. соединивший свои железные дороги с иранскими через пограничный переход Теджен — Серахс, вполне может стать одним из ключевых участников МТК «Север-Юг». Тем более что транспортировка грузов по суше происходит быстрее, чем через каспийские порты, а рельеф местности, где предполагается строить новые железнодорожные пути, не столь гористый, как на другом сухопутном участке маршрута – через Закавказье.

Меморандум о строительстве новой прикаспийской железнодорожной линии Узень — Гызылгая — Берекет — Этрек – Горган был подписан Ираном, Туркменией и Казахстаном 16 октября 2007 г. в Тегеране на встрече глав прикаспийских государств. Протяжённость линии должна составить 670 км, в том числе 70 км – по территории Ирана, 130 км – Казахстана и 470 км – Туркменистана. Строительство этой линии и будут осуществлять в Туркмении «Российские железные дороги», которые, таким образом, становятся важным участником проекта в одном из ключевых для его реализации государств. Новая железная дорога, соединённая через Казахстан с железнодорожной сетью России, будет на 600 км короче существующего пути через Серахс, а её строительство займет 4-5 лет. Объем перевозок по линии, в работе которой планирует принять участие Узбекистан, оценивается в 3-5 млн., а в перспективе — до 12 млн. тонн грузов в год.

Развитие транспортного коридора «Север — Юг» происходит и на территории Ирана, где ведётся строительство железнодорожной линии Бафк – Захедан. Введение в строй этого маршрута позволит организовать прямое сообщение Ирана с Пакистаном и обеспечить доставку грузов в Индию и другие страны Южной Азии, минуя порты Персидского залива. Кроме того, активная модернизация железнодорожной сети ведётся на границе Ирана с Афганистаном.

Насколько удачно Туркмения «впишется» в работу коридора «Север — Юг», зависит от скорости и качества строительства новой железной дороги, а также организации её работы. Пока же большая часть грузов между Россией и Ираном перевозится через Каспий. По данным за 9 месяцев 2007 г., более 90% грузов между двумя странами перевезено через морские порты, причём по сравнению с аналогичным периодом 2006 г. объём перевозок увеличился в 2,3 раза. Более того, Россия планирует крупную модернизацию Астраханского транспортного узла. Развитие прямого паромного сообщения между российскими и туркменскими портами — свидетельство хороших перспектив торгово-экономических отношений между двумя странами.