Метка:Трубопроводы

Шафраник: Россия должна скорее задействовать нефтяные месторождения вдоль трубопровода ВСТО

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

«Нефть России»: Россия должна скорее задействовать нефтяные месторождения вдоль трубопровода Восточная Сибирь — Тихий океан /ВСТО/. Такую точку зрения высказал председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник в эксклюзивном интервью ИТАР-ТАСС в Лондоне после выступления с докладом в британском Королевском институте международных отношений /Чатэм- хаусе/.

карта с сайта  http://www.expert.ru/

«Нам необходимо приложить исключительно большие усилия к тому, чтобы были задействованы месторождения вдоль трубопровода ВСТО», — считает Ю.Шафраник. По его словам, освоение нефтяных кладовых вблизи этого трубопровода, 2100 километров которого еще предстоит достроить, «идет крайне медленно». «И если бы не было Ванкорского нефтегазового месторождения в Красноярском крае /ориентированного преимущественно на западный рынок/, то мы уже сейчас имели бы проблемы с заполнением трубы ВСТО, — сказал он. — Вот о чем надо серьезно думать. И безотлагательно действовать».

Говоря о перспективных направлениях экспорта российской нефти, Ю.Шафраник отметил: «Европа была и остается одним из самых главных покупателей газа. Кроме того, все серьезные продавцы нефти неизменно мечтают поставлять ее на рынок Северной Америки, поскольку там цены выше. Следовательно, продажа нефти с нашего восточного побережья /ближе к американскому рынку/ — дело довольно перспективное». В то же время, подчеркнул он, «важно не просто дойти восточной трубой до океана /ВСТО/, а именно продавать нефть зарубежным потребителям, в том числе в США». Сейчас на восточном направлении покупателями российской нефти выступают азиатские страны.

Источник: http://shafranik.ru/news/neftyanaya-era-ne-zakonchitsya-v-blizhaishie-desyatiletiya

ЗА ГАЗОВОЙ ОСЬЮ РФ-ТУРКМЕНИЯ-ИРАН — БУДУЩЕЕ ГАЗА ЕВРАЗИИ

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Бизнес, Персоналии, Политика, Энергобезопасность

http://shafranik.ru/: За газовой осью Россия-Туркмения-Иран – будущее рынка Евразии, убежден председатель Совета Союза нефтегазопромышленников РФ Юрий Шафраник.
В эксклюзивном интервью корр. ИТАР-ТАСС Алексею Кравченко Шафраник, возглавляющий советы делового сотрудничества России со многими странами Центральной Азии и Ближнего Востока, прокомментировал состоявшееся в прошлом месяце в Ашхабаде открытие второго газопровода, связавшего Туркмению с Ираном, и значение этого события для России.

ВОПРОС: Юрий Константинович, Туркменистан и Иран активно наращивают сотрудничество в сфере ТЭК. Должен ли этот пример стимулировать и российскую власть совместно с бизнесом к активизации прямого диалога с Тегераном?

ОТВЕТ: Я полагаю, что Россия строит взаимоотношения с Ираном вполне самостоятельно, но и пример соседей, конечно, поучителен. Это относится и к открытию в начале января второго трубопровода, по которому в Иран будет поступать туркменский газ. Кстати, первый газопровод между этими странами был открыт еще в 1997 году. Несколько позже, будучи министром (топлива и энергетики), я всячески поддерживал стремление руководства Туркмении развивать трубопроводную систему. Богатая голубым топливом страна просто обязана укреплять свою экономику, используя данный природой шанс, обязана иметь трубы, идущие во все стороны света.

В этом плане Россия, я уверен, должна подать пример рачительного подхода к использованию углеводородных ресурсов, чему, полагаю, будет мощно способствовать «газовая ось» Россия-Туркменистан-Иран,  доктрину которой еще предстоит сформулировать. Разработка и активное воплощение в жизнь этой доктрины, уверен, позволило бы придать картине континентального газового рынка более цивилизованный вид.

Что я имею в виду? Дело, конечно, не столько в том, что Россия, Туркмения и Иран «пронизаны» меридиановой осью от Карского до Аравийского моря, хотя это и облегчает решение транспортных проблем. Важно, что они являются основными игроками на газовом рынке огромного континента, да и всего мира — по крайней мере в настоящее время. И у наших стран есть все основания, я бы сказал, даже историческая обязанность вести единую политику  в определении участников и объемов добычи,  направлении транспортировки ресурсов и — самое главное — в определении цен поставки газа.

Сразу подчеркну, о ценовом диктате не может быть и речи. Но абсолютно разумные и справедливые цены позволят нашим странам не только поддерживать добычу невозобновляемых ресурсов, но и развивать другие отрасли экономики. Такова, на мой взгляд, целевая суть Доктрины газовой оси. Ее содержательную часть проработать нетрудно. Важно не утопить идею в болоте нескончаемых согласований, давая пищу для не всегда конструктивных домыслов вокруг неначатого дела. Важно упорно, ежедневно действовать, и в первую очередь на дипломатическом фронте.    Особо замечу, что проект «газовой оси» может стать самым главным фактором экономического развития Туркмении, важным фактором для России и обернуться серьезным плюсом для глобальной экономики.

ВОПРОС: Если Доктрина заработает, сколько километров труб придется еще протянуть?

ОТВЕТ: Тут надо твердо усвоить простую истину… Чем больше труб прокладывает производитель углеводородов, тем в большей степени он оказывается зависим от потребителя. Вдобавок уместен вопрос: за чей счет строятся трубопроводы? Ответ: всегда за счет производителя? Если кому-то документально гарантируют поставку определенных объемов газа, то он без труда возьмет под эти объемы банковский кредит на строительство соответствующей трубы. И вроде бы он не прикоснулся к деньгам производителя, но, получается, уже торгует его продуктом.

Взять тот же проект «Набукко». Если он так нужен Евросоюзу, как там об этом говорят, то почему бы не выделить из бюджета влиятельной и состоятельной организации 10 миллиардов евро на строительство газопровода? И не надейтесь! Потому что Евросоюз не хочет зависеть от ресурсов, допустим, Ирана и Туркмении. Потребитель привык к обратной зависимости и отказываться от этой привычки — ради нахождения баланса интересов — пока не помышляет.

Следовательно, существует еще один веский стимул ускоренно создавать «газовую ось» для последовательных, несуетливых, тщательно скоординированных действий, направленных на достижение оптимального баланса интересов поставщиков и потребителей энергоресурсов.

Производителям ведь и в голову не придет перестать качать газ на Запад или взвинтить в 5 раз цены на топливо. Но обоснованные объемы добычи, обоснованные цены, обоснованные транзитные потоки, наконец, обоснованные программы совместного развития — все это исключительно значимо не только для процветания сторон предлагаемого межгосударственного проекта, но и для формирования реально взаимовыгодных отношений производителей и потребителей энергоресурсов. 

ВОПРОС: В последнее время идут интенсивные консультации Большой шестерки (США, Великобритания, ФРГ, Франция, Китай, Россия) по поводу ужесточения санкций против Тегерана. Насколько сложна здесь позиция России? Разве санкции не провоцируют Иран на изоляционизм, который не способствует развитию добрососедских отношений,  и на ресурсный национализм, который в конечном счете серьезно ударит по интересам потребителей углеводородов?

ОТВЕТ: Политика — не моя сфера. Но все, что касается международной координации действий ради общей энергетической безопасности и развития мирового топливно-энергетического комплекса (включая атомную энергетику), достойно поддержки. А в остальном… Человечеству и так хватает угроз, поэтому крайне нежелательно, чтобы еще какая-либо страна, пусть даже достойная во всех отношениях, обзавелась ядерной дубиной.

Кстати, то, что сейчас предпринимают в отношении Ирана Россия и Туркмения, как раз и способствует преодолению Тегераном экономической изоляции и, как следствие, политической.

ВОПРОС: По словам посла Ирана в Азербайджане, Иран желает увеличить объем покупаемого у Азербайджана газа. В связи с этим стороны обсуждают возможность прокладки дополнительного трубопровода. Разве Ирану недостает собственного газа?

ОТВЕТ: Иран обладает огромными запасами газа, но их основная часть находится в южной части страны. Напомню, что у нас в свое время юг Тюмени, Омск и Саратовская область получали газ из Казахстана. И это был абсолютно грамотный маршрут. Кроме того, в Иране слабо развита добывающая промышленность и инфраструктура. Тут отставание от «продвинутых» стран — на несколько десятков лет. Поэтому сейчас обеспечивать север Ирана газом гораздо проще (и дешевле), опираясь на азербайджанскую трубу. Добавлю, что для международной кооперации было бы весьма полезно, если бы в перспективе Азербайджан, Россия и Туркмения надежно снабжали газом север Ирана, высвобождая объемы южных запасов страны для транспортировки, например, в Индию и другие (подходящие для экономичного транзита) страны.

И в поставках голубого топлива на север Ирана, и в участии в освоении южных газовых проектов страны (включая строительство предприятия по сжижению природного газа, а также транспортировку СПГ) видится большая перспектива для всех государств Каспийского региона. Ведь говоря о предполагаемых основателях Доктрины газовой оси, я выделил трех основных игроков рынка только потому, что им проще дать старт этому стратегическому проекту, тогда как его «двери» должны быть открыты для всех.

Азербайджан, Казахстан, Туркмения, Россия, пройдя сквозь тяжелейший период обретения нового качества суверенных государств, имеют все основания и возможности играть влиятельную роль на мировом рынке углеводородных ресурсов, не противопоставляя себя стороне потребителей, но твердо следуя своим совокупным экономическим интересам.

Адрес публикации: http://www.itar-tass.com/level2.html?NewsID=14828352

     

Г.Бердымухамедов: Туркменистан по прежнему «заинтересован в строительстве газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (TAPI)»

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

Trend Capital: Туркменистан «заинтересован в строительстве газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (TAPI), реализация которого послужит как благополучию народов государств-участников проекта, так и всего региона в целом», сказал президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов на последнем правительственном совещании, сообщает официальный туркменский источник.

Препятствием для Трансафганского проекта, обсуждения по которому ведутся еще с начала девяностых годов, являются продолжающиеся военные действия в Афганистане. В последние годы определенные усилия по продвижению этого проекта предпринимает Азиатский банк развития. Технико-экономическое обоснование подготовила компания Penspen.

Протяженность трубопровода составляет 1 680 км, его проектная мощность — 30 млрд куб. м природного газа в год. Маршрут запланирован от туркменского месторождения Довлетабад через Герат и Кандагар (Афганистан), через районы Кветта (Пакистан) до местности Фазлака на индо-пакистанской границе.

Паоло Скарони, глава ведущей нефтегазовой итальянской компании Eni, недавно заявил о желании компании транспортировать газ из Туркменистана, Казахстана и Ирана в Пакистан, Индию и Китай.

Связаться с автором статьи можно по адресу capital@trend.az
корр. Trend Capital Г.Гасанов/

Нужна ли России «Дружба»? Новые геополитические приоритеты диктуют другие решения

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

Независимая: Известно, что российский ТЭК играет важную роль в обеспечении международной энергетической безопасности, в первую очередь в Евразии. Какую роль в этом плане играет система нефтепроводов «Дружба» и новые маршруты транспортировки нефти? Каковы геополитические аспекты транспортировки нефти?

Попробуем проанализировать ситуацию вокруг системы нефтепроводов «Дружба», сооруженных в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века. Эти проекты не были коммерческими, а предназначались для нерыночных поставок нефти в европейскую часть СССР, а также ГДР, Польшу, Венгрию и другие страны СЭВ. Основные цели этих нефтепроводов были связаны с геополитическими приоритетами руководства СССР, которые сводились к обеспечению нефтью по льготным ценам «братских» стран Восточной Европы – членов Совета экономической Взаимопомощи (СЭВ), а также потребностей Советской армии и армий стран – членов Варшавского договора для защиты от возможной «империалистической агрессии». Как известно, взаиморасчет за нефть осуществлялся на клиринговой, по сути, бартерной основе. Система нефтепроводов, замкнутая в пределах границ стран – членов СЭВ и союзных республик СССР, не была интегрирована с инфраструктурой поставки нефти в «капиталистические» страны.

В то же время российская нефть на мировые рынки «за твердую валюту» в основном поставлялась через морские порты Черного и Балтийского морей, откуда танкеры доставляли ее в «капиталистические» страны Западной и Южной Европы. Таким образом, у системы нефтепроводов «Дружба» было свое геоэкономическое значение для советского руководства – теснее привязать отрасли ТЭКа стран Восточной Европы к дешевой нефти из СССР, обеспечить тесную экономическую зависимость этих стран путем введения клиринговых расчетов (поставки в СССР в обмен за нефть промышленной и аграрной продукции) и таким образом ограничить свободу принятия решений в их экономической и внешней политике.

Новые времена для геополитики

В период формирования системы «Дружба» не возникало даже мысли, что Польша, ГДР, а тем более Белоруссия, Литва, Латвия, Украина окажутся транзитными странами на пути нефти из России на рынки стран Европы.

Ликвидация СЭВ, расформирование Варшавского договора, распад СССР, новые экономические и геополитические реалии в начале 90-х годов существенно изменили геоэкономическую сущность системы трубопроводов, построенных в советские времена, и других элементов энерготранспортной инфраструктуры в отношениях России как поставщика нефти и газа с бывшими странами СЭВ и республиками СССР. Появились новые проблемы.

Весьма болезненно происходила перестройка внешнеэкономических расчетов за российские углеводороды и их транспортировку. Бывшие страны СЭВ и союзные республики благополучно «национализировали» свои сегменты нефтегазопроводной и другие элементы транспортной инфраструктуры и активно начали использовать монопольное положение в сфере транзита нефти для решения внутриэкономических и геополитических задач. Усилилось вмешательство в «трубопроводную» игру в Восточной Европе и на постсоветском пространстве со стороны новых игроков – США, ЕС, НАТО. Наблюдаются физическое устаревание и критический уровень износа инфраструктуры «Дружбы». Развиваются новые маршруты транспортировки нефти из России и других стран СНГ.

В настоящее время происходит переоценка геоэкономического значения системы нефтепроводов, построенных во времена СССР и СЭВ, исходя из новой ситуации, когда операторами являются российские государственные и частные компании с участием иностранного капитала, действующие в рыночных условиях. Очевидно, что такая переоценка подскажет оптимальные пути развития отдельных элементов этой системы на российской территории. Что касается инфраструктуры, расположенной в бывших республиках СССР и странах СЭВ, то целесообразно провести комплексный анализ экономических, политических, технологических и других проблем, связанных с «Дружбой», определить различные варианты перспектив этой инфраструктуры, включая вопрос о целесообразности ее существования. Было бы неразумно «рубить сплеча», не продумав возможные последствия отказа от использования в будущем Россией некоторых сегментов трубопроводной системы. В частности, это касается выполнения ранее заключенных межправительственных соглашений и контрактов, обеспечения энергетической безопасности бывших союзных республик и стран ЕС и т.д.

При этом следует учитывать появление других нефтяных маршрутов (Бурга–Александруполис, БТД, ВСТО, Казахстан–Китай, расширение КТК и БТС-2 и др.). Важно иметь в виду, что новые проекты реализуются в рыночных условиях с учетом новой геополитической ситуации.

Геополитика транспортировки нефти

Россия обладает значительными разведанными запасами нефти и газа, основная часть которых расположена в Западной Сибири. По ряду прогнозов имеются существенные перспективные сухопутные и морские месторождения в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке, которые пока еще не разрабатывались из-за сложных геологических и климатических условий, особенно в отдаленных арктических районах. Перспектива их освоения в немалой степени зависит от развития соответствующей транспортной инфраструктуры, позволяющей осуществлять доставку добываемых углеводородов на внутрироссийские или на экспорт на мировые рынки.

Распад СССР и окончание холодной войны породили новые практические проблемы для российского ТЭКа и особенно для его транспортной системы. Среди них, в частности, можно отметить потерю Россией крупных морских терминалов, а также усиление зависимости поставок углеводородов по основным экспортным трубопроводам от новых независимых государств. В последнее время наблюдается достаточно жесткая дипломатическая борьба за новые маршруты транспортировки нефти и газа в обход территории России или же конкурирующие с проектами с российским участием.

Задача России в Евразии сводится к максимальному расширению своего влияния на зоны, лежащие между ее сухопутной территорией и акваторией, омывающей евразийский материк, а в идеале к их экономической интеграции под своим контролем. Это в первую очередь касается энергетических ресурсов. Как представляется, геоэкономический подход России к энергетическим ресурсам состоит в создании единой ресурсодобывающей, ресурсоперерабатывающей и ресурсотранспортной сферы на максимально широком пространстве континента. Это определяет требования к пространственному размещению транспортных сетей, газопроводов и нефтепроводов, в частности, позиционированию центров переработки, способам доставки вторичной продукции и т.д. Касаясь транспортировки ресурсов, следует отметить важность соединения конкретных месторождений в России и странах СНГ с внутриконтинентальными трубопроводными системами, контролируемыми российскими операторами. Консолидация евразийских ресурсов в единой системе их транспортировки усилит общий геоэкономический потенциал России в Евразии и, следовательно, в мире. Из этого вытекает важное геоэкономическое значение трубопроводов, связывающих российские, центральноазиатские и каспийские месторождения углеводородов с Европой и странам АТР континентальной сетью.

Например, в отличие от государств Персидского залива богатые углеводородными ресурсами страны Центральной Азии не имеют выхода к морю, а транспортировка их ресурсов на внешние рынки осуществляется пока по системе трубопроводов, проложенных через территорию России. Дальнейшее расширение разработки центральноазиатских углеводородов зависит от развития транспортной инфраструктуры (порты, трубопроводы), проходящей не только через Россию, но и через другие страны, что имеет важное значение для российских интересов.

Очевидно, что возможность России контролировать свою огромную территорию и соответственно Евразию во многом зависит от развития железнодорожных путей, дорог, трубопроводов и обеспечения выхода к морю, в том числе для транспортировки нефти и газа на мировые рынки.

Стремление России интегрировать свое материковое пространство с помощью нефтепроводов и газопроводов наталкивается на сопротивление со стороны ряда стран, стремящихся не допустить этой интеграции, преградить доступ к морям, установить контроль по всему периметру береговых пространств.

В заключение можно отметить, что при грамотной энергетической политике Россия может существенно укрепить экономические и геополитические позиции в мире, в первую очередь в Евразии, и соответственно в обеспечении энергетической безопасности. В этой связи назрела практическая необходимость проведения в России межотраслевых исследований в области международных проблем энергетической геополитики (экономические, политологические, правовые, технологические аспекты). Подобные исследования содействовали бы разработке более эффективных решений в области внешней энергетической политики. В первую очередь это касается вопросов развития комплекса транспортировки нефти, включая перспективы «Дружбы».

Станислав Захарович Жизнин — доктор экономических наук, профессор МИЭП МГИМО(У) МИД России, президент Центра энергетической дипломатии и геополитики.

Труба вне игры. Для украинских посредников по-прежнему нет каспийской нефти

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

Независимая: Все громкие заявления украинского руководства, сделанные за последние пять лет, о скором запуске нефтепровода Одесса–Броды в аверсном режиме лишь сотрясли воздух. Украинская труба по-прежнему качает нефть в реверсном направлении.

Чтобы приблизиться к Европе в прямом и переносном смысле, Украине необходимо достроить участок нефтепровода до Плоцка (Польша) и далее до Гданьска. По самым оптимистичным подсчетам, на разработку проекта и само строительство трубопровода до Плоцка, а именно этот проект будет означать создание полноценного маршрута транспортировки, необходимо около трех лет. Впрочем, нерешенность вопроса с финансированием, необходимого для продолжения строительства трубопровода до Плоцка, является не причиной, а следствием отсутствия необходимых объемов каспийской нефти.

Сроки строительства трубопровода Одесса–Броды значительно опередили темпы добычи каспийской нефти, которая по-прежнему рассматривается западными потребителями как стратегический резерв. К тому же изначально не был сделан анализ потенциальных поставщиков углеводородного сырья из Каспийского региона, не говоря уже о заключении с ними договоров.

Азербайджан на протяжении многих лет ограничивается обещаниями предоставить нефть для украинского трубопровода. Однако отсутствие свободных объемов углеводородного сырья не позволяет Баку удовлетворить запросы Киева. Казахстан также не торопится поставлять нефть для украинского трубопровода, поскольку активно развивает более привлекательные маршруты ее транспортировки на внешние рынки. Прежде всего в Китай. К тому же Казахстан заинтересован в том, чтобы присоединиться к уже действующему трубопроводу Баку–Тбилиси–Джейхан. По крайней мере решение об этом уже было принято, и недалек тот момент, когда Азербайджан и Казахстан окончательно договорятся о строительстве транскаспийского нефтепровода. Существуют и ценовые ограничения: транспортировка каспийской нефти по украинской территории ведет к ее удорожанию.

Туманные перспективы

Нефтепровод Одесса–Броды, пожалуй, единственный трубопровод, чьи перспективы в стремительно меняющейся трубопроводной архитектуре Черноморского и Каспийского регионов, а также в странах Центральной Азии до сих пор остаются туманными. Он оказался невостребованным в силу объективных причин, а также из-за серьезных просчетов, допущенных украинским руководством еще в середине 1990-х годов. Именно тогда, с первыми победными реляциями о наличии фантастических запасов углеводородного сырья на Каспии, Украина стала предпринимать усилия, чтобы замкнуть на себя часть будущего энергетического потока из каспийской нефти. В 1995 году Украина начала строительство трубопровода. Основной просчет украинских властей состоял в том, что они попали под влияние той эйфории, которая царила в новых прикаспийских государствах, предвкушавших скорый нефтяной рай. Проект основывался на широко распространенном мифе о громаднейших залежах углеводородного сырья на шельфе Каспия. Эти ожидания сознательно подогревались американской стороной, заинтересованной в том, чтобы создать в прикаспийских странах стратегический плацдарм, а не приступать к немедленной разработке каспийских месторождений.

К моменту окончания строительства трубопровода в 2002 году геополитическая ситуация в Каспийском регионе претерпела серьезные изменения. Данные о запасах углеводородного сырья были уменьшены, а администрация США сделала ставку на Грузию, отдав ей предпочтение в качестве территории, через которую должна прокачиваться будущая нефть Каспия. Подтверждением этого стало подписание документов о создании нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан, который был введен в эксплуатацию в 2006 году.

Сочетание данных факторов привело к тому, что украинский нефтепровод на протяжении уже многих лет остается частично задействованным, поскольку российские кампании используют лишь 52 км «трубы» для прокачки нефти в направлении Одессы. Впрочем, это не убавило решимости украинских властей запустить нефтепровод в аверсном режиме. Особенно на этом поприще отличился президент Украины Виктор Ющенко, который на протяжении всех лет своего президентства предпринимал для этого значительные, но безрезультатные усилия.

Украинские импровизаторы

Причины неудач очевидны. Как и во времена Леонида Кучмы, при Ющенко энергетическая политика страдала непродуманностью, а принимаемые решения во многом были продиктованы политическими факторами. Одним из них является стремление украинских президентов и бесконечно меняющихся правительств освободиться от российской зависимости в сфере энергетических поставок, а также усилить собственную роль на европейском рынке.

С момента ввода трубопровода Одесса–Броды в строй американская сторона ограничивается лишь политической поддержкой проекта по его достройке до Плоцка, отмечая при этом, что важной составляющей украинско-американских отношений в области энергетики является диверсификация маршрутов экспорта. США не раз заявляли о готовности содействовать в наполнении нефтепровода Одесса–Броды каспийской нефтью.

За весь срок правления Ющенко, который много раз обещал пустить трубопровод в аверсном направлении, так и не было найдено свободных объемов нефти, которая могла бы поступать в европейские страны. Чтобы объяснить отсутствие прогресса в запуске трубопровода в аверсном направлении, украинский президент не раз искал виновных внутри страны. Не раз звучали обвинения в адрес правительства Юлии Тимошенко в срыве перевода проекта нефтепровода Одесса–Броды в аверсный режим и противодействии добыче нефти и газа на черноморском шельфе. Вряд ли новый украинский президент, который придет на смену Ющенко, сможет что-то изменить. Для закачки нефти в нефтепровод Одесса–Броды отсутствует нефть, нет поставщиков и покупателей. Темпы наращивания добычи нефти прикаспийскими странами незначительны. Кроме того, не стоит забывать о необходимости осуществления поставок по уже действующим трубопроводам.

События последнего десятилетия показали, что у Украины нет союзников в деле диверсификации поставок энергоресурсов: каспийскую нефть по частям растащили американцы и россияне, а украинские интересы прикаспийские страны не очень-то торопятся учитывать. Украина фактически проиграла борьбу странам Черноморско-Каспийского региона за право транспортировать через свою территорию будущие объемы ресурсов. Так что украинской стороне остается лишь надеяться, что ей достанутся остатки от каспийских кладовых.

Сергей Сергеевич Жильцов — доктор политических наук, руководитель центра СНГ Института актуальных международных проблем.

Газ для «Набукко». Азербайджанский газ потечет в Китай по обратному Транскаспийскому газопроводу?

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

Эхо: Трубопроводный бизнес сегодня является самым актуальным, и в настоящее время большая часть этого бизнеса сконцентрирована в Черноморско-Каспийском регионе. Главное направление трубопроводов нацелено на Европу. Это не случайно, поскольку соседний регион — Европейский союз является самым большим и доходным рынком для нефти и газа. В Европейской стратегии безопасности (ЕСБ), принятой в 2003 году, указано, что энергетическая зависимость является одним из основных проблем этого региона. Для некоторых стран энергетическая зависимость на сегодняшний день не представляет опасности и воспринимается как допустимый фактор, однако чрезмерная зависимость от нефти и газа какой-либо страны чревата опасностью нарушения энергетической безопасности. Так, страны Европейского союза являются самыми крупными импортерами газа в мире со следующими показателями: Италия импортирует 32%, Болгария, Эстония, Финляндия, Латвия, Литва, Румыния и Словакия — 100%. К тому же страны Центральной и Восточной Европы почти полностью зависят от российского газа.

Страны Старого Света прилагают максимум усилий для того, чтобы уменьшить энергетическую зависимость от России. Лучший способ достижения этой цели — это диверсификация источников энергопоставок, а именно, строительство альтернативных трубопроводов. Как лучший из вариантов, концентрация внимания на центрально-азиатские и каспийские ресурсы с построением Южного энергетического коридора, включающего в себя основной проект «Набукко» по транспортировке каспийского и возможно, ближневосточного газа в Европу.

Однако неопределенность вокруг вопроса, где же все-таки взять 31 млрд. куб. м газа для снабжения трубопровода, растет с каждым днем. Основная проблема проекта заключается в том, что до сих пор нет обязывающего документа для стран-поставщиков и гарантирующего определенный объем газа. Изначально было решено, что газ для «Набукко» будут поставлять Азербайджан, Ирак, а позже и Туркменистаном изъявил желание участвовать в проекте. Это подтвердил в своем последнем заявлении и немецкий RWE. Однако эти ресурсные источники не являются многообещающими, и поэтому нежелание Брюсселя и Вашингтона предпринять конкретные шаги для осуществления проекта можно понять.

Так, есть большая вероятность того, что азербайджанский газ будет транспортироваться в восточном направлении в сторону Китая по обратному Транскаспийскому газопроводу. Казахстан в этом случае выступит в роли транзитной страны и соединит Транскаспийский трубопровод с Центрально-азиатско-китайским газопроводом. Решение Баку по этому поводу будет зависеть от транзитных тарифов Казахстана и коммерческих предложений Китая. Другим вариантом диверсификации поставок азербайджанского газа наряду с транспортировкой сжиженного газа в Европу через черноморские порты в европейские страны является большой растущий и доходный индийский рынок. Баку мог бы начать сбыт газа по маршруту Азербайджан — Иран — Афганистан — Индия по существующему азербайджано-иранскому и ирано-индийскому трубопроводу.

Еще остается нерешенным вопрос с Турцией о транзитных тарифах. Как отметил президент Ильхам Алиев в Давосе «около 20 млрд. долларов инвестиций необходимо вложить, для того чтобы начать разработку второй фазы месторождения «Шахдениз». Однако до сих пор не удалось договориться с Турцией». Даже если Баку и договорится с Анкарой о транзитных ценах и будет снабжать «Набукко» 8 млрд. куб. м газа, главный вопрос все же остается нерешенным: какая же конкретная страна или страны обеспечитат остальные 23 млрд. куб. м?

Ашгабат, убедившись в ненадежности своего главного газового партнера «Газпрома», также диверсифицирует рынки для поставок своего газа, и с этой целью с декабря прошлого года открывает газопровод в не менее доходный рынок, чем европейский или российский — Китай и Иран. Туркменский газ по Центрально-азиатско-китайскому газопроводу, протяженностью 1800 км, который соединяет западно- восточный трубопровод протяженностью 4500 км, будет транспортироваться 30 млрд. куб. м ежегодно. Наряду с Китаем Ашгабат заключил газовую сделку с Ираном, согласно которой в Иран ежегодно будет поставляться 20 млрд. куб. м туркменского газа. Вместе с тем Туркменистан возобновил экспорт газа в Россию по принципу take or pay в рамках соглашения от 2003 года, которое действует до 2028 года, согласно которому Газпром будет ежегодно закупать 30 млрд. куб. м газа. Учитывая общий объем экспорта газа, ресурсов для проекта «Набукко» у Туркменистана практически не остается.

Что касается Ирака, то тут повода для оптимизма намного больше. Меморандум взаимопонимания между Ираком и ЕС от 18 января текущего года закрепляет сотрудничество в сфере энергоресурсов, в том числе и природного газа, дает надежду на то, что ресурсы месторождения «Аккас» в северной части Ирака все же станут толчком начала прокачки газа по трубопроводу «Набукко». Трансарабский газопровод наряду с иракским газом мог бы поставлять в Европу египетский газ, а в будущем и ресурсы других североафриканских стран.

Иран — второй в мире по запасам газа, с которым конкурирует «Газпром» за туркменский и азербайджанский газ, мог бы стать потенциальным поставщиком для «Набукко». Это было бы выгодно и для Турции как главной транзитной страны в регионе. Однако по настоянию Вашингтона Иран не может быть подключен к этому проекту, пока не достигнуто соглашение по ядерной программе.

Учитывая сложившиеся реалии, на сегодняшний день обеспечение проекта «Набукко» каспийским газом кажется маловероятным. Дисижнмейкерам проекта следовало бы всерьез задуматься о потенциальных поставщиках на Ближнем Востоке, которые в состоянии претворить слишком политизированную оперу в реальность.

Гюльмира РЗАЕВА, научный сотрудник Центра стратегических исследований

Также читаетй на эту тему:

Ю.К.Шафраник об открытие экспортного газопровода из Туркмении через Узбекистан и Казахстан в Китай.

Долгоиграющий проект. Перспективы строительства газопровода Иран-Пакистан-Индия

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Nord Stream, Политика

UA Energy: В январе 2010 г. российская «газовая дипломатия» проявила повышенную активность на южном направлении. В ходе визита в Москву турецкого премьер-министра Реджепа Эрдогана было достигнуто несколько важных договоренностей, предусматривавших, в частности, участие Турции в стратегическом для России проекте газопровода «Южный поток». Тогда же, в середине января, в Москве принимали заместителя министра нефти Ирана по международным и коммерческим вопросам Ногрекара Ширази. Иранский чиновник прибыл в российскую столицу с внушительным пакетом предложений. Тегеран предложил Москве заключить долгосрочное соглашение о сотрудничестве в нефтегазовой сфере. Кроме того, было заявлено о возможном участии «Газпрома» в строительстве газопровода «Мир», который должен соединить Иран с Пакистаном, а в перспективе дотянуться и до Индии. Безусловно, иранские предложения — это именно то, чего давно хочет «Газпром», однако вероятность реализации газопроводного проекта пока остается невысокой.

Дорога в Индию

Иран, как известно, обладает вторыми по величине в мире резервами природного газа. Подтвержденные запасы газа оцениваются в 28 трлн куб м, что уступает только российскому показателю. Однако, добывая около 160-170 млрд куб м в год, Иран пока не может превратить газ в весомый источник доходов. Основные месторождения находятся на юге страны и на шельфе Персидского залива, тогда как основной объем потребления приходится на более густонаселенные северные провинции. При этом Иран — страна горная, поэтому доставка добываемого в Персидском заливе газа, например, в Тегеран — задача не из простых. Не удивительно, что Иран вынужден импортировать значительные объемы газа из Туркменистана и рассматривает возможность его закупок в Азербайджане.

Международная изоляция, в которой находится Иран, безусловно, не способствует внешней торговле. Так, из-за санкций, введенных западными странами, Иран был вынужден отказаться от строительства завода по сжижению газа. Компании Total и Shell, проявившие интерес к этому проекту, вышли из него из-за политического давления со стороны правительств своих стран, а Китай и Россия, которые поддерживают Иран, соответствующими технологиями не владеют.

Поэтому строительство экспортного газопровода в восточном направлении на сегодняшний день представляется чуть ли ни единственным возможным направлением поставок иранского газа, а Пакистан и Индия выступают для него естественными (и безальтернативными) покупателями. Идея прокладки такого трубопровода протяженностью более 2.7 тыс км впервые была сформулирована в Индии еще в 1989 г., а соответствующий проект был подготовлен в 1994 г. Он предусматривал ежегодную поставку 55 млрд куб м газа, из которых 33 млрд приходилось бы на Индию, а 22 млрд — на Пакистан.

Ресурсной базой для газопровода должно было послужить крупнейшее в мире месторождение South Pars в Персидском заливе. Его запасы оцениваются в 8-14 трлн куб м, а объем добычи, по планам иранских специалистов, можно довести до 150 млрд куб м в год. Стоимость реализации данного проекта оценивалась в 2007 г., примерно, в $7.5 млрд.

Впрочем, существуют и достаточно веские причины того, почему перспективный проект, анонсированный более 15 лет тому назад, так и не вышел из предварительной стадии. Первая и наиболее очевидная — очень натянутые отношения между Индией и Пакистаном. Газопровод превращал Иран в важнейший источник природного газа для Индии, а Пакистан, способный в любой момент перекрыть поставки, получал в свои руки серьезную возможность давления на своего соседа и стратегического противника.

Кроме того, газопровод должен был пройти по труднодоступной горной местности, населенной воинственными племенами, лишь номинально подчиненными центральной власти (особенно, это было характерно для пакистанского участка). Так что контроль над сохранностью трубы представлял собой немалую проблему.

Наконец, в последние годы против этого проекта выступали США, отнюдь не заинтересованные в получении Ираном дополнительного источника доходов.

Тем не менее, газопровод IPI (Iran-Pakistan-India) в последние годы периодически обсуждался в правительственных кругах всех трех стран и становился предметом межгосударственных переговоров. Это объяснялось высокой привлекательностью проекта для всех его потенциальных участников. Иран в случае его реализации получал первый канал для крупномасштабных экспортных поставок природного газа, а Пакистан и Индия — важнейший источник этого ресурса.

Ни Пакистан, ни Индия не могут похвастаться большими объемами добычи природного газа, в то же время потребность в нем велика. Обе страны являются крупными импортерами нефти и нефтепродуктов и страдают от дефицита энергоносителей, сдерживающего развитие национальной экономики. Получение десятков миллиардов кубометров иранского газа в год позволило бы им решить ряд проблем с энергоснабжением и сократить объем импорта нефти.

Кроме того, нельзя было сбрасывать со счета и политическую составляющую проекта. Прокладка газопровода, соединяющего Пакистан и Индию, способствовала бы налаживанию взаимовыгодных связей между этими странами. Не зря сам газопровод получил название «Мир», а его строительство лоббировалось некоторыми влиятельными индийскими и пакистанскими политиками, выступавшими за прекращение многолетнего противостояния и нормализацию отношений.

Наконец, у проекта в последние годы появилась и четвертая заинтересованная сторона — Россия. Во-первых, «Газпром», с начала текущего десятилетия принимающий некоторое участие в разработке месторождения South Pars, неоднократно предлагал свою помощь в строительстве газопровода с целью усиления своих позиций в иранской газовой отрасли. Во-вторых, в России рассчитывали на то, что поставки иранского газа в Пакистан и Индию предотвратят использование этих ресурсов для европейского проекта Nabucco, конкурирующего с российским «Южным потоком». «Газпром» даже предлагал свою помощь в финансировании строительства IPI.

В эту игру играют двое

Ближе всего проект IPI был к осуществлению в 2007 г., когда после ряда дву- и трехсторонних переговоров стороны перешли к обсуждению практических вопросов. На этом этапе все в очередной раз застопорилось. Иран, по мнению индийцев, заломил слишком высокую цену за свой газ, а также нарушил предварительно достигнутые договоренности, предусматривавшие долгосрочную фиксацию цен и тарифов. Противоречия выплеснулись в СМИ, поднялся шум в политических кругах, в результате осенью 2007 г. переговоры были прерваны.

До середины нынешнего десятилетия газовый рынок Индии «варился в собственном соку». В стране добывались относительно небольшие объемы природного газа (около 30 млрд куб м в 2007 г.), в основном, при разработке нефтяных месторождений. Большая часть газа использовалась на электростанциях и в производстве минеральных удобрений. Остальной закачивался в нефтяные пласты для увеличения их продуктивности. Подтвержденные запасы газа оценивались в 2007 г., примерно, в 850 млрд куб м.

Безусловно, индийские власти заинтересованы в увеличении потребления природного газа. Разработаны планы строительства новых газовых энергоблоков, причем, в случае их 100-процентной реализации, индийский спрос на газ мог возрасти до 150 млрд куб м в год к 2020 г. При этом использовать газ в жилищном секторе для приготовления пищи не предполагалось.

Эти объективные потребности и объясняли повышенный интерес Индии к прокладке импортных газопроводов — будь то IPI или же конкурирующий проект, предусматривавший поставки туркменского газа через Афганистан и Пакистан (проект TAPI). Впрочем, идея трансафганского газопровода на сегодняшний день нереализуема вследствие очевидной невозможности прокладки трубы через охваченную войной страну и отсутствия в Туркменистане свободных резервов газа.

Постоянные проволочки с реализацией IPI подтолкнули Индию к использованию альтернативного канала импорта природного газа — строительству LNG-терминалов. В 2004-2005 гг. в штате Гуджарат на западе страны (как раз в том регионе, куда должен был протянуться газопровод из Ирана) было построено два терминала с общей пропускной способностью 7.5 млн т газа (около 10.4 млрд куб м) в год. В конце 2009 г. в строй вступил третий терминал (на 5 млн т), а в 2010-2011 гг. должен заработать и четвертый (тоже на 5 млн т).

В условиях избытка предложения LNG на мировом рынке и наличия ряда заводов по сжижению газа в относительной близости от Индии (Персидский залив, Австралия, Индонезия) импорт LNG выглядит для страны намного более привлекательным вариантом, чем строительство дорогостоящих газопроводов через политически нестабильные территории.

Кроме того, в последние годы в территориальных водах Индии было найдено несколько крупных газовых месторождений. По прогнозам International Energy Agency, их разработка позволит Индии к 2020 г. в более чем 2 раза увеличить национальную добычу. Таким образом, страна в обозримом будущем сможет вполне обойтись без иранского газа.

Совсем другая ситуация в Пакистане. В стране только строится первый терминал по приему LNG мощностью 3.5 млн т газа в год. Но даже ввод его в строй, планируемый на конец текущего или начало будущего года, не решит проблему с газоснабжением.

В 2008-2009 гг. на двусторонних переговорах пакистанские представители без индийских «коллег» были вынуждены принять основные иранские требования. В мае 2009 г. было подписано «усеченное» соглашение о строительстве газопровода «Мир» с иранского газового месторождения South Pars до города Навабшах на юге Пакистана. Протяженность трубопровода составляет около 2.1 тыс км, мощность первой очереди — 11 млрд куб м газа в год с возможностью удвоения. Стороны заявили о своей заинтересованности в присоединении Индии к проекту, но вероятность этого минимальна.

По оценкам специалистов, даже при относительно высоких ценах на иранский газ строительство «Мира» будет выгодно Пакистану, так как благодаря замещению газом импортных нефтепродуктов расходы на выработку электроэнергии на ТЭС можно будет снизить почти на 30%. Проблема лишь в финансировании. Стоимость газопровода оценивается в $7.5 млрд, и на данный момент таких средств ни у Пакистана, ни у Ирана нет, а на внешнее финансирование рассчитывать не приходится.

Из-за отсутствия средств проект «завис», после заключения соглашения не последовало пока никаких реальных действий. Подключение России к иранско-пакистанскому газопроводу — чуть ли ни единственный вариант начать строительство. Кроме того, приглашая «Газпром» к расширению сотрудничества, иранские власти, очевидно, рассчитывают и на политические дивиденды — хотя бы в виде заступничества перед западными странами и неприсоединения к режиму санкций.

Однако у Ирана с Россией достаточно непростые отношения. С одной стороны, Россия — один из крупнейших торговых партнеров Ирана, но, с другой, иранская сторона ранее неоднократно демонстрировала, что больше стремится использовать Россию в своей игре против западных стран, чем реально намерена с ней сотрудничать. Поэтому «Газпром», наверняка, проявит разумную осторожность по отношению к иранским предложениям. К тому же для российской газовой монополии сейчас гораздо более важны Nord Stream и «Южный поток», а ее финансовые ресурсы отнюдь не беспредельны. Скорее всего, «Газпром» будет просто тянуть время: в направлении иранского газа в Пакистан вместо Европы он, безусловно, заинтересован, но вкладывать серьезные силы и средства в этот проект не будет.

Похоже, пока в регионе не будет мира, строительство газопровода «Мир» будет постоянно откладываться на неопределенный срок.

Виктор ТАРНАВСКИЙ
Постоянный адрес статьи — http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1265711580

Нефтяной транзит: другой западный вектор. Монополии беспокойных посредников больше не будет

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

Независимая: Сроки строительства второй очереди нефтепровода «Балтийская трубопроводная система» (БТС-2), ориентированной на европейских потребителей, существенно сокращаются. Как заявил недавно президент «Транснефти» Николай Токарев, нефтепровод может быть введен в строй уже в IV квартале 2011 года. Судя по опыту ВСТО-1 и БТС-1, «Транснефть» располагает для этого техническими и технологическими возможностями. Однако для ускорения реализации нефтепровода БТС-2 есть и внешнеполитические причины – например, перешедший в практическую плоскость и угрожающий интересам российских компаний разворот (аверс) нефтепровода Одесса–Броды. В канун нового, 2010 года резко актуализировался еще один традиционный вызов, который быстро стал главным.

Вызов и ответ

Россия и Белоруссия вступили в жесткую полемику относительно таможенной пошлины и цены на транзит нефти по системе «Дружба» на Запад. В 2009 году объем транзита российской нефти через территорию Белоруссии составлял около 55 млн. тонн. Поставки собственно в Белоруссию – это еще около 25 млн. тонн. 1,7 млн. тонн добывается в самой стране. При этом объем российской нефти, необходимый для внутреннего потребления Белоруссии, составляет сегодня 6,3 млн. тонн (оценка российского Минэнерго, принятая и белорусским правительством). Так или иначе, между реальными потребностями Белоруссии и теми объемами нефти, которые она получает, – колоссальная дельта.

Вся эта «лишняя» нефть традиционно поступает на белорусские нефтеперерабатывающие заводы, а затем – уже в виде нефтепродуктов – продается на европейском рынке. Учитывая, что в отношении таможенных пошлин на всю нефть, поставляемую в Белоруссию, действует понижающий коэффициент 0,356, Россия ежегодно теряет до 3 млрд. долл. Белорусские НПЗ и власти этой страны столько же приобретают – на абсолютно не мотивированном экономическими причинами коммерческом посредничестве, сама возможность которого создана с помощью искусственных преференций.

Недавно вступило в силу соглашение о Таможенном союзе. Российское правительство – вполне в логике достигнутых договоренностей – предложило полностью отменить таможенную пошлину на нефть, идущую на внутреннее потребление Белоруссии. Но – также в этой логике – облагать 100-процентной пошлиной всю остальную нефть. Потери России снизились бы в этом случае до 1,4–1,8 млрд. долл. (при цене на нефть марки Urals 65 долл. за баррель). Эти предложения встретили агрессивное сопротивление белорусского руководства, вплоть до угрозы повысить плату за транзит российской нефти до 45 долл. за тонну (в несколько раз).

В ходе недавних российско-белорусских переговоров ситуация вроде бы была урегулирована. Однако Александр Лукашенко явно стремится взять реванш. Как заявил первый вице-премьер Белоруссии Владимир Семашко, власти его страны продолжат настаивать на полной отмене Россией экспортных пошлин на нефть в рамках Таможенного союза. «Уже в середине нынешнего года при введении общей таможенной территории окажется нонсенсом, что что-то поставляется беспошлинно, что-то квотируется, и вообще у нас выявится большое число пошлин. Я думаю, что и российская сторона это понимает и будут сделаны дальнейшие радикальные изменения в достигнутых договоренностях. Но пока нам нужно было разрешить эту конфликтную ситуацию», – заявил он. Логика понятна: пока – «разрешить конфликт», в будущем – «радикальные изменения».

Энергетическое противостояние длится вот уже несколько лет. «Братская республика» – фактически монопольный транзитер российских энергоносителей. Минск постоянно использует этот статус для получения дополнительных политических и экономических льгот. Однажды позиция Белоруссии уже привела к «энергетической войне». В начале 2007 года поставки нефти в Европу были остановлены на четыре дня из-за отказа властей Белоруссии пропускать транзитные потоки без уплаты российской стороной неожиданно введенной пошлины за транзит сырья (в размере все тех же 45 долл. за тонну). Именно так отреагировала Белоруссия на введение Россией стопроцентной пошлины на поставляемую нефть.

Неудивительно, что сразу после тех событий правительство России приняло решение о строительстве БТС-2. Сохраняющаяся напряженность в отношениях с Белоруссией заставляет Россию ускорить его. Конечно, в основе принципиального решения о реализации этого проекта были и другие факторы, по преимуществу долговременные и фундаментальные.

БТС-1 и БТС-2

Для перенаправления значительной части отечественного экспорта углеводородного сырья на российские порты и снижения зависимости от транзитных государств в России еще в декабре 2001 года был введен в эксплуатацию нефтепровод БТС-1 с конечной точкой в порту Приморск (Ленинградская область). Первоначально пропускная способность порта составляла 12 млн. тонн нефти в год, а к концу 2006 года он уже был способен переваливать в танкеры до 75 млн. тонн нефти. В настоящее время Приморск – крупнейший в России порт по отгрузке нефти на экспорт. Уже в ближайшей перспективе его мощность может быть увеличена до 120 млн. тонн. По БТС-1 транспортируется нефть Тимано-Печерского района, Западной Сибири, Урало-Поволжья, а также из стран СНГ.

История БТС-2 началась 11 января 2007 года, когда президент Владимир Путин издал поручение о реализации этого проекта. Впоследствии был принят ряд решений правительства, министерств и ведомств.

Затем «Транснефть» приступила к его реализации. Маршрут нового нефтепровода проходит от города Унеча до города Усть-Луга.

По решению правительства строительство БТС-2 осуществляется в два этапа. На первом этапе предусматривается сооружение нефтепровода НПС «Унеча» – терминал «Усть-Луга» протяженностью 998 км, диаметром 1067/1020 мм, двух НПС – № 3 и № 7, реконструкция НПС № 1 «Унеча», № 5 «Андреаполь», строительство ПСП «Усть-Луга». На втором этапе запланировано увеличение поставки нефти до 38 млн. тонн в год на «Усть-Лугу», строительство четырех НПС – № 2, № 4, № 6, № 8 и реконструкция НПС № 7 с резервуарным парком объемом 80 тыс. куб. м.

В рамках второго этапа реализации БТС-2 проектом предусмотрено строительство 172-километрового ответвления пропускной способностью до 12 млн. тонн в год на нефтеперерабатывающий завод компании «Сургутнефтегаз» в Киришах. О том, кто будет его строить, пока ведутся переговоры. По сложившейся практике проекты, в которых преобладают частные интересы, реализуют заинтересованные компании.

По словам президента «Транснефти» Николая Токарева, стоимость сооружения БТС-2 составит примерно 120–130 млрд. руб.


Балтийская трубопроводная система (БТС-2).
Карта с сайта http://bts2.ru/pipe/

Мотивы и выгоды

Мотивов для скорейшего завершения реализации БТС-2 у России предостаточно. Прежде всего – после запуска БТС-2, трасса которого проходит только по территории российских регионов, Белоруссия перестанет быть монополистом в транспортировке российской нефти на Запад. А ведь через территорию этой страны экспортируется сегодня около трети российской нефти. К тому же будет проложена качественно новая труба – ведь «Дружба» стремительно устаревает.

Кроме того, БТС-2 – это гарантия надежности и предсказуемости поставок покупателям российской нефти, прежде всего в Европе. Это новые рабочие места для населения не слишком благополучных регионов Центральной России, по которым пройдет маршрут, обновление инфраструктуры и пополнение региональных бюджетов. Это возможность использования разных маршрутов на одном направлении и снижения транзитных издержек, ведь полностью от «Дружбы» российские власти отказываться явно не планируют. Российские компании будут использовать внутренние, а не иностранные порты. А для дальнейшей транспортировки нефти на мировые рынки будут задействованы российские суда, что будет способствовать развитию отечественного судостроения и торгового флота.

После завершения строительства БТС-2, теперь уже довольно скорого, транспортировка нефти в Белоруссию может упасть с нынешних 80 млн. тонн в год до 40 млн. тонн (в том числе для внутреннего потребления и переработки примерно с 25 млн. тонн до 6–8 млн. тонн). Учитывая те условия, на которых сейчас Россия поставляет нефть в Белоруссию и через ее территорию, произойдет резкое снижение дотирования этой страны. От этого прямая экономическая выгода для российской экономики, по самым скромным подсчетам, составит ежегодно не менее 1,2 млрд. долл.

Ранее российские компании проявляли заинтересованность в контроле над белорусскими активами. Этот интерес был направлен прежде всего на покупку Мозырского и Новополоцкого НПЗ, а не архаичной «Дружбы». Однако если вопрос о продаже нефтеперерабатывающих заводов вновь будет актуализирован белорусской стороной «в пакете» с продажей нефтепроводной системы, его, на наш взгляд, вполне можно обсуждать. Но на принципиально новых условиях. Когда БТС-2 будет построена, общий дисконт по всем этим активам может достичь по сравнению с ранее обсуждавшимися ценами 2,5–3,5 млрд. долл. Сильная позиция российских переговорщиков будет обеспечена.

Заполнение и поставщики

Мощность БТС-2 без ответвления на Кириши – около 40 млн. тонн в год. По словам Николая Токарева, загрузка новой системы может быть обеспечена в том числе за счет аккумулирования нефти с других направлений в объеме до 30 млн. тонн. Ведь в настоящее время через Одессу российские компании переваливают 4 млн. тонн в год, через порт Южный – 10 млн. тонн, через Гданьск – 5 млн., кроме того, порт в Приморске перегружен на 6–7 млн. тонн. По мнению российских экспертов, вопрос заполнения БТС-2 практически решен. Так, аналитик ИК «ФИНАМ» Тимур Хамитов считает, что «заполнение новой экспортной трубы будет высоким». Как полагает аналитик Advanced Research Михаил Бакулев, «поставки нефти в систему могут быть обеспечены за счет переориентации поставок с проблемных направлений, украинских и белорусских».

Основными поставщиками нефти для БТС-2 с высокой степенью вероятности станут те нефтяные компании, которые сейчас транспортируют сырье по «Дружбе»: «Роснефть», «Сургутнефтегаз», ТНК-ВР, в меньшей степени – «ЛУКОЙЛ» и «Газпром нефть».

Транзитный шантаж и белорусское лобби

Отказ белорусских властей от тактики «транзитного шантажа» после сооружения БТС-2 предсказуем. Ведь на самом деле Александр Лукашенко вполне прагматичен. Потеряв монопольное право на поставки российской нефти в Европу, он скорее всего перестанет увязывать проблему транзита с решением других вопросов сотрудничества двух стран: Таможенным союзом, дополнительными экономическими преференциями, сотрудничеством в сфере обороны и безопасности.

Однако сегодня Лукашенко стремится максимально затормозить реализацию проекта. В России сформировалось активное и влиятельное белорусское лобби. Союз России и Белоруссии, а особенно Таможенный союз очень способствуют его усилению. Прежде всего к этому лобби можно отнести деятелей Коммунистической партии, однако сторонников максимально детального учета белорусских интересов немало и в ведомствах. Показательно бытующее среди российских чиновников (и основанное на советской практике, а не на реальных расчетах) мнение о необходимости загрузки белорусских НПЗ российским сырьем практически при любых условиях. Прежде всего белорусское лобби транслирует тезис об убыточности БТС-2.

Расходы на сооружение нефтепровода действительно значительны, однако «убыточность» – это политическая игра. К тому же времена относительно дешевого транзита через Белоруссию заканчиваются. По словам Владимира Семашко, новая методика расчета стоимости транзита позволяет рассчитать затраты и предъявить их российской стороне. При этом в случае, если Россия не согласится с представленными белорусской стороной расчетами, предусмотрено ежегодное повышение ставки на транзит российской нефти на размер инфляции в России плюс 3%. Как считает, например, Тимур Хамитов, «при отсутствии БТС-2 сохраняется риск того, что очередной политический конфликт приведет к полной остановке экспорта через Белоруссию. В результате «Транснефть» рискует потерять гораздо больше, чем в случае реализации БТС-2».

По гамбургскому счету нефтепровод БТС-2 решает ту же проблему, что и ВСТО. Имя ей – свобода выбора маршрутов транспортировки российской нефти и независимость от стран-транзитеров. Полный суверенитет и национальная экономическая безопасность без этого немыслимы. Их можно достигнуть уже к 2011 году. И вряд ли сегодня есть значимые факторы, которые способны помешать сделать это российскому правительству и «Транснефти».

Дмитрий Иванович Орлов — кандидат исторических наук, генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций (АПЭК); Елена Ивановна Широкова — аналитик АПЭК. При подготовке материала использованы опросы экспертов, проведенные редакцией портала «БТС-2» www.bts2.ru.

Эксперт выдвигает идею энергетического моста «Ближний Восток-Иран-Россия-Китай»

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Политика

REGNUM: Узбекский эксперт Владимир Парамонов в своем исследовании «Энергетический клуб ШОС и потенциал Ирана: проблемы и рекомендации» выдвигает идею строительства транспортно-энергетического моста «Ближний Восток — Иран — Центральная Азия / Россия — Китай — АТР«, передает корреспондент ИА REGNUM Новости. По его словам, в качестве локомотивного проекта, способного подвести ШОС к следованию долгосрочной линии в своем развитии, представляется рассмотреть идею строительства системы магистральных газо- и нефтепроводов между крупнейшими мировыми производителями углеводородов (Ближний Восток и Иран) и наиболее динамично развивающимися регионами мира (Китай и страны АТР), предусмотрев к тому же возможность ответвления в сторону Европы. Главным объективным препятствием в реализации данного проекта будет горный рельеф на пути транспортировки углеводородов через территорию Ирана, но при соответствующей политической воли и техническом решении это препятствие может быть преодолено.

«Более того очевидно, что однозначно против данного проекта будут выступать США и их ключевые союзники, однако, речь идет о принципиальном изменении хода уже запущенных процессов развития Евразии, а не о следовании в фарватере америкаоонской политики и схемы форматирования глобальных и региональных процессов. На начальном этапе предлагаемая система трубопроводов может проходить по маршруту: «Иран — Туркменистан — Узбекистан — южный Казахстан — СУАР КНР». В дальнейшем возможно увеличение протяженности данного маршрута за счет подключения к нему других (помимо Ирана) стран-поставщиков (из Ближнего Востока) и стран-потребителей (из АТР) углеводородов. Позднее евразийский сухопутный транспортно-энергетический мост может быть продлен и в западном направлении по маршруту «Ближний Восток — Иран — Центральная Азия — Россия — Европа», где Россия уже будет транзитной страной», — отметил узбекский политолог.

Он полагает, что евразийский транспортно-энергетический мост от Ближнего Востока как в сторону Китая, так и в сторону Европы целесообразно прокладывать через Центральную Азию, так как направления в обход региона характеризуются наличием крайне сложного (преимущественно горного) рельефа. Более того в регионе уже существует достаточно развитая система трубопроводов и строится новая: как в российском, так и китайском направлениях.

«Реализацию проекта в принципе можно осуществить по уже отработанному механизму Каспийского трубопроводного консорциума с той лишь разницей, что это будет стратегически на порядок более важный и масштабный проект. Представляется, что его детальную разработку следует осуществлять параллельно с форсированием процессов интеграции нефтегазовых комплексов России и стран Центральной Азии (в рамках ЕврАзЭС). При этом условии Россия автоматически будет полноправным участником всех маршрутов транспортно-энергетического моста, несмотря на то, что на начальном этапе они не будут проходить через российскую территорию», — подчеркнул исследователь.

Он обращает внимание на то, что теоретически транспортно-энергетический мост способен окупить себя в короткие сроки, а главное — составить конкуренцию морским маршрутам. Так наполнение трубопроводов достаточными объемами нефти и газа может быть легко обеспечено, учитывая наличие огромных углеводородных ресурсов на Ближнем и Среднем Востоке (около 3/4 мировых запасов) и одновременно растущих энергетических потребностей Китая, государств АТР и Европы. Тем более, что зависимость Китая и стран АТР от импорта нефти из арабских стран и Ирана будет возрастать и следовательно будет возрастать заинтересованность крупнейших мировых поставщиков и потребителей углеводородов в обеспечении гарантий безопасности их транспортировки.

«Кроме того, транспортировка углеводородов по трубопроводам через территорию Центральной Азии, как представляется, может быть рентабельна. Тот факт, что маршрут пройдет по степным и пустынным районам, а также в относительно теплой климатической зоне, существенно облегчит и удешевит строительство и эксплуатацию всей системы трубопроводов. Тем более, что данный проект эффективно впишется в осуществляемые в Китае работы по формированию трубопроводной системы из СУАР в восточные провинции КНР. Учитывая потенциально высокую экономическую рентабельность, а главное — стратегическую важность системы трубопроводов логично предположить, что значительная часть углеводородных потоков из стран Ближнего и Среднего Востока (или, на начальном этапе — из Ирана) может быть переориентирована на этот маршрут», — считает Парамонов.

По его словам, для реализации проекта необходимо максимально эффективно задействовать механизмы ШОС, тем более что Иран имеет статус наблюдателя в данной Организации. Поэтому именно Иран мог бы претендовать на первоочередное вступление в ШОС в качестве полноправного члена данной организации (или, по крайней мере, на особый формат отношений с ШОС), а также, не исключено, на получение и другой поддержки, в том числе в рамках иранской программы мирного освоения атома. «В целом, транспортно-энергетический мост будет важным и выгодным проектом для всех участников, так как его идея соответствует не только их коммерческим, но и долгосрочным и стратегическим интересам.

С точки зрения интересов России и стран Центральной Азии (де-факто уже «встроенных» в единую транспортно-коммуникационную систему, а также в целом обладающих структурно-технологической взаимозависимостью) это будет означать преодоление периферийности в евразийской (по сути — глобальной) «схеме» добычи и транспортировки энергоносителей, дальнейшее усиление (а не ослабление) этой взаимозависимости. Как результат — существенное перераспределение континентальных (по сути — мировых) потоков энергоресурсов в пользу России и центральноазиатских стран. Помимо этого, евразийский транспортно-энергетический мост исключит возможный конфликт энергетических интересов России с интересами Китая в Центральной Азии», — указывает аналитик.

Он также полагает, что с точки зрения интересов Китая, вышеуказанный евразийский транспортно-энергетический мост придаст существенный импульс промышленному развитию СУАР, обеспечит Китаю и странам АТР альтернативный и беспрепятственный сухопутных доступ к углеводородным ресурсам Ближнего и Среднего Востока, станет дополнительным гарантом стабильности поставок углеводородов в наиболее динамично развивающиеся страны мира в требуемых объемах, в целом сделает их менее зависимым от морских коммуникаций. В свою очередь для стран Ближнего и Среднего Востока это будет означать диверсификацию доступа на традиционные рынки сбыта своих углеводородов, интенсификацию связей с Китаем, а также АТР в целом и кардинальное снижение зависимости от контролируемых США морских маршрутов транспортировки углеводородов. Кроме того, осуществление проекта потребует масштабных и разноплановых работ, что даст большой портфель заказов не только нефтегазовым компаниям стран-членов ШОС, но и главное — смежным отраслям промышленности этих стран (металлургия, машиностроение, металлообработка, синтетические материалы и т.п.). Тем самым, данный проект будет способствовать экономической интеграции в рамках ЕврАзЭС и ШОС, становлению ШОС как экономического блока.

В итоге, крупнейшие мировые производители углеводородов будут втягиваться в орбиту экономического влияния ШОС. Причем, Китай и страны АТР будут импортировать углеводороды Ближнего и Среднего Востока, а Россия и Центральная Азия сохранят свой нефтегазовый потенциал для целей собственного развития и, помимо этого, будут получать прибыль от транзита энергоресурсов (хотя этот коммерческий вопрос здесь непринципиален). Уже сейчас России и странам региона совместно с Китаем и Ираном целесообразно начать обсуждение и лоббирование строительства транспортно-энергетического сухопутного моста в ходе двусторонних и многосторонних консультаций», — заключает узбекский эксперт.

Постоянный адрес новости: www.regnum.ru/news/1246008.html

Энергофорум пустых труб. Обойти Россию в поставках топлива в Европу становится всё сложнее. Сырьевая база «четвёртого энерготранспортного коридора» стремительно сокращается.

Опубликовано Обновлено на от wpmrРубрики:Бизнес, Политика

FondSK.ru: Запланированный на 14-15 января 2010 г. энергетический саммит в грузинском городе Батуми, не успев начаться, превратился в обычный форум. Накануне открытия предполагалось, что в пятом по счёту с 2006 г. энергосаммите примут участие президенты Грузии, Польши, Украины, Азербайджана, некоторые балтийские лидеры, а также американский спецпредставитель по энергетическим вопросам Ричард Морнингстар, высокопоставленные представители Румынии, Болгарии, Туркмении и Казахстана. Однако главы государств на это мероприятие приехать не сочли нужным, и кворум составляли в основном премьер-министры, а также министры иностранных дел или энергетики.

На Батумском форуме традиционно не присутствовали представители России, поскольку встреча была посвящена обсуждению вариантов альтернативного газоснабжения Европы. Более того, «будет рассмотрена и принята на уровне президентов декларация о принципах энергообеспечения Западной Европы», — обозначил тематику встречи министр энергетики Грузии Александр Хетагури. Ни много ни мало. Государства, играющие мизерную роль в вопросах энергетики, берут на себя тяжкую миссию выработки принципов обеспечения крупнейшего энергетического рынка!

В центре внимания форума традиционно оказалась также тема ослабления энергозависимости от России и возможность поставки каспийских энергоносителей в Западную Европу, минуя российские трубопроводы. Речь идёт о развитии так называемого четвёртого Южного энергетического коридора. Именно в таком контексте обсуждались проблемы строительства и заполнения газопровода Nabucco и нефтепровода Одесса – Броды — Плоцк. Подчёркнутое внимание было также уделено «детищу» этих форумов – вполне мифическому проекту газопровода White Stream («Белый поток»).

Проект данного газопровода является приоритетным в рамках Каспийско-Черноморско-Балтийского энерготранзитного пространства. «Белый поток» по дну Чёрного моря изначально планировался как главный энергопроект недружественного России блока ГУАМ (союз Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии). White Stream является альтернативой Nabucco и предусматривает транспортировку природного газа из Каспийского региона на Украину и в Румынию для дальнейшего газоснабжения Центральной Европы. Маршрут проекта предусматривает транспортировку газа до Супсы (Грузия) по газопроводу Баку – Тбилиси — Эрзурум, а затем в Румынию трубопроводом, который будет проложен по дну Чёрного моря. По данным Министерства энергетики Грузии, пропускная способность газопровода составит 8 млрд куб. м газа в год, после подключения к проекту среднеазиатского газа пропускная способность газопровода White Stream увеличится до 24-32 млрд куб. м в год.

Помимо прочего, в качестве «прорывной», в Батуми была обнародована идея строительства заводов по производству сжиженного газа в грузинских портах и прокладки к ним ответвления от функционирующего газопровода Баку – Тбилиси – Эрзурум. Строительство заводов по производству СПГ в грузинских портах Супса, Батуми и Кулеви и прокладка к ним дополнительной ветки газопровода Баку – Тбилиси – Эрзурум дают возможность, по мнению инициаторов проекта, обеспечить транзит сжиженного газа танкерами через черноморские порты Грузии и продавать его на мировых рынках с минимумом риска для стран-производителей.

Стоит отметить, что все обсуждаемые проекты предполагают достаточно серьёзные углеводородные ресурсы, которыми страны-участницы форума, за исключением Туркменистана, Казахстана и Азербайджана, не обладают. Три добывающих государства, безусловно, заинтересованы в поставках своего топлива в Европу, однако ситуация в последний год складывается отнюдь не в пользу обсуждавшихся в Батуми проектов.

Спрос на газ в странах ЕС в связи с кризисом сократился в столь значительной мере, что поставил под вопрос целесообразность любых дополнительных маршрутов газоснабжения, тем более таких экзотических, как «Белый поток». Падение спроса на газ в странах Евросоюза по итогам 2009 года составит в среднем 5–7%, что явится рекордным за всю историю европейской газовой отрасли. Только благодаря заложенному в долгосрочные контракты принципу take or pay (бери или плати) российскому Газпрому удалось ограничить сокращение своего экспорта в ЕС 10,3 процентами вместо предполагавшихся ранее 20%. В таких условиях можно говорить, очевидно, о каких-то перспективах российского проекта «Южный поток», да и то в плане замены украинского транзита, а не в смысле расширения объёма поставок. Понимая предопределённость в вопросе газопроводного обеспечения Старого Света топливом, участники Батумского саммита упомянули в декларации «Южный поток». В том плане, что реализация этого проекта, в котором заинтересованы Россия, Италия и страны Южной Европы, затрагивает экологические и экономические интересы стран, в него не входящих. Давление в данном вопросе, по мнению эксперта Российского института стратегических исследований Аждара Куртова, может быть оказано на Турцию, политика которой все больше идёт вразрез с линией Брюсселя. В день открытия Батумского форума состоялась встреча премьера Турции Реджепа Тайипа Эрдогана с российским премьером В. Путиным, итогом которой стала, как выразился официальный представитель Газпрома С. Куприянов, «принципиальная договоренность о том, что турецкие компании встают в один ряд с нашими стратегическими партнерами, Германией и Италией».

И даже в случае восстановления спроса (пока неочевидного) любые альтернативные российским маршрутам проекты доставки газа в ЕС с восточного направления сталкиваются с отсутствием газа для заполнения труб. «Звездный проект» Брюсселя – Nabucco – все больше теряет шансы найти ресурсное обеспечение.

Серьёзно осложнились планы обеспечить стартовые объемы газа для Nabucco за счёт ресурсов Азербайджана. Недавно «Независимая газета» приводила мнение руководителя Центра нефтяных исследований Азербайджана Ильхама Шабана о том, что в 2009 году Азербайджан впервые столкнулся с проблемой экспорта своего газа. По его словам, в начале прошлого года в связи с очередной российско-украинской «газовой войной» взоры Запада обратились к Азербайджану. Однако дальше намерений дело не пошло, не были определены объемы закупок Европой азербайджанского газа, и в основном из-за того, что не удалось решить вопрос транзита азербайджанского газа через территорию Турции. «В течение года не раз актуализировался также проект Nabucco, но сейчас о нем вроде подзабыли. В результате Госнефтекомпания Азербайджана подписала в последнем квартале сразу два контракта на поставки газа – с российским Газпромом и Ираном. Западное же направление так и остается под сомнением», – считает Шабан. Как следствие, падают темпы роста газодобычи, что особенно сказывается на эффективности проекта «Шах-Дениз». В частности, Азербайджан уже не первый год откладывает санкцию на начало реализации второй стадии этого проекта, предполагающей добычу на экспорт 16 млрд куб. м газа.

Разочарованный туманными перспективами западного экспортного направления и обхода РФ Баку приступил к реализации второй стадии программы диверсификации маршрутов экспорта своих газовых ресурсов. С 1 января Россия стала третьей страной, вслед за Турцией и Грузией, приобретающей природный газ у Азербайджана. Контракт о купле-продаже азербайджанского газа на 2010–2014 гг. был подписан в октябре минувшего года между ГНКАР и Газпромом. Первоначально он предусматривал поставки не менее 500 млн куб. м газа в год, однако недавно ГНКАР приняла решение об увеличении экспорта в 2 раза – до 1 млрд куб. м в год. Параллельно с этим Баку ведет интенсивные переговоры с Ираном о продаже еще 500 млн куб. м газа.

В последние недели фактически развеялись надежды на подключение Туркмении к проекту Nabucco. Диверсификация экспортной политики Ашхабада имеет чётко выраженный «восточный вектор» и оставляет «за бортом» проблемы энергообеспечения Европы. Туркмения экспортирует свой газ в трех направлениях. В середине декабря 2009 г. была сдана в эксплуатацию магистраль в Китай, а в начале января состоялся пуск второго трубопровода Туркмения – Иран и возобновились поставки газа в РФ. В итоге на экспорт уйдет более 90 млрд куб. м туркменского газа. С учётом внутреннего потребления, составляющего около 20 млрд куб. м, туркменские экспортные обязательства достигают свыше 110 млрд куб. м. По заявлениям туркменской стороны, эта планка может быть легко перекрыта, но за последние 15 лет не был достигнут даже уровень 1991 года – 76 млрд куб. м, не говоря уже о его превышении. Более того, с прекращением экспорта в Россию в апреле прошлого года Туркмения резко снизила добычу и законсервировала около 150 скважин. И теперь стоит первоочередная задача восстановить прежний объем добычи. Большинство экспертов сходятся в том, что на уровень 2008 года она вернётся не раньше 2013-го. В настоящее время в стране добывается порядка 70 млрд куб. м газа и 10 млн тонн нефти в год.

Даже в случае подтверждения огромных запасов газа в стране, имеются серьезные технологические преграды для реализации амбициозных экспортных планов Ашхабада. Туркменистан вполне способен нарастить объёмы добычи, однако 75% газа содержат конденсат и тяжелые углеводородные газы. В таком виде его в распределительные сети подавать нельзя, однако мощности заводов по подготовке газа, которые составляют примерно 85 млрд куб. м в год, становятся «узким местом» экспортной программы.

Даже эти примитивные подсчеты должны были бы прекратить бесконечные обсуждения перспектив Nabucco. К тому же существуют серьёзные проблемы с финансированием проекта, а также далек от решения вопрос статуса Каспийского моря, без определения которого строительство Транскаспийского газопровода для поставок из Туркменистана юридически невозможно. Запуск газопровода Туркменистан – Узбекистан – Казахстан — Китай вызвал в Брюсселе всплеск сомнений по поводу надежд на туркменские ресурсы. «Евросоюз явно упустил время для получения доступа к туркменскому газу, Китай опередил нас», – цитировала 17 января «Независимая газета» неназванного чиновника Еврокомиссии. Однако, похоже, слишком многие стремятся увеличить политический (и не только) капитал на теме трубопроводного обхода России. «Существует повод для уверенности в том, что Nabucco будет по-прежнему доминировать в повестке дня конференций и мастер-классов вокруг каспийской говорильни – однако будет ли он когда-нибудь построен»,- задается вопросом Директор энергетических программ влиятельного французского Института международных отношений Уильям Рамсей.1

Вот и вместо саммита руководителей государств форум в Батуми превратился, по сути, в очередной экспертный круглый стол без серьёзных результатов. «Среди участников нет людей, которые принимают ключевые решения, скорее это консультативный формат. Вопрос и в том, чего будет больше — политики или энергетики», — цитирует газета «Время Новостей» мнение грузинского политолога И. Хаиндрава. Энергетикой, похоже, там и не пахло. Зато политика правила бал, как и на всех предыдущих встречах такого рода. Потому и проекты, на них обсуждавшиеся, остаются на бумаге.
Игорь ТОМБЕРГ

— руководитель Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения РАН, профессор МГИМО МИД России.
______________________1 «There is room for confidence that Nabucco will continue to dominate the conferences and workshop of the Caspian chattering class — but will it ever be built?» William C. RAMSAY, Director of the Ifri Energy Program