«Нефть России»: Тема «нашествия китайцев» так или иначе всегда присутствовала в казахстанском общественном мнении. Огласка просьбы Китая взять в аренду миллион гектаров казахстанской земли, подкрепленная более ранними высказываниями, что Казахстан становится нефтяным придатком Китая, произвела эффект последней капли.
Поэтому, когда в редакцию пришло письмо Лесбека САКЕНОВА из Алматы, мы решили обратиться к истории китайских инвестиций в «нефтянку» Казахстана и в одном из предыдущих номеров опубликовали его вопрос, адресованный трем наиболее значимым персонам в нефтегазовой отрасли — Нурлану БАЛГИМБАЕВУ, возглавлявшему Министерство нефтяной и газовой промышленности, национальную компанию «Казахойл» и правительство РК, Ляззату КИИНОВУ, занимавшему пост заместителя министра нефтяной и газовой промышленности и главы «Казмунайгаза», а ныне заместителю министра энергетики и минеральных ресурсов, Балтабеку КУАНДЫКОВУ, возглавлявшему компании «Казахстанкаспийшельф» и «Казахойл»: что вы думаете о китайском присутствии в нефтегазовом секторе Казахстана и куда уйдет наша нефть («Время» от 10.3.2010 г.)? Г-да Киинов и Куандыков уже ответили читателю. Сегодня мы публикуем интервью еще одного авторитетнейшего специалиста-нефтяника, которому адресовал свой вопрос г-н Сакенов.
Корреспондент газеты «Время» беседует с главой совместного предприятия Казахстана и международного нефтегазового концерна «Аджип» Нурланом БАЛГИМБАЕВЫМ, недавно назначенным на эту должность.
— Внесу небольшую поправку — это пока еще не СП, а дирекция строящихся предприятий, — уточнил Н. Балгимбаев. — Но в будущем это начинание может перерасти в несколько очень крупных проектов, и я готов приложить свои опыт и знания, чтобы именно так все и сложилось.
— Нурлан Утебович, вы два года проработали советником главы государства, но ни разу не давали интервью. Сегодня, когда вы пришли на новое место работы, можете рассказать подробнее о том, чем занимаетесь?
— Как вы помните, 5 ноября 2009 года в Италии в присутствии президента Республики Казахстан Н.А. НАЗАРБАЕВА и премьер-министра Итальянской Республики С. БЕРЛУСКОНИ национальная компания «КазМунайГаз» и итальянская «Эни С.п.А.» подписали соглашение о совместной деятельности. Суть его сводится к совместной проработке шести проектов: 1) строительство ГПЗ на Карачаганаке, 2) строительство газотурбинной станции близ Уральска, 3) строительство сухого дока/судоверфи на Каспии, 4) реконструкция ПНПЗ, 5) оптимизация утилизации попутного газа в РК и 6) геологоразведка на участках Шагала и Исатай в казахстанском секторе Каспия.
Как видите, один проект по недропользованию дополняется четырьмя проектами, представляющими производство добавленной стоимости, и одним по макроэкономическому анализу. В этом новизна подхода государства к предоставлению прав на недропользование.
При этом каждый проект востребован для экономического развития страны. Можно много говорить о каждом проекте, но я хочу остановиться на одном из них, который может стать зарождением новой отрасли в экономике Казахстана. Это судоверфь для морского судостроительства.
Уже сегодня на нефтяных проектах в Северном Каспии задействовано около двухсот судов различного типа и размера — от ледоколов и буксиров до барж и гостиничных комплексов. Все эти суда мобилизованы из других регионов мира, временно плавают под казахстанским флагом. В предстоящие же годы потребность во флоте поддержки вырастет до 500 единиц. То же самое можно сказать и о танкерах для перевозки нефти.
Логика подсказывает, что если мы сами их не будем делать, то их сделают в другом месте, и инвестиции, вкладываемые нефтяными компаниями в наши проекты, уйдут в эти самые «другие» места.
Поэтому было решено строить судоверфь на Каспии. Судостроительной отрасли в Казахстане не было. Знакомство с подобным производством за рубежом показало, что судостроение является крупнейшим потребителем металла и металлоконструкций, кабельной продукции, электродвигателей и другого энергетического оборудования, сварочных электродов, задвижек, фланцев, фитингов, пиломатериалов, лакокрасочных материалов и многого другого. А это все уже производится у нас в стране или может производиться.
Кроме того, это значительный прирост рабочих мест в смежных производствах, увеличение налоговых платежей. Таким образом, проект судоверфи может стать мощным мультипликатором для казахстанской металлургии, машиностроения, электротехнической промышленности и других отраслей.
А если учесть, что в Казахстане есть речной флот, насчитывающий около 800 единиц, то проект может дать толчок к его развитию и модернизации.
Таким образом, этот проект является действительно прорывным.
А главной задачей дирекции является достижение быстрых и видимых результатов по всем перечисленным выше проектам.
— Сегодня в нашем обществе идет ожесточенная дискуссия по «китайскому вопросу». Некоторые говорят, что это абсолютная угроза, другие — что нам нечего опасаться. Что думаете вы по этому поводу в целом и о китайском влиянии в нефтегазовом секторе в частности?
— Во-первых, не стоит придавать этой теме столь агрессивный характер. Во-вторых, замечательно, что обывательские разговоры в кухнях и курилках переросли в публичные дискуссии. Идет здоровый процесс обсуждения, и широкой публике стали доступны мнения авторитетных специалистов. Со временем некоторая истерия спадет, и наш мудрый народ, я уверен, найдет решение, как это не раз уже было в нашей истории.
Откуда пошло китайское участие в «нефтянке»? Как вы помните, в 1996-1997 годах была осуществлена приватизация ряда государственных нефтегазовых предприятий.
Сейчас я не намерен давать какую-либо оценку ее результатам. Не все получилось так, как бы мы этого хотели. Не хватало опыта да и времени на раскачку тоже — необходимо было в кратчайшие сроки поставить отрасль на ноги и направить доходы от нее на решение социальных проблем. А в каком состоянии тогда находились нефтедобывающие предприятия? Убытки, сплошные долги перед работниками и поставщиками, неплатежи, изношенная материальная база и инфраструктура, падение добычи и т.д. В общем, перед нами стояла задача из сплошных «неизвестных».
Некоторые сегодня говорят о том, что мы отдали чуть ли не половину всей отрасли китайцам. Но на самом-то деле государство продало Китаю только «Актобемунайгаз». Сейчас уже мало кто это помнит, а ведь китайцы участвовали в тендере по проекту реабилитации Узеньского месторождения, но его они проиграли.
После этого участие Поднебесной в «нефтянке» Казахстана ограничивалось только Актюбинской областью. На китайские деньги были выплачены долги по зарплате, погашена кредиторская задолженность, начался постепенный рост добычи.
Свой второй крупный актив — «ПетроКазахстан» — китайцы купили только в 2005 году. И, заметьте, продавало его не государство, а компания «Харрикейн», выигравшая в свое время тендер правительства на его покупку (тогда он еще назывался «Южнефтегаз»). Но канадцы оказались не стратегическими инвесторами, заинтересованными в долгосрочном устойчивом развитии компании, а людьми, стремившимися нажиться на наших активах, приведя их в некоторый порядок.
Но к тому времени у нас уже была 71-я статья (имеется в виду статья Закона «О недрах и недропользовании», которая дает правительству преимущественное право на приобретение долей участия в продаваемых нефтегазовых активах, введена в действие в декабре 2004 года. — Ред.). Благодаря ей государство в лице «Казмунайгаза» имеет 33% в «ПетроКазахстане» и 50% в ШНОСе. При этом, несмотря на относительно малую долю в «ПетроКазахстане», «Казмунайгаз» имеет своих представителей и в менеджменте, и в совете директоров. Поэтому мы можем влиять на управление этой компанией. На покупку этих долей не было потрачено ни тиына государственных денег, приобретение осуществлялось за счет заемных средств, без регресса на иные активы КМГ. Заем будет погашаться из части дивидендов самого «ПетроКазахстана», другая часть пойдет на распределение между акционерами.
Опять же у частных владельцев (не у государства!) китайские компании купили Бузачи, Каражанбас, «Куатамлонмунай», «Сазанкурак», «Эмбаведьойл» и др. На первый взгляд список приобретенных китайцами компаний впечатляет. Но по сути, почти все они находились уже на пике добычи и с истощенными запасами нефти.
Теперь давайте посмотрим на те активы, в которых Казахстан имеет доли, и достаточно значимые. Это «Тенгизшевройл», который еще наращивает добычу и на пике должен добывать до 40 млн. тонн нефти в год, причем очень легкой и высококачественной, котирующейся на рынке дороже «Брента». Это Кашаган, который является одним из крупнейших месторождений в мире, открытых за последние 30 лет. Добыча здесь должна начаться в 2013 году, на пике уровень добычи может составить 75 млн. тонн в год. Это Карачаганак, где ожидается рост добычи до 16-17 млн. тонн к 2017 году — здесь правительство уже ведет переговоры с акционерами по поводу своего участия. Добавьте сюда перспективные разведочные блоки на шельфе Каспия, где, я уверен, мы еще найдем крупные запасы нефти или газа.
По данным Министерства энергетики и минеральных ресурсов (МЭМР), доля китайцев в общей добыче составляет около 22%. А по моим оценкам, из этого объема нефти где-то две трети китайцы добудут на месторождениях «Актобемунайгаза», «Каражанбасмуная», «Мангистаумунайгаза» и «ПетроКазахстана». Только в «Актобемунайгазе» контроль государством был потерян фактически еще в первую волну приватизации. Все остальные управляются китайскими инвесторами совместно с «Казмунайгазом», и им надо договариваться с нами по всем вопросам своей деятельности.
Поэтому надо смотреть в перспективу, не забывая при этом, что за счет китайских денег решаются текущие задачи развития нефтегазовой отрасли Казахстана и социально-экономические проблемы регионов. Согласен, есть вопросы в плане неравного отношения китайцев к нашим рабочим. Этот перекос нужно решительно, в соответствии с нашими законами, искоренять. Впрочем, эта проблема характерна для многих иностранных инвесторов, и не только в «нефтянке».
Другой вопрос — почему везде участвуют китайские компании? Дело в финансовом кризисе. Китай благодаря специфике своей экономической и денежно-кредитной политики стал одной из немногих стран, сумевших сохранить финансовый потенциал. Кроме того, это его стратегия, и благодаря интересу китайских компаний цены на казахстанские нефтегазовые активы значительно возросли.
В этих условиях «Казмунайгаз», имеющий слабые по сравнению с другими претендентами финансовые позиции, вынужден был искать деньги на стороне. Представьте ситуацию: срочно понадобились деньги, занять их негде. Европейский и американский финансовые рынки, где обычно «Казмунайгаз» проводил заимствования, были закрыты, рынки Сингапура и других стран в Юго-Восточной Азии недостаточно проработаны. Единственным открытым (и понятным по условиям) источником финансирования оказался Китай. «Казмунайгаз» имел опыт использования этого источника при строительстве магистральных трубопроводов. Поэтому была применена отработанная схема — собственность и управление на паритетных началах, а ответственность за финансирование — полностью за китайской стороной. Возврат затрат на приобретение актива осуществляется из средств, генерируемых самим активом.
Были ли у правительства другие варианты решения вопроса? К сожалению, не было. Надежды на казахстанских частных инвесторов, которые в свое время не раз заявляли о готовности участвовать в крупных проектах в нефтегазовом секторе, не оправдались. Основные отечественные финансовые группы сами нуждались в поддержке государства.
А что было бы, если бы государство не вмешалось в сделки? Тогда упоминаемые активы были бы полностью китайскими, поскольку их предложения были для прежних владельцев наиболее привлекательными. Ведь продавались акции зарубежных компаний, которые владели казахстанскими предприятиями, поэтому и сделки готовились за границей, включая все тендеры, переговоры и пр. По мере готовности сделки продавец и выбранный покупатель, согласно статье 71 Закона «О недрах и недропользовании», испрашивают разрешения правительства РК (которое, в свою очередь, может перекупить актив по цене не ниже той, о которой стороны сделки уже договорились).
Но не все так грустно, как кажется. Если посмотреть на сложившиеся отношения собственности в нефтегазовой сфере с точки зрения стратегии государства, то можно заметить определенные положительные сдвиги по сравнению с ситуацией пяти-шестилетней давности.
Сегодня в стране насчитывается 78 нефтедобывающих компаний, 74 из них в 2009 году добывали нефть и совокупно произвели ее 76 млн. 513 тыс. тонн. Национальная компания («Казмунайгаз». — Ред.) сама добыла чуть более 9 млн. тонн, или 11,8% от общего производства. Благодаря тому что государство возвратило себе участие в таких активах, как «ПетроКазахстан», «Казгермунай», «Каражанбасмунай», «Мангистаумунайгаз», влияние нацкомпании распространяется на 65% добычи нефти. А это означает участие в планировании производства и распределении продукции.
Теперь о нефтепереработке. Раньше «Казмунайгаз» имел только Атырауский НПЗ, что сильно ограничивало маневренность правительства, особенно в периоды сельскохозяйственных кампаний и подготовки к зиме. 71-я статья позволила государству вернуть контроль сначала над ШНОСом, потом и над Павлодарским НПЗ. Теперь при грамотной постановке маркетинга «Казмунайгаз» способен решить поставленную президентом задачу удовлетворения потребностей страны во всех видах топлива. Мы уже можем говорить о скоординированной программе модернизации всех трех наших заводов. Всем известно, что проблема технологической модернизации крайне актуальна для Казахстана. Разве это нормально, если мы по высокооктановому бензину на 40% зависим от России? И по авиакеросину, и по маслам, и по битуму… В свое время, будучи президентом «Казахойла», я инициировал проект реконструкции АНПЗ, построенного еще в 1946 году. Несмотря на попытки поставить под сомнение это решение, время подтвердило его стратегическую целесообразность. Теперь я отвечаю и за модернизацию ПНПЗ в рамках тех проектов, о которых говорил в начале нашей беседы.
Что касается нефтегазотранспортной инфраструктуры, то это одно из самых перспективных направлений развития нефтегазовой отрасли. Учитывая размеры и выгодное географическое положение между богатыми углеводородными ресурсами и крупными рынками потребления этих самых ресурсов, Казахстан просто обязан реализовать свой транзитный потенциал.
И начало положено очень хорошее. За счет транзитного тарифа на туркменский газ, идущий в Европу, мы получили возможность модернизировать САЦ (система магистральных газопроводов Средняя Азия — Центр. — Ред.). Казахстанский участок газопровода Туркменистан — Узбекистан — Казахстан — Китай полностью построен на китайские деньги, возврат которых будет осуществляться тоже за счет транзитного тарифа. Этот проект начал давать эффект для казахстанской экономики уже на стадии строительства — имею в виду казахстанское содержание и новые рабочие места. В дальнейшем в казну пойдут налоги от проекта, а жители регионов, по территории которых он проходит, получат природный газ — что, я считаю, уже немаловажно.
Теперь про нефтепроводы. Раньше, во времена СССР, через Казахстан транзитом нефть шла из России в Узбекистан, на Чарджоу. Вспомните, как мы после развала Союза выпрашивали у россиян квоты на экспорт нашей нефти через «Транснефть». И как тогда тот же «ПетроКазахстан» экспортировал нефть — по железной дороге до Кенкияка, потом перевалка в нефтепровод Кенкияк — Атырау и далее на экспорт по нефтепроводу Атырау — Самара, а это влетало в копеечку. Построили нефтепровод Атасу — Алашанькоу, и расходы на транспортировку экспортной кумкольской нефти резко упали.
Строительство Атасу — Алашанькоу тоже полностью профинансировано за счет китайских инвестиций, возврат которых будет осуществляться только за счет тарифа. Этот же принцип был в дальнейшем использован и в других инфраструктурных проектах с китайским участием.
К чему я вспомнил про транзитное прошлое Казахстана? А к тому, что в прошлом году транзитом в Китай через Казахстан поставлено 1,5 млн. тонн российской нефти, в этом году планируется поставить 2 млн. тонн. Надо и дальше расширять этот нефтепровод — тогда и транзит будет расти.
Как видите, за счет китайцев мы восстановили транзитный поток по нефти и практически с нуля создали транзитное направление по газу. При этом китайские инвестиции воплотились в виде производственных объектов на нашей земле, в виде заказов для казахстанских подрядчиков, в виде зарплаты для казахстанских рабочих.
К тому же транзит сам по себе является выгодным бизнесом. Здесь я хочу обратить внимание читателей на тот факт, что страны всего мира борются за право быть транзитной территорией для углеводородов. Когда решался вопрос доставки нефти из Баку в турецкий порт Джейхан, между собой конкурировали Грузия и Армения. Вы знаете, что нефтепровод прошел через грузинскую территорию. Другой пример. Россия активно работает с центральноазиатскими странами по транзиту газа через свою территорию. В частности, проект прикаспийского газопровода является конкурентом проекта «Набукко». Или посмотрите на «Южный поток», «Северный поток» — европейские страны стоят в очереди на то, чтобы труба шла через их территорию. У нас же сам бог велел развивать это направление.
О выгодности транзита говорит и такой факт. Доходы «Казмунайгаза» от перекачки туркменского газа в сторону России и далее в Европу сопоставимы с его с доходами от добычи нефти.
— Нурлан Утебович, вы упомянули один из активов, который сейчас у всех на слуху в связи с известными письмами Мухтара АБЛЯЗОВА. Каково ваше мнение в отношении упомянутых в некоторых его письмах сделок, а именно по «Актобемунайгазу» и «КазСтройСервису»?
— Да, я читал эти публикации. Сейчас, насколько я знаю, дана команда соответствующим органам заняться этим. Поэтому давайте сначала дождемся результатов этих проверок.
— Раз уж зашла речь об этих письмах, не могу не задать и другой вопрос. Тимур КУЛИБАЕВ пришел в нефтяную отрасль именно в качестве вашего заместителя в «Казахойле». Нашим читателям будет интересно узнать подробности о том, как Кулибаев стал вашим замом.
— С Кулибаевым я познакомился, когда он еще работал в Госкоминвесте. Если мне не изменяет память, он там возглавлял управление по переговорам. В тот момент я обратил внимание на такие его качества, как нацеленность на результат, желание вникнуть в суть стоящей проблемы, умение схватывать главное, не отвлекаясь на детали. Мне импонировала его ровная, уважительная манера общения и со старшими, и с подчиненными.
Я знал, что он имеет хорошее образование — окончил Республиканскую физматшколу, экономический факультет МГУ — университета, соперничающего с европейскими. Он также получил неплохую экономическую подготовку, работая в госплановском институте рыночной экономики. Кстати, из этого учреждения вышли многие видные казахстанские экономисты, такие как Б. ИЗТЛЕУОВ, Ж. ЕРТЛЕСОВА, С. БАЙЗАКОВ, М. ЕСЕНБАЕВ, З. КАКИМЖАНОВ. Но что в то сложное время было особенно ценно — Кулибаев успел поработать в частном бизнесе, где, как говорится, на своей шкуре постиг основы рыночной экономики.
При создании в 1997 году национальной нефтегазовой компании «Казахойл» остро встал вопрос укрепления ее кадрами рыночного типа. Ведь компания формировалась из работников бывшего Министерства нефтяной и газовой промышленности, а это были в основной массе инженеры, руководители предприятий. Большинство из них были прекрасными специалистами, некоторые прошли переподготовку за рубежом и освоили новые подходы к решению задач. Но нужны были люди для работы с международными финансовыми институтами, организации финансирования новых проектов. Вот я и решил пригласить Кулибаева.
Никто тогда в Алма-Ате не стремился стать нефтяником. Мне пришлось достаточно настойчиво уговаривать Тимура — как ни парадоксально это сегодня звучит. Впрочем, наверное, его можно было понять: он был молодым бизнесменом, занимал высокую позицию в Госкоминвесте, возможно, тогда он еще не избавился от того максимализма, свойственного молодым.
И мои усилия оказались ненапрасными. С его приходом в «Казахойл» появились новые направления работы, новые задачи. Это сегодня мы как должное воспринимаем заимствования капитала. А тогда слова «кредитный рейтинг», «еврооблигации» и им подобные были внове. Кулибаев стал первопроходцем в выпуске «евробондов». По его наработкам «Казахойл» осваивал корпоративное финансирование. В отрасли с его приходом появились новые критерии оценки эффективности предприятий, новые формы управления ресурсами.
Кстати, именно Кулибаев стал инициатором возврата газотранспортной системы и электроэнергетических предприятий от «Трактебеля» государству. Он же, возглавив холдинг «Транспорт нефти и газа», исполнил этот довольно сложный проект.
Поэтому я могу сказать, что не раскаиваюсь в своем решении пригласить Тимура.
Об этом пишет «Время», как передает www.centrasia.ru.
CA-NEWS: Европейский Союз дал однозначно понять, что счастливая судьба (или полный крах) многострадального газового проекта «Набукко» по доставке природного газа из Центральной Азии на «старый континент» полностью зависит от Туркменистана. А точнее — от одного человека — ее президента Г. Бердымухамедова, с которым до сих пор никто в Европе не может найти хотя бы частичного взаимопонимания, но с которым в ближайщие месяцы будут вестись интенсивные переговоры.
Голос России: Пекин примеряет майку лидера. Как показывают исследования, именно Китай становится ключевым игроком на постсоветском пространстве. Дело в том, что, несмотря на кризис, аппетиты Китая растут. И прежде всего речь идет о сырье. А на постсоветском пространстве есть сильные сырьевые экспортеры. Это казахская нефть, киргизское золото и таджикский алюминий. То есть все то, что Китаю очень даже нужно. В результате Пекин получил возможность влиять на экономики этих стран.
REGNUM: Узбекский эксперт Владимир Парамонов в своем исследовании «Энергетический клуб ШОС и потенциал Ирана: проблемы и рекомендации» считает, что задачей формирования Энергетического клуба ШОС должно быть повышение эффективности сотрудничества в отраслях ТЭК, передает корреспондент ИА REGNUM Новости.