Метка:Венесуэла

Майкл Т. Клэр, “National Interest”:  Президент Барак Обама часто заявлял, что одним из его высочайших приоритетов является покорение «тирании нефти» посредством разработки альтернативных источников энергии и значительное уменьшение зависимости Америки от импорта нефти. Но мы не станем энергетически независимыми в течение ещё тридцати-сорока лет, даже если будет существовать сильная решимость увеличить рациональное использование энергии и ускорения разработки альтернатив нефти. В этот период Америка останется зависимой от нефти, получаемой от авторитарных режимов, слабых государств и стран, находящихся в гуще гражданской войны.

Всё меньше и меньше сырой нефти будет поступать от надёжных поставщиков в Западном полушарии. Учитывая нашу продолжающуюся зависимость от импортной нефти, иметь возможность выбирать наших поставщиков было бы, безусловно, идеальным. Но такой возможности нет. Нефтяной рынок является вполне международным. Основные торговцы используют многочисленные источники нефти-сырца, чтобы удовлетворить нужды нефтепереработчиков и розничных компаний. Но самое главное, большая часть остающейся в мире нефти контролируется странами, которые не являются демократиями, которые не уважают верховенство права и определённо не замечены в идеальном поведении в области прав человека. Как бы то ни было, наша зависимость от этих производителей, вероятно, увеличится, так как количество добываемой нефти в более старых регионах Западного полушария сокращается, и всё больше и больше мировой нефтедобычи сконцентрировано в Африке, на Ближнем Востоке и в бывшем Советском Союзе.

В прошлом Соединённые Штаты заключили молчаливую договорённость с нашими иностранными поставщиками: мы защищаем ваше правительство, снабжаем вашу армию оружием и смотрим сквозь пальцы на ваши нарушения прав человека в обмен на приоритетный доступ к вашим объёмам добычи нефти. Эти соглашения снижают наше политическое влияние, наш моральный авторитет и нашу способность вести переговоры с этими государствами по другим вопросам. Мы должны признать реальность нашей продолжающейся нефтяной зависимости и заново сформулировать наши отношения, чтобы торговлю нефтью регулировал рынок, а не оружие, кровопролитие и диктатуры. Вопреки общепринятому мнению, Соединённые Штаты нужны больше этим нефтережимам, чем они Соединённым Штатам. Тиранию нефти можно остановить.

Энергетическая зависимость – это наша реальность. В начале 2009 года почти три четверти всех потребностей Соединённых Штатов в нефти приходились на импорт. Чтобы снизить этот высокий уровень зависимости, большинство принимающих решения людей выступают за сочетание мер, нацеленных на поощрение сбережения и увеличения поставок топлива, произведённого внутри страны. Эти меры могли бы включать в себя более высокие налоги на бензин, стимулы для приобретения гибридных или полностью электрических автомобилей, ускоренное производство альтернативного топлива (такого, как жидкие топлива, полученные из сланцев, биомассы и угля), расширение общественного транспорта и увеличение бурения на охраняемых природных территориях, например, в Арктическом национальном заповеднике дикой природы и на отдалённом континентальном шельфе. У всех эти предложений есть достаточно своих сторонников и противников. И все эти предложения будут, несомненно, тщательно изучены этой и будущими администрациями. Но даже если они получат серьёзную поддержку Конгресса и Белого дома, каждое из них создаёт то или иное препятствие, независимо от того, какой набор вариантов будет утверждён в конце концов, наибольший эффект от них будет достигнут через несколько десятилетий.

К сожалению, никакое количество самообмана не поможет нам уйти от фактов. Большие надежды, например, возлагались на разработку перспективного биотоплива, которое можно получать из таких непищевых растительных материалов как просо и солома, и которое можно производить химическим способом, а не энергетически неэффективным способом тепловой обработки. Но таких работающих заводов сейчас нет, и пройдёт десятилетие или больше, прежде чем топливо такого рода станет доступным в больших количествах. Полноценная разработка других альтернатив нефти, таких как перегонка угля в жидкое топливо и биодизельное топливо, произведённое из определённых видов водорослей, как ожидается, займёт даже больше времени. Активная поддержка ветряной, солнечной и ядерной энергетики для производства большего количества электричества для подключаемых гибридных и электрических автомобилей и скоростных поездов также потребует триллионов долларов новых инвестиций и нескольких десятилетий, чтобы достичь этого. Таким образом, как прогнозирует министерство энергетики, даже к 2030 году биотопливо и жидкое топливо из угля будут обеспечивать всего лишь 14% потребностей страны в жидком топливе, а нефть будет обеспечивать 86%. И в связи с долговременным спадом внутренней нефтедобычи на импорт будет приходиться около половины всей этой нефти.

Этот кризис назревал давно. Нефтедобыча в самих США достигла своего пика и начала долгосрочное снижение почти сорок лет назад. В 1972 году Америка добывала приблизительно 12,5 миллионов баррелей нефти в день и импортировала только 4,5 миллионов баррелей, так что иностранная сырая нефть составляла около одной четверти всех поставок. С тех пор наше потребление нефти продолжало расти, в то время как внутренняя добыча снижалась, так что разницу должно было покрывать всё большее количество импортной нефти. Мы перешли порог в 50 процентов зависимости от иностранной нефти в 1998 году и с тех пор подошли к 60 процентам. Объявленные президентом Обамой планы стимулирования разработки альтернатив нефти развернут эту тенденцию в обратную сторону и, возможно, снизят зависимость США снова до менее 50% через десять лет или около того; но так как внутреннее потребление продолжит расти, уменьшения реального объёма нефти, который мы должны получать от иностранных поставщиков, не будет.

Откуда же тогда возьмётся эта нефть? Она не будет поставляться союзниками; сырая нефть будет поступать от почти невыносимых и всё более ненадёжных деспотий.

До сих пор нам очень везло, так как большая часть нашей импортной нефти обеспечивается более или менее дружественными поставщиками в Западном полушарии – но эти счастливые деньки подходят к концу. В четвёртом квартале 2008 года Соединённые Штаты получили приблизительно 45% импортной нефти от источников в Западном полушарии, в основном из Канады, Мексики и Венесуэлы. Однако, чем больше мы смотрим в будущее, тем меньше мы можем ожидать зависимости от этих стран в отношении удовлетворения нашей потребности в импорте. Обычный уровень нефтедобычи в Канаде, как ожидается, снизится наполовину в период с сегодняшнего дня и по 2030 год, с 2,1 миллиона до 1,1 миллиона баррелей в день, и хотя получение необычного топлива — из нефтеносных песков (битума) могло бы более чем компенсировать падение добычи, высокая стоимость производства этого топлива и связанные с этим различные экологические опасности могут ограничить производство лишь несколькими миллионами баррелей в день, снижая потенциальную пользу для Америки. Мексика представляет собой более зловещую картину. Её чистая нефтедобыча, как ожидают, снизится к 2030 году до уровня ниже собственных потребностей, не оставив нефти для экспорта в Соединённые Штаты. Венесуэла всё ещё будет добывать в 2030 году нефть с избытком, но её нефтяным месторождениям и производственной инфраструктуре был нанесён Уго Чавесом такой ущерб, что имеющихся объёмов для экспорта будет недостаточно, чтобы заменить потерю поставок нефти из Мексики. Бразилия является одним светлым пятном на этой карте. Она разрабатывает новые глубоководные месторождения рядом с Рио-де-Жанейро, которые обещают стать существенным дополнением к мировым поставкам; однако, Бразилия является быстро развивающейся страной со своими собственными огромными потребностями в энергоресурсах, так что будет ли какая-то часть этой нефти доступна для экспорта в Соединённые Штаты, пока неясно. В конечном итоге доля Западного полушария в импорте нефти в США значительно уменьшится в течение следующих двадцати лет.

Это означает, что всё большее количество импортной нефти будет поступать от производителей Центральной Азии, Ближнего Востока и Африки. И среди этих поставщиков мы окажемся всё более зависимыми от небольшой группы добывающих стран с уникальной способностью удовлетворять растущий мировой спрос в следующие десятилетия. Только дюжина или около того стран могут обеспечить значительное количество избыточной нефти для экспортных рынков: Алжир, Ангола, Ливия, Нигерия и Судан в Африке; Иран, Ирак, Кувейт, Катар, Саудовская Аравия и Объединённые Арабские Эмираты (ОАЭ) в Персидском заливе; и Азербайджан, Казахстан и Россия в бывшем Советском Союзе. Как ожидается, к 2030 году только государства Персидского залива будут обеспечивать 31% поставок обычной нефти, в то время как бывшие советские государства будут обеспечивать около 18%, а африканские государства – 16% поставок. Все остальные поставщики либо снижают добычу (например, Индонезия и страны Северного моря – Дания, Норвегия и Британия), и им необходима вся их нефть для внутреннего потребления (например, Китай), либо слишком незначительны, чтобы влиять на ситуацию. Иран, который, несомненно, имеет объёмы для поставок нефти, даже не фигурирует в этом ужасном балансе, так как долгосрочные санкции отрезают его от американского рынка – не то чтобы Тегеран мог быть желательным поставщиком в любом случае. Так что, какими бы ни были наши предпочтения, мы будем всё больше полагаться на этих 14 ключевых производителей.

И вот здесь начинаются наши проблемы. Хотя Соединённые Штаты поддерживают дружественные отношения с большинством этих стран, ни одна из них не является на самом деле союзником в том смысле, в каком Канада, Британия или Норвегия являются друзьями США. Некоторые на самом деле враждебны – вспомните о Судане и России, в то время как другие поддерживают «надлежащие» отношения с Вашингтоном, но всё же позволяют полуофициальным голосам на своей территории выражать одержимые ненавистью антиамериканские взгляды; финансируемое правительством ваххабитское духовенство в Саудовской Аравии является отличным примером этого. Группировки внутри саудовской правящей элиты и элиты других арабских нефтяных стран направляли финансовые средства исламским благотворительным организациям, связанным с «Аль-Каидой». Более того, немногие из этих стран обеспечивают адекватную защиту базовых прав человека, а большинство остаются опасной территорией для тех, кто громко выступает в интересах женщин или меньшинств. Хотя в большинстве этих стран время от времени проводятся всеобщие выборы, ни одна из них не может считаться настоящей демократией. Коррупция, кумовство и цензура прессы являются почти повсеместными.

Но намного более серьёзным, с нашей точки зрения, является склонность к насилию в этих ключевых странах-производителях нефти, откуда будет поступать всё больше и больше нашей нефти. Некоторые, включая Ирак и Нигерию, находятся в состоянии войны или страдают от этнических и религиозных распрей. Это не случайность: хотя многие эти страны страдают от длительных социальных и экономических расколов, производство нефти неизбежно усиливает напряжённость тем, что обеспечивает некоторые части общества огромным богатством, оставляя огромные массы бедных за пределами дворцовых ворот – и чувствующих ещё большую обездоленность (и возмущение), чем до обнаружения нефти. В некоторых случаях это ведёт к восстанию и военному перевороту, как это случилось в Алжире, Иране, Ираке, Ливии, Нигерии и Саудовской Аравии; в некоторых случаях к сепаратистской борьбе, целью которой является создание этнического государства, финансируемого нефтью, как в провинции Кабинда в Анголе и иракском Курдистане. Эти перевороты часто влияют на американскую внешнюю политику, так как на Вашингтон давят с одной или другой стороны, чтобы он обеспечил оружие, войска или дипломатическую поддержку – сходное давление можно ожидать и в будущем.

В сущности, именно этим аспектом проблемы зависимости, а не абсолютным объёмом импорта нефти в США, по-видимому, наиболее одержим Обама, чтобы ускорить разработку альтернатив нефти. Через несколько дней после вступления в должность президент сообщил о своих опасениях и приоритетах: «Зависимость Америки от нефти является одной из наиболее серьёзных угроз, с которыми сталкивается наша страна. Она спонсирует диктаторов, оплачивает распространение ядерного оружия и финансирует обе стороны нашей борьбы с терроризмом». Есть другие важные причины для того, чтобы взяться за решение проблемы нефти, отметил он, включая угрозу изменения климата и постоянно меняющиеся цены на бензин, однако вызовы для нашей внешней политики остаются главным фактором для движения в новом направлении.

В то время как свидетельства о нашей растущей зависимости от нестабильных, коррумпированных режимов становятся всё более бесспорными, а взаимоотношения Америки с этими правительствами всё более несостоятельными день ото дня, то теперь наступил момент заново сформулировать наши отношения. Для наших политиков и политических обозревателей является обычным делом представлять нашу сегодняшнюю ситуацию как ситуацию, в которой мы подчиняемся могущественному господину. Мы считаем, что мы должны предоставлять военную и дипломатическую поддержку поставщикам нефти, чтобы гарантировать себе сырую нефть. Но это ложное утверждение и опасное.

Да, наша потребность в импортной нефти постоянно росла из-за отсутствия воли ввести ограничения или достаточно активно разрабатывать альтернативы, но решение, принимавшееся снова и снова, использовать военные и дипломатические инструменты, а не полагаться на рыночные силы, чтобы обеспечить себе иностранную нефть, было политическим решением, а не только лишь результатом нужды. Американские лидеры энергично работали над тем, чтобы установить дипломатические и военные связи с ключевыми иностранными нефтепроизводителями; нефтедобывающие страны не просили такой поддержки. Это показывает, что у нас вряд ли роль вассалов в этих отношениях. И из-за этой склонности относиться к нефти как к уникальному товару мы лишили себя рынка сырой нефти, проводя одновременно нефтяную внешнюю политику.

Теперь мы должны позволить говорить рынку. Нам не обязательно полагаться на затратные и вредные нерыночыне соглашения, чтобы получить доступ к нефти.

Для тех, кто сомневается в эффективности политики, которая зависит от рынка, пара примечаний. Америка занимает первое место по потреблению нефти, и это положение сохранится и в обозримом будущем. Как мы не можем позволить себе потерять доступ к иностранной нефти, так и эти производители не могут рисковать потерей доступа к рынку США. Что наиболее важно, если мы позволим силам рынка возобладать, то нам будет только лучше. Вместо того, чтобы полагаться на привилегированные отношения с горсткой стран с присущей им склонностью к интригам и кумовству, такой подход будет поддерживать участие многочисленных поставщиков, усиливая конкуренцию среди добывающих стран и увеличивая возможность выбора для таких стран-потребителей как Соединённые Штаты. Даже если некоторые из наших традиционных поставщиков воспротивятся этому новому порядку и не будут поставлять нефть на рынок, временно подняв цены, это только усилит искушение других производителей увеличить свой экспорт, поставив новые объёмы нефти на рынок. Некоторая часть этой новой нефти будет дорогой – новые скважины у побережья Бразилии находятся очень глубоко и потребуют дорогостоящих технологий, чтобы ввести их в эксплуатацию, но чем больше число поставщиков, тем сильнее будет конкуренция между ними, и тем меньше будет риск, что перебои с поставками из одной или двух стран причинят нам серьёзные экономические трудности.

Сила рынка, работающая таким образом, на самом деле никогда не рассматривалась, когда речь заходила о получении нефти, из-за нашего предположения, что отношения Америки с её иностранными поставщиками нефти являются отношениями вассала с сеньором. И хотя это, возможно, обеспечивает нам нашу сырую нефть, это стоило слишком дорого. Сопротивление связям США с местными режимами или лидерами привело к антиамериканской протестной деятельности, террористическим ударам и беспорядкам. Из-за американской поддержки ближневосточных авторитарных лидеров мы нуждаемся в потенциально стабильных государствах и надёжных партнёрах. Мы больше не можем позволить себе защищать тиранов.

Сила рынка предоставляет нам другие, более лучшие возможности получения сырой нефти. Рассматривая то, как нефтегосударства стоили нам нашей безопасности, становятся понятными необходимость вырваться из этой зависимости и средства, как это сделать.

Ещё со времён Фрэнклина Д. Рузвельта американские чиновники стремились установить тесные связи с избранной группой якобы надёжных режимов в основных нефтедобывающих регионах, чтобы восполнить сокращающиеся внутренние запасы нефти. Чтобы прочно закрепить эти связи, руководство США помимо этого постепенно создало плотную сеть дипломатических и военных соглашений с такими режимами, в некоторых случаях согласившись гарантировать их выживание против множества угроз. Именно эти отношения – а не сами режимы – оказались трудными для Соединённых Штатов в последние годы.

Саудовская Аравия остаётся нашим наиболее важным и извращённым из всех нефтяных соглашений и самым совершенным примером того, почему корректировка курса является величайшей необходимостью. Если текущие тенденции продолжатся, королевство станет нашим главным источником сырой нефти в ближайшем будущем. По этой причине, если не по другой, наши проблемные отношения, отношения выплаты дани должны прекратиться.

Ещё в феврале 1945 года, когда президент Рузвельт встретился с королём Абдул-Азизом ибн Саудом, основателем современной саудовской страны, на борту корабля ВМС США «Куинси», который был пришвартован у входа в Суэцкий канал, был заключён негласный союз. Большинство историков сходятся во мнении, что оба лидера решили, что Соединённые Штаты получат эксклюзивный доступ к саудовской нефти в обмен на обещание защищать саудовский режим от всех врагов, иностранных и внутренних. Последующие американские и саудовские лидеры интерпретировали это соглашение различным образом, но все они подтверждали, что оно остаётся в силе.

Америка, очевидно, связала себе руки. Отношения вассала и сеньора не являлись предрешённым делом. Это Соединённые Штаты помогли организовать и обучить вооружённые силы Саудовской Аравии (включая её силы внутренней безопасности – саудовскую национальную гвардию), обеспечили эти силы современным военным снаряжением стоимостью в миллиарды долларов, построили и заняли базы в стране и неоднократно посылали войска и самолёты, чтобы помочь защитить это государство. В октябре 1981 года было совершенно ясно выражено, что поддержка США распространяется не только на оборону против внешней атаки, но и на защиту королевской семьи против восстания внутри страны. После Исламской революции в Иране и смутно подражательного мятежа саудовских экстремистов в Мекке восстание было подавлено с американской помощью. «Мы не позволим [Саудовской Аравии] стать Ираном», — заявил президент Рональд Рейган на пресс-конференции в Белом доме.

И всё же, если кто-то находится под впечатлением, что эти отношения зависимости каким-то образом идут нам на пользу, подумайте ещё раз. Как бы феодальные правители Саудовской Аравии не приветствовали такие отношения, не все саудовцы относятся к этому союзу с США с одобрением. Даже в самой династии Саудов есть некоторые потомки Абдул-Азиза, смотрящие на Америку сквозь линзы воинственного Ислама и финансирующие благотворительные организации, имеющие связи с джихадистскими группами того или иного рода. Что намного более важно, так это то, что обычные саудовские граждане считают королевскую семью коррумпированным инструментом (как они это расценивают) антимусульманского, произраильского американского империализма – и именно из этого кипящего котла отвернувшихся и джихадистски настроенных саудовских диссидентов Усама бен Ладен вербовал солдат для своей террористической кампании против Соединённых Штатов.

Пожалуй, самой большой проблемой в саудовско-американских отношениях является этот «особый» статус отношений США с саудовской королевской семьёй. Трудно представить себе какие-то ещё подобные отношения в американской внешней политике: когда наши обязательства о военной помощи распространяются на наследников мужского пола абсолютного монарха. Хотя это соглашение всё-таки даёт нам привилегированный доступ к саудовской нефти, это одновременно подвергает нас многим опасностям. Это подвергает риску саму королевскую семью, так как она слишком полагается на Соединённые Штаты для своей защиты и недостаточно — на поддержку своего собственного населения. И хотя это помогло саудовской королевской династии оставаться у власти в течение полувека, это не является рецептом долговременной стабильности и поэтому его следует заменить чем-то более надёжным и привлекательным.

Хотя руководителям придётся сформулировать чёткое содержание нового партнёрства США с Саудовской Аравией, окончательной целью должна стать нормализация наших двусторонних отношений. Фактически, это означает отказ от этого негласного союза, заключённого президентом Рузвельтом и королём Абдул-Азизом полвека назад. Как только королевской семье станет понятно, что они больше не смогут воспользоваться автоматическим обещанием защиты со стороны американских войск против внутреннего мятежа, они будут вынуждены заключить новый социальный контракт со своим населением – который, предположительно, включает в себя большую степень подотчётности перед каким-то видом представительного органа. Этот процесс, предположительно, может включать в себя определённое количество внутренней несбалансированности, но конечным результатом должна стать форма правления, намного более способная противостоять жёстким вызовам современной эпохи.

И тогда Америка станет свободной: вместо пресмыкательства перед саудовскими королями и принцами, как это было в последние шестьдесят с чем-то лет, американские президенты и госсекретари смогут обращаться с членами королевской семьи с соответствующим формальным этикетом, который они демонстрируют другим таким иностранным номинальным руководителям, как королеве Елизавете, одновременно оставляя серьёзные дела для дискуссий с действительными правительственными чиновниками. Да, мы так же будем стремиться получить доступ к огромным нефтяным запасам Саудовской Аравии на наилучших коммерческих условиях – но не за счёт некрасивого политического покровительства. Пусть саудовцы ищут такое покровительство в другом месте, если хотят, но как хорошие бизнесмены они знают, что беспрепятственный доступ к американскому рынку является их главной целью; и если это означает, что надо работать на чисто рыночных условиях, то они подчинятся неизбежному.

Со временем такой же подход должен управлять энергетическими связями США с Ираком. Эта страна уже является нашим шестым поставщиком по объёмам сырой нефти, и прогнозы указывают на то, что американская зависимость от иракской нефти будет только расти в следующие несколько десятилетий. В качестве завоевателей, оккупирующей силы и сообщников правительства мы собираемся пуститься в ещё одну коррумпированную авантюру в длинном списке ошибочных политических решений.

У отношений США с Ираком есть своя истерзанная история, все перипетии которой не обязательно пересказывать здесь полностью. Но общие её очертания показывают, что и здесь мы снова заключили сделку с дьяволом. После того, как разрушающая экономическая блокада не смогла свергнуть Саддама Хусейна, второй президент Буш начал свою бесславную войну. Когда встал вопрос о доступе к чёрному золоту, многие в Вашингтоне (и в правлениях американских нефтяных компаний) надеялись, что результатом устранения Саддама также станет приватизация иракских нефтяных месторождений.

Однако, действия сил сопротивления и борьба между различными политическими группировками из-за распределения нефтяных доходов в значительной степени помешали американским компаниям работать в Ираке. (Несколько независимых компаний подписали контракты с курдским региональным правительством, чтобы работать в регионах под их контролем, но эти соглашения не получили полного одобрения со стороны центрального правительства в Багдаде). Только когда условия безопасности улучшатся даже ещё больше, чем это есть сейчас, и различные группировки урегулируют свои разногласия по поводу предложенного законодательства об углеводородах, для иностранных компаний станет возможным снова со значительным размахом придти в страну и помочь восстановить её повреждённые, но потенциально богатые месторождения. Государство, спровоцировавшее одну из наших величайших военных и политических операций, предложило один из наименее жизнеспособных нефтережимов – или так это кажется.

В настоящее время, когда страна всё ещё оккупирована большим количеством американских войск, любой контракт на нефтедобычу в Ираке, подписанный американской компанией и сегодняшним правительством в Багдаде, будет рассматриваться многими, если не большинством иракцев, как незаконный результат американского господства. Только после того, как будет выведена основная часть американских войск, а иракский парламент примет всеобъемлющий закон о нефти, который получит широкую общественную поддержку, американским компаниям можно будет начать работать в Ираке, не вызывая гнева. В такой обстановке американские официальные лица могут – как и в других странах – содействовать национальным компаниям в проведении переговоров о заключении контрактов с иракским министерством нефти. Но содержание любых таких контрактов и условия торговли должны определяться самими иракцами в соответствии с действующей рыночной конъюнктурой. Нельзя упустить шанс начать всё сначала.

Конечно, многие считают, что наши коррумпированные отношения заканчиваются на границах Ближнего Востока. Однако медленно, но верно американские руководители заключают неправильные сделки с каждым растущим нефтегосударством. Это верно не только в отношении завсегдатаев – Кувейта, Бахрейна, Катара и ОАЭ. Это также верно в отношении Анголы, Азербайджана, Казахстана и Нигерии.

Список кажется таким бесконечным оттого, что американское руководство стремилось диверсифицировать источники нашей иностранной нефти, особенно стремясь получить сырую нефть из Африки и бассейна Каспийского моря. Как раз, когда мы пытаемся освободиться от оков зависимости от Ближнего Востока, мы продолжаем заключать те же самые рискованные, зависимые соглашения с нашими новыми партнёрами, в соответствии с которыми Соединённые Штаты предлагают военное содействие и дипломатическую поддержку в обмен на доступ к сырой нефти, которую они бы получили в любом случае. Кажется, очевидные уроки так и не были усвоены.

Билл Клинтон был первым чиновником высшего ранга, который прилагал скоординированные усилия по установлению тесных связей со ставшими недавно независимыми нефтяными государствами бывшего Советского Союза. Задолго до того, как другие видные лидеры стали заявлять о преимуществах получения нефти и природного газа из Каспийского бассейна, Клинтон поощрял отношения с новыми руководителями региона. В августе 1997 года, например, он пригласил бывшего тогда правителя Азербайджана Гейдара Алиева в Вашингтон на приём в Белый дом. Помогая Азербайджану разрабатывать энергетический потенциал Каспия, как сказал он Алиеву в то время, «мы не только помогаем Азербайджану процветать, мы также помогаем диверсифицировать наши энергетические поставки и усилить безопасность нашей страны».

Клинтон добивался расположения лидеров не только Азербайджана, но и Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана, Узбекистана и Грузии – последняя являлась важным транзитным государством для транспортировки нефти и газа по новым трубопроводам, которые должны были быть проложены через Кавказ из Каспийского региона в Турцию и на Запад. И здесь более чем где-либо ещё, Вашингтон взял на себя инициативу установления связей с развивающимися нефтегосударствами. Некоторый смысл этого можно понять из выступления заместителя госсекретаря Стюарта Айзенстата перед сенатским комитетом по иностранным делам в октябре 1997 года по поводу усилий, предпринимаемых администрацией Клинтона, чтобы укрепить связи с этими странами: «Грузинский президент Шеварднадзе, азербайджанский президент Алиев и киргизский президент Акаев посетили Вашингтон этим летом, [а] казахстанский президент Назарбаев посетит Вашингтон в ноябре. … Первая леди посетит Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан в ноябре». Судя по всему, такого рода прямое взаимодействие Белого дома продолжалось и в последующие годы, когда нефтяные компании США стали более интенсивно участвовать в добыче и транспортировке каспийских энергоресурсов. Но Соединённые Штаты снова оказались в ситуации, когда они дают потенциально дорогостоящие гарантии. Эти усилия сопровождались предоставлением значительного количества экономической и военной помощи каспийским государствам – и были активизированы после 11/09, когда администрация Буша обратилась к ряду этих стран за помощью в проведении глобальной войны с террором.

Сходный процесс можно увидеть в связях США с африканскими нефтедобывающими странами. И здесь также американское руководство предприняло скоординированные усилия, чтобы установить тесные отношения с ведущими поставщиками, особенно, с Анголой и Нигерией, и чтобы поддержать эти отношения посредством экономической и военной помощи. Как правило, такая помощь предназначена для того, чтобы помочь этим странам бороться с местными беспорядками и сепаратистскими движениями, гарантируя таким образом бесперебойную добычу и экспорт нефти. Обосновывая помощь США Нигерии, Госдепартамент указал в 2006 году, что эта страна является «пятым крупнейшим источником американского импорта нефти, и перебои с поставками из Нигерии стали бы серьёзным ударом по американской стратегии нефтяной безопасности». Американское беспокойство по поводу надёжности поставок нефти из Африки также привело к растущему военному сотрудничеству с Анголой. В то время как эти связи растут, также растёт и необходимость расширенного контроля за многими программами помощи и обучения, которые сейчас действуют в Африке, и это, как кажется, стало фактором при решении Пентагона установить новое региональное командование – Африканское командование США или АФРИКОМ – в 2007 году.

Как и раньше, американские посланники могли бы и должны были оказывать давление по поводу свободного, прозрачного рынка экспорта углеводородов и содействовать заключению договоров, когда это является законным и уместным, между американскими фирмами и местными энергетическими компаниями. Но упор должен быть на том, чтобы позволить рыночным силам управлять торговлей нефтью, а не политическим и военным связям между Соединёнными Штатами и действующим режимом.

Заупрямится ли кто-то из наших заокеанских поставщиков в отношении такой перемены? Конечно, да. Некоторые нефтережимы, привыкшие к привилегированным отношениям с Вашингтоном, могут начать искать другого покровителя – возможно, это будет Китай – чтобы заменить в этой роли Соединённые Штаты. Но учитывая то, что Соединённые Штаты являются крупнейшим потребителем нефти в мире, трудно представить, чтобы кто-то из крупных производителей рискнул разгневать Америку, предприняв шаги, которые бы поставили под угрозу его долгосрочный доступ к американским потребителям. И хотя Пекин может поддаться искушению извлечь пользу из любой благоприятной возможности, появившейся в результате таких действий, китайцы также зависят от открытого мирового рынка нефти для удовлетворения своих внутренних энергетических потребностей, и поэтому они вряд ли предпримут какие-то резкие шаги, которые подвергнут опасности их доступ к этой торговле. В конечном счёте, необходимость нефтедобывающих стран продавать нам свою нефть больше, чем потребность в нашем покровительстве, и поэтому любые изменения в наших отношениях с ними, поддерживающих поток нефти, видимо, будут приняты в конце концов.

Поэтому очевидно, что любые усилия, чтобы избавиться от «тирании нефти», должны быть направлены не столько на уменьшение зависимости Америки от импорта из какой-то конкретной страны или региона, сколько на изменение содержания отношений Америки с поставщиками. Отныне целью заокеанской энергетической политики Америки должна быть деполитизация и демилитаризация отношений США с ключевыми производителями и, по мере возможности, позволить рыночным силам восторжествовать. Это означает трансформацию большей части политики, которая определяла отношения США с ключевыми нефтедобывающими государствами на Ближнем Востоке, в Африке и в регионе Каспийского моря – лишив их «особого» статуса, которым они долгое время пользовались в Вашингтоне, и обращаться с ними, как с другими странами в их регионах. Это может оказаться поначалу трудным для официальных лиц с обеих сторон, но долгосрочные результаты должны оказаться полезными для всех заинтересованных.

Сокращение американской военной поддержки иностранным нефтережимам должно, в конечном итоге, ослабить силу антиамериканизма во многих из этих стран и уменьшить риск насилия со стороны экстремистов. Конечно, возможно, что сам процесс перехода будет сопровождаться некоторой степенью нестабильности и конъюнктурного насилия. Это требует, чтобы любые действия США по изменению их отношений с этими режимами происходили постепенно, дав соответствующим правителям достаточно времени, чтобы договориться о новом образе действий с политическими группами, которые ранее были исключены из участия в делах правительства.

В конечном итоге, единственной бесспорной стратегией избавления от «тирании нефти» является уменьшение нашего потребления нефти, точка. Это потребует намного более амбициозного плана по охране природы и разработке альтернативных видов топлива, чем те, которые обсуждаются теперь в Вашингтоне. Со временем необходимость намного уменьшить наши выбросы углекислого газа и приспособиться к миру падающих объёмов нефтедобычи заставит нас принять такой радикальный план. Тем временем мы продолжим зависеть от импортной нефти и потому не сможем избежать тактики шантажа со стороны нефтегосударств. Мы должны изменить наше энергетическое поведение за океаном. Если мы этого не сделаем, мы станем жертвами собственного поведения.

Майкл Т. Клэр является профессором пяти колледжей по исследованиям мира и мировой безопасности в Хэмпширском колледже и автором недавно вышедшей книги «Восходящие державы, сжимающаяся планета: новая энергетическая геополитика» (Holt, 2009).

“Tithing at the Crude Altar”

Источник: Переводика