Традиционное для профессиональных организаций и ведомств «практическое востоковедение» рассматривает Ближний и Средний Восток (БСВ), ограничивая себя географическими рамками в лучшем случае всего региона, а иногда и какой-либо его части. Между тем процессы, идущие на исламской периферии – на Балканах, в Африке, Закавказье, Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии, не менее важны для понимания происходящего на пространстве БСВ, чем деятельность сетевых исламистских структур, активных и в мусульманском мире, и за его пределами. Экономическая и политическая роль новых исламских игроков часто преуменьшается. Тем не менее она растет, как растет и их значение для обеспечения международной безопасности.
Периферийные зоны нестабильности
Ведущими игроками «второго ряда» исламского мира являются Индонезия и Малайзия – мусульманский Дальний Восток. Малайзия со времен М. Мохатхира сочетает экономическую политику, опирающуюся на эксплуатацию госкомпаниями запасов углеводородов, этноконфессиональный протекционизм в пользу малайцев-мусульман и демонстративную фронду в отношении Запада и Китая. Индонезия, население которой превышает 240 миллионов человек, – крупнейшая страна мусульманского мира и член G-20. 13 лет назад она покончила с 30-летним правлением Сухарто, однако ее экономика развивается медленными темпами, а внешняя политика по-прежнему ориентируется на США. Дискриминационный курс, проводимый в данных государствах в отношении индусов, китайцев, христиан и племен, исповедующих традиционные культы (в Индонезии – на Калимантане и в Новой Гвинее), провоцирует эмиграцию образованной молодежи из числа меньшинств, сепаратизм и партизанскую деятельность в отдаленных районах.
Под влиянием распространения в этих странах неосалафитских идей из Саудовской Аравии и Пакистана в Юго-Восточной Азии подняли голову исламистские радикалы. Они разжигают конфликты мусульман с властью в Таиланде (с территории Малайзии) и вступают в альянсы с сепаратистами (в индонезийском Ачехе), ведут борьбу с неисламским коренным населением (на христианском Амбоне и индуистском Бали), организуют теракты против западных и китайских компаний, а также иностранных туристов. Малайзия и Индонезия придерживаются в отношении исламистов двойных стандартов, позволяя им действовать там, где интересы последних совпадают с политикой Куала-Лумпура и Джакарты (как это делают правители Саудовской Аравии, Пакистана и малых монархий Персидского залива), и преследуя после наиболее резонансных терактов.
Стремясь к увеличению своего веса на международной арене, Малайзия и Индонезия добиваются этого через активизацию своей деятельности в Исламской конференции, налаживание контактов с Лигой арабских государств, двусторонние контакты с Турцией, Пакистаном, Саудовской Аравией, ОАЭ, Катаром, Ираном и другими ведущими игроками мусульманского мира, поддерживая высокий уровень координации политики с Западом. Как следствие Куала-Лумпур и Джакарта выступают с направленными против Израиля заявлениями (Мохатхир), принимают участие в антиизраильских акциях («флотилия свободы»), осуждают антииранские санкции ООН и объявляют о готовности участия в миротворческой деятельности в Ливии после прекращения там военных действий (Индонезия).
Вместе с тем этноконфессиональные конфликты, проблемы экономики и сепаратизм могут поставить под вопрос территориальную целостность Малайзии и Индонезии в среднесрочной перспективе. Пресечение распространения с их территории в регионе радикального исламизма является общим интересом Китая, Запада (включая Австралию и Новую Зеландию) и государств Юго-Восточной Азии (в том числе Таиланда, Сингапура и Вьетнама).
Но дальневосточные «тигры» представляют собой лишь часть восточной исламской периферии БСВ. В нее входят также беднейшая страна Южной Азии – Бангладеш, сравнимый по богатству только с нефтяными монархиями Персидского залива Бруней, община последователей пророка Мухаммеда в Индии, превышающая по численности население большинства мусульманских государств, и ряд значительно меньших общин ЮВА.
Бангладеш испытывает такое же давление радикального ислама, как Пакистан. Близость к Индии и Юго-Восточной Азии, распространенность отходничества, миллионная диаспора, живущая в США, Великобритании и государствах Персидского залива, превращают страну в плацдарм для вербовки будущих шахидов. Радикальные исламистские настроения постепенно распространяются в регионах традиционной для ЮВА веротерпимости (Таиланд, Южные Филиппины). В то же время составляющие 13,4 процента от 1,2 миллиарда жителей Индии мусульмане, несмотря на притеснения, которым они подвергаются на местах (примером которых является Гуджаратский погром), в большинстве лояльны к своей стране. Ситуацию эту не меняют ни индо-пакистанский конфликт в Кашмире, ни масштабные исламистские теракты, крупнейшим из которых стала атака на Мумбаи 3 декабря 2008 года.
Привлекательные окраины
Южное «подбрюшье» БСВ составляют Тропическая Африка и Сахель. Последний является тылом исламистских группировок, крупнейшая из которых – «Аль-Каида Магриба» (АКМ), тесно связанная с радикалами в Марокко, Алжире и Ливии. Война между режимом Каддафи и бенгазийской оппозицией позволила АКМ получить доступ к ливийским арсеналам, включая, по данным экспертов, отравляющие вещества и современные системы ПВО (в том числе переносные ЗРК), что, по мнению руководства Мали, Чада и Нигера, превратило группировку в наиболее сильную вооруженную структуру Сахеля.
Тропическая Африка, включая крупнейшую страну Черного континента Нигерию, – зона исторического конфликта между христианами и мусульманами, усиленного трайбализмом. Возможности, которые здесь предоставляются радикальным группировкам (от ООП и «Хезболлы» до «Аль-Каиды») для пополнения, превращение этого огромного региона в их ресурсную базу и тыл – до Мозамбика, Зимбабве и ЮАР делают Африку важнейшим стратегическим плацдармом исламистов. В настоящее время «дирижерами» мусульманской Африки остались Саудовская Аравия (в партнерстве с США) и Катар (опирающийся на Францию) вследствие понятного прекращения активной деятельности конкурентов, в роли которых традиционно выступали Египет и Ливия. Свою игру в регионе (в поставках оружия и разработке сырья, в том числе уранового) ведут Иран и с нарастающим успехом Турция.
Северная периферия БСВ – Центральная Азия, Закавказье и Балканы. Постсоветские мусульманские республики, Синцзянь-Уйгурский район (китайский Туркестан), Албания, Косово, Македония и Босния являются полем соперничества различных исламских проектов. Турция, Иран, Саудовская Аравия, Катар, Пакистан (в Центральной Азии) имеют в этих государствах собственные, часто взаимопротиворечащие интересы. Названные выше регионы привлекательны для сетевых исламистских структур – от «Братьев-мусульман» до «Аль-Каиды», однако из-за жесткого противодействия правительств большинства тамошних стран они могут достичь только ограниченных успехов.
Уязвимы для исламистов нестабильные государства, прошедшие через гражданские войны и прочие междоусобицы, – Таджикистан, Киргизия и бывшие югославские республики (в первую очередь Босния и Герцеговина). В отдельных районах этих стран ваххабиты живут в компактных поселениях. В других постсоветских государствах, в КНР и неисламских республиках, некогда входивших в состав распавшейся Югославии, исламские фундаменталисты не имеют подобных возможностей.
Влияние Тегерана и Анкары в Центральной Азии и Закавказье ограничено. В Таджикистане Иран имеет прочные позиции в экономике, однако в религиозной сфере инициативы ИРИ блокируются местными суннитскими лидерами. В Азербайджане сближению с Ираном и Турцией, помимо прочего, мешают их осторожная позиция по карабахскому конфликту и неприятие политической роли ислама. Туркменистан ограничивает сотрудничество с ИРИ инфраструктурными проектами узкого характера и газовым транзитом. Неформальное влияние на местную элиту Анкара и Тегеран оказывают через свои культурные центры в регионах. Основной проблемой там является контрабанда оружия, наркотрафик и роль транзитной зоны для перемещения на территорию Европы, РФ и КНР террористов.
И мытьем, и катаньем
Возникшие на Ближнем и Среднем Востоке сетевые исламистские структуры – от таких умеренных, как тунисская «Нахда», до радикальных, наподобие являющейся интернациональным брендом «Аль-Каиды» – распространились и укоренились за пределами региона. Сегодня Запад – основная финансовая, а зачастую и кадровая база мусульманских экстремистов. Волна политических конфликтов в арабском мире и Африке используется ими для возвращения в светские страны БСВ, где они в последние десятилетия жестко преследовались авторитарными и тоталитарными режимами. Возвращение это имеет в качестве стратегической задачи построение исламских государств или (задача-минимум) закрепление во власти. Формирование устойчивого большинства в парламенте или парламентской фракции, достаточно крупной для участия в коалиционном правительстве, постепенная исламизация правящей элиты и введение норм шариата на основе демократического голосования – менее быстрый, но более надежный путь к конечной цели, чем теракты и революции.
Оптимистичные прогнозы западных экспертов и израильских левых политиков относительно будущего светской демократии на БСВ, основанные на отсутствии зеленых знамен в рядах протестующих в Египте и Тунисе, имеют мало общего с действительностью. Показателен итог переговоров с новым руководством Египта телепроповедника катарской «Аль-Джазиры» шейха Юсефа Кардауи, лидера «Братьев-мусульман», известного своими симпатиями к Гитлеру. Преследования гонителей «Братьев» из ближайшего окружения бывшего президента Хосни Мубарака, разблокирование Газы, прекращение борьбы с ХАМАСом, дистанцирование от Израиля, завершение конфликта с Ираном и освобождение из тюрем исламистских террористов проведены руками действующей военной хунты без всякого видимого участия исламистов. Обострение конфликта коптов с мусульманским большинством и жесткое противостояние с профсоюзами также не имеют выраженного исламского следа.
Осторожность и постепенность, сочетание умеренных заявлений в отношении Запада, медленное наращивание уровня конфликта с Израилем без чрезмерного напряжения экономики и потери боеспособности армии, что зависит от сохранения отношений с США, опора на политическое и дипломатическое лобби на Западе – основа современной политики исламистов. С 50–60-х годов ХХ века – со времен президента Эйзенхауэра, первого западного лидера, использовавшего политический ислам в холодной войне, и «мюнхенской мечети», ставшей европейской штаб-квартирой «Братьев-мусульман», была построена основа сетевой структуры этой организации. Она создана руками таких ее главарей, как Саид Рамадан, Махди Акеф, Рашид Ганнуши, и действует по всему западному миру, опираясь на мигрантов. Этноконфессиональные гетто, мечети, исламские общинные центры и студенческие клубы в Европе, Северной и Латинской Америке – ныне такие же базы исламистов, как поставляющие им боевиков лагеря беженцев в Африке и на БСВ.
Особенностью исламистской системы являются прочные контакты террористического подполья с наркоторговлей и криминальными этническими группами. Отдельные ячейки отличаются высокой, а иногда и полной автономностью, не подчиняются единому центру, существуют благодаря самофинансированию, поддержанию семейных и личных связей участников со странами исхода (так, МИД Великобритании ежегодно фиксирует более 1,4 миллиона поездок граждан Соединенного Королевства в Пакистан). Значительная часть денег передается по неформальным каналам, без использования банковской системы.
Нарастающую роль в вербовке и подготовке кадров, идеологической обработке мусульманского населения и борьбе за молодежь играет Интернет, в котором в настоящее время насчитывается более 7000 исламистских сайтов на различных, в том числе основных европейских языках.
В странах Запада всевозможные исламистские группы и организации делят сферы влияния в зависимости от происхождения местных мусульманских общин. В Испании они опираются на выходцев из Марокко и Алжира. Во Франции – из Марокко, Алжира, Туниса, Сирии и Ливана. В Италии – из Туниса и Ливии. В Германии – из Турции, Ирана и арабских стран. На территории Бенилюкса основу радикалов составляют арабы и сомалийцы. В Швейцарии и Латинской Америке – арабы и иранцы. В Великобритании и Канаде – арабы, пакистанцы и выходцы из других стран бывшей Британской Индии. В Скандинавии сильны позиции пакистанцев и сомалийцев. В Греции и на Кипре – сирийцев, ливанцев и палестинцев. В США – выходцев из Южной Азии, Ливана, Сирии, Ирана и Сомали. Интеллектуальные центры ислама на Западе – Париж и Лондон. Среди радикальных муфтиев в мечетях много палестинцев и пакистанцев. Штаб-квартира наднационального руководства – Швейцария.
Современная структура исламистских организаций напоминает Коминтерн или воплощение на практике «Протоколов сионских мудрецов» – одной из самых популярных книг в среде мусульманских радикалов. Системная стратегия контроля над местной исламской общиной, тиражируемая от страны к стране, включает в список первоочередных объектов школы, мечети и благотворительные фонды. Основными спонсорами выступают, как правило, Саудовская Аравия, Катар и Турция, а в случае шиитов – Иран. Основные радикальные организации исламского мира, включая военно-политические и террористические группировки (ХАМАС, «Хезболла» и пр.), имеют на Западе филиалы или представительства, которые стремятся наладить контакты с правительствами и спецслужбами стран пребывания. Теракты на территории этих государств, как правило, совершают не базирующиеся там на постоянной основе «умеренные» исламисты, а формально не связанные с ними экстремистские группировки, что представляет собой не более чем распределение функций. «Умеренные» в одной стране часто выступают в качестве радикалов в другой, используя особенности законодательной практики Франции, Великобритании и стран Скандинавии.
Даже тунисская «ан-Нахда», воссозданная 1 марта 2011 года Р. Ганнуши, самая известная после роспуска бывшей правящей партии политическая сила в стране, приверженная жесткому толкованию Корана, «не исключает» в случае прихода к власти введения шариата, в том числе телесных наказаний, и поддерживает получение женщинами меньшей доли наследства. При этом радикальные группировки, копившие силы к уходу США из Ирака и Афганистана и пропустившие первый этап волнений в арабском мире, вследствие которых сменилась власть в Тунисе и Египте, интенсифицировали свою деятельность.
«Аль-Каида в Магрибе», возглавляемая Абу Мусабом Абдель Вадудом, продолжая удерживать французских заложников, размер выкупа за которых был поднят ею на порядок, попыталась уничтожить президента Мавритании Мохаммеда ульд Абдель Азиза и начала готовить теракты в Алжире и Франции. В Киренаике объявлено о возникновении в Эль-Байде и Дерне «исламских эмиратов» и укрепляются позиции близкой к салафитам «Аль-Джамаа аль-Исламия аль-Мукатиля» (ДИМ), в составе которой воюют ветераны афганской «Ливийской бригады», насчитывавшей свыше одной тысячи человек. В Сомали интересы Саудовской Аравии представляет «Сунна уа Джамма», а поддерживаемое через Эритрею Ливией, Катаром и Египтом движение «Аш-Шабаб», связанное с пакистанской «Аль-Каидой», контролирует порт Кисмайо. В Йемене большинство улемов и шейхов во главе с лидером исламистов – шейхом Зиндани поддерживают против президента Салеха «Лику Муштарака». «Братья мусульмане» организовали массовые выступления протеста в Иордании – впервые с «Черного сентября» 1970 года и Сирии – в первый раз после разгрома в 1982-м мятежа в городе Хаме. Начавшиеся в городе Дераа протесты распространились на всю страну.
Вовлечение радикальных структур в протестные движения в исламском мире вслед за «умеренными» не означает их отказа от джихада против Запада. Ряд факторов осложняет применение террористическими организациями ОМУ, однако «Аль-Каида» и такие группы, как «Тэхрике-Талибан Пакистан» (Пакистанское движение Талибан), пытаются получить химическое (в Ливии), биологическое (в Индонезии) и ядерное (в Пакистане) оружие, последнее – в виде «грязной бомбы». Конкуренция и открытое противостояние сетевых исламистских организаций из-за битвы за спонсоров, идеологических и конфессиональных разногласий (шииты против суннитов) не исключают тактического совпадения интересов и возможности борьбы против общего врага, в качестве которого выступают США и Израиль. При этом деятельность радикальных структур, как показывает пример «Аш-Шабаб», наряду с авторитарными арабскими режимами могут, исходя из текущих интересов, поддерживать режимы, которые Запад традиционно рассматривает как союзников. Последнее существенно осложняет борьбу с терроризмом, хотя подтверждает тезис о том, что радикальные исламисты – лишь разновидность «умеренных» и все вместе взятые они представляют часть внешнеполитических проектов конкурирующих между собой арабских монархий и авторитарных светских режимов.
Отметим в заключение, что в непрерывной борьбе региональных «центров силы» на Ближнем и Среднем Востоке – после исчезновения из числа претендентов Ирака и Сирии, ослабления еще недавно претендовавших на свою долю влияния Ливии и Египта – осталось две группы проектов, определяющих будущее БСВ: религиозно-финансовые и имперские. Первые выдвигают Саудовская Аравия и Катар. Вторые – «новая османская» Турция и «новый» Иран.
Постоянно меняющийся расклад сил между догматичным Эр-Риядом, современной, при всей ее консервативности, Дохой, динамичной и все более исламизирующейся Анкарой и по-прежнему революционно-исламским националистическим Тегераном представляет чрезвычайно любопытную картину для государств из иных регионов, если они вдобавок являются участниками этой игры. Внешним центрам влияния на БСВ, в число которых наряду с политическими и экономическими лидерами Запада и Востока входит Россия, и будет посвящена завершающая часть серии моих публикаций в «ВПК», начавшаяся в № 12 газеты.
Евгений Сатановский, президент Института Ближнего Востока
Источник — ВПК
Комментарии