«ВН»: Обама назначил «нефтяного царя» и дал старт мировой реформе нефтяной отрасли

Глава Белого Дома Барак Обама выступил со специальным обращением к нации. В своей 18-минутной речи, транслировавшейся из Овального кабинета, президент сделал акцент вовсе не на борьбе с рецессией и не войне с террористами за пределами страны. На этот раз жизненные интересы Соединенных Штатов оказались затронуты крупнейшей в истории техногенной катастрофой — разливом нефти в Мексиканском заливе. Кроме ставших уже традиционными обвинений в адрес допустившей утечку нефти британской компании ВР и требований к ней взять все расходы по ликвидации последствий аварии на себя, глава американской администрации также рассказал о существенных изменениях, которые коснутся всего сырьевого сектора американской экономики.

Начать реформу, которая, по мнению экспертов, впоследствии повлияет на правила нефтедобычи во всем мире, поручено Майклу Бромвичу, ставшему «нефтяным царем», главой службы по управлению полезными ископаемыми. В Белом Доме также состоялась встреча Барака Обамы и руководства ВР в лице председателя совета директоров Карла-Хенгрика Сванберга и президента компании Тони Хейворда. В ходе встречи, которую Обама назвал «конструктивной», корпорация согласилась выделить 20 млрд долл. на ликвидацию последствий аварии и выплату компенсации.

Предшественники Обамы выступали с обращением к нации в наиболее драматические моменты истории страны (продолжение темы — на стр. 5). Так, Джордж Буш-младший взывал к народу из Овального кабинета вечером 11 сентября 2001 года. Рональд Рейган — после трагической гибели 28 января 1986 года космического корабля «Челленджер» и семи американских астронавтов на его борту. В телеобращении Джон Кеннеди сообщил гражданам о том, что США стоят на пороге атомного противостояния с СССР во время Карибского кризиса, а Ричард Никсон объявил о своем уходе из Белого Дома. Повод для первого обращения Обамы к нации с момента начала его президентства, на первый взгляд, выглядит куда менее значительным, чем ядерная война. Действительно, проблема утечки нефти, которой президент посвятил значительную часть своей почти 20-минутной речи (прежние лидеры США укладывались в 4-5 минут), как правило, не требует сплочения всего народа. Однако Барак Обама решил обратиться к гражданам вовсе не для того, чтобы рассказать о том, как истинный «сын (Мексиканского. — Ред.) залива», глава морского ведомства Рэй Мабус в кратчайшие сроки подготовит план восстановления прибрежных штатов, где, по признанию президента США, еще не устранены последствия ураганов Катрина и Рита. И даже не для того, чтобы сообщить о формировании фонда в 20 млрд долл. (его возглавит Кеннет Файнберг, который ранее курировал выплаты семьям погибших в результате терактов 11 сентября 2001 года) для выплаты компенсаций всем пострадавшим физическим и юридическим лицам, финансировать который «независимо от необходимого объема средств» будет опальная ВР.

На самом деле Обама в своем обращении заявил о корректировке экономического курса и начале борьбы с коррупцией, процветавшей в регулирующих органах со времен республиканской администрации.

Первым шагом на пути далеко идущих преобразований стало назначение на пост главы Службы по управлению полезными ископаемыми (Minerals Management Service, MMS) бывшего генерального инспектора министерства юстиции США Майкла Бромвича. На этом посту он сменил Элизабет Бирнбаум, которая получила эту должность еще при Джордже Буше младшем. Стоит напомнить, что ранее Обама уже сетовал на то, что в последние годы между ведомством, выдающим лицензии на разработку месторождений, и нефтяными корпорациями сложились чересчур «близкие» отношения. Более того, в своей речи президент США признался, что меры новой администрации по наведению порядка в MMS результата не принесли: компании продолжали устанавливать собственные правила игры, нефтяники осыпали регуляторов подарками и прочими благами, корпорации получали право самостоятельно проводить проверки безопасности проектов.

Теперь «жесткому государственному прокурору», проявившему себя еще при предыдущей демократической администрации Билла Клинтона, поручено превратить службу из доброго партнера нефтяников в «сторожевого пса» отрасли. За обширные полномочия, предоставленные Белым домом г-ну Бромвичу, его поспешили окрестить «нефтяным царем». Стоит пояснить, что «царями» в США называют руководителей некоторых ведомств, контролирующих жизненно важные для США отрасли.

В качестве руководителя MMS Бромвичу предстоит сразу разделить его на три отдельные службы, которые будут заниматься более узким спектром работ. Это делается для того, чтобы одна и та же служба не могла и оценить безопасность проекта, и выдать лицензию на разработку, и проверить ход освоения месторождения, как это было до сих пор.

По словам председателя правления Всемирного фонда дикой природы, президента Института энергетики и финансов Леонида Григорьева, такие административные решения отразятся не только на добыче углеводородов в самих Соединенных Штатах, но и на нефтяной отрасли в мировом масштабе. «Произошедшее — сигнал о том, что мы не победили природу. Это значит, что отныне необходим более осторожный подход к бурению. Например, сроки разработки арктических месторождений теперь сдвинуться на неопределенный срок, а стоимость освоения шельфа резко увеличится», — отметил эксперт. Он пояснил, что усиление контроля за разработкой шельфовых месторождений быстро приведет к росту издержек, в частности, на дополнительные меры безопасности, а, следовательно, и к удорожанию добычи.

«Не стоит думать, что это коснется только Соединенных Штатов. Принимаемые в США законы имеют большое влияние на правовой режим в остальном мире. Другие страны начинают перенимать американский опыт, а американские компании следуют установленным на родине правилам безопасности, даже работая в других регионах», — добавил Леонид Григорьев.

Впрочем, введением новых правил, реформа не ограничится. Катастрофа в Мексиканском заливе позволила Бараку Обаме получить больше аргументов в поддержку давно продвигаемого им проекта «чистой энергии». «Мы потребляем 20% мировой нефти, но имеем менее 2% от ее мировых запасов. Это одна из причин, почему компании бурят скважины на километровых глубинах в океане. В течение десятилетий мы знали, что дни дешевой и легко извлекаемой нефти сочтены. В течение десятилетий мы все говорили о необходимости покончить с вековой зависимостью от ископаемых энергоносителей. И в течение десятилетий мы ничего не предпринимали» — заявил Обама.

Однако, по мнению директора Института проблем нефти и газа Анатолия Дмитриевского, быстро перейти от ископаемых источников энергии к возобновляемым не удастся. «35% всех углеводородов добывается на морских месторождениях. США конечно могут себе позволить отказаться от разработки шельфа, но тогда под ударом окажется лозунг самого Обамы о сокращении вдвое зависимости Америки от импорта сырья. Выходом могло бы стать использование альтернативных источников энергии, но это требует колоссальных инвестиций и временных затрат», — пояснил эксперт, напомнив также, что в Соединенных штатах в нефтяной и смежных отраслях трудится более 9 млн. человек, а доходы получаемые федеральным бюджетом от нефтяного сектора — цифра с двенадцатью нулями.

BP в среду ввела дополнительную систему откачки нефти на аварийной скважине в Мексиканском заливе. Система предусматривает откачку нефти и газа по трубам и коллектору, ранее примененным в так называемой операции top kill, на судно через отдельную трубу. На судне используется специальная система чистого сжигания нефти и газа. В настоящее время продолжается стабилизация и оптимизация этой системы, созданной компанией Schlumberger Ltd. ВР в дальнейшем планирует установить более долговременную систему откачки нефти на судно через подводный трубопровод и присоединенный к нему гибкий рукав. Одновременно BP продолжает бурение двух разгрузочных скважин, с помощью которых предполагается прекратить утечку из аварийной скважины. Бурение этих скважин, однако, завершится только в августе. В среду министр энергетики США Стивен Чу заявил, что объем нефти, вытекающей ежедневно в воды Мексиканского залива, составляет от 5,5 миллиона до 9,5 миллиона литров. Ранее специалисты говорили, что в день вытекают примерно 7,9 миллиона литров. Петр ГЕЛЬТИЩЕВ, Николай СНЕЖКОВ, Вашингтон

Источник — Время новостей

Иран помирится с Западом.

В последнее время вокруг иранской ядерной проблемы получила как минимум два мощных импульса к развитию. И хотя импульсы эти, на первый взгляд, совершенно разнонаправленные, эффект от них, скорее всего, будет один: дело сдвинется с мертвой точки, начнется разрядка напряженности. Причиной этих подвижек является вовсе не судьба урана, а нефть и газ.

Первым импульсом стало подписание 17 мая министрами иностранных дел Турции, Бразилии и Ирана декларации о готовности иранской стороны произвести на территории Турции обмен своего низкообогащенного урана (НОУ) на высокообогащенный (ВОУ), произведенный во Франции (или России). Согласно этому документу, Иран отправит 1,2 т НОУ в Турцию в течение месяца после подписания соответствующего соглашения с Венской группой (Россия, США и Франция) и рассчитывает взамен тут же получить 120 кг ВОУ. Если что-то в сделке пойдет не так, Тегеран просто заберет назад свой НОУ у Турции. В подписанной декларации говорилось также, что Иран в семидневный срок в письменной форме известит МАГАТЭ о своем согласии на обмен ураном, и неделю назад это извещение было официально передано главе агентства Юкио Амано.

Однако в эти же дни получила ход новая антииранская резолюция Совбеза ООН, что послужило вторым, встречным импульсом. Этот десятистраничный документ предусматривает, в частности, создание международного инспекционного органа, который будет отслеживать передвижение и проводить досмотр грузовых судов, двигающихся в направлении Ирана. Ужесточение коснется внешнеэкономической деятельности иранских банков и компаний, заподозренных в содействии реализации ядерной программы Тегерана. Расширяется список вооружений, продажа которых Ирану запрещена. Документ принят к рассмотрению, и, как ожидается, в июне Совбез примет по нему окончательное решение.

Почему эти два события практически совпали по времени? Почему перспектива ужесточения санкций стала вырисовываться именно тогда, когда Иран, казалось бы, пошел навстречу своим оппонентам по ядерной проблеме? Скорее всего, дело в том, что последовательность была ровно обратной. Очевидно, Пекин и Москва, постепенно уступая давлению Запада, дали понять Тегерану, что согласятся на обсуждение (и даже принятие) новой резолюции, инициированной США, если иранская сторона будет и дальше упорствовать. И тогда Иран сыграл на опережение: подписал вышеупомянутую декларацию с двумя симпатизирующими ему державами еще до того, как было официально объявлено о готовности России и Китая поддержать санкции.

Интересно, что объявленная Тегераном готовность обменивать НОУ на ВОУ не изменила решения Москвы и Пекина начать обсуждение новых санкций. Это объясняется как мощным давлением на них со стороны США, так и неуверенностью в том, что Иран действительно готов отказаться от планов по самостоятельному обогащению урана. То есть Россия и Китай допускают, что санкции еще могут понадобиться. Правда, стараниями этих двух стран намеченные меры в итоге могут оказаться практически безболезненными для Ирана. По крайней мере, по словам постпреда России в ООН Виталия Чуркина, новые санкции не будут содержать «никаких парализующих мер», которые пытались включить туда США.

Пекин же вообще представляет дело таким образом, что его поддержка резолюции обернется благом для Ирана. «Как известно, благодаря усилиям Китая и России в проекте резолюции записаны такие положения, как неприемлемость применения силы или угрозы применения силы, сохранение прав и обязанностей в области мировой торговли», – отметил представитель китайской делегации в ООН. Поднебесная не забыла и о своих интересах: настояла на включении в проект резолюции тезиса о недопустимости того, чтобы санкции причиняли ущерб странам, которые поддерживают с Ираном нормальные торговые отношения.

Но самый интересный вопрос заключается в том, почему стороны повели дело к развязке именно сейчас. Видимо потому, что все острее становится необходимость закончить это противостояние.

Западу крайне необходим иранский газ. ИРИ занимает второе место в мире по его запасам, однако практически не экспортирует, поскольку газодобывающая отрасль развита очень слабо. А ведь этим газом изначально предполагалось наполнить злополучный Nabucco. И теперь, похоже, все надежды на успешную реализацию этого проекта связаны именно с подключением к нему Ирана.

Тегеран, со своей стороны, испытывает острую потребность в налаживании отношений с Западом. Китайские товарищи, активно покупающие нефть и заваливающие иранский рынок своей продукцией, не могут обеспечить необходимый приток инвестиций в иранскую нефтегазовую отрасль, которая из-за нехватки денег и технологий начала деградировать. The Financial Times сообщает со ссылкой на данные иранских и западных экспертов, что из-за режима санкций нефтедобыча в Иране сократилась за последние пять лет на 300 тыс. баррелей в сутки: с 4,2 млн до 3,9 – 3,8 млн баррелей. Хотя до сих пор международные санкции не затрагивали иранскую «нефтянку», крупные западные нефтегазовые компании давно опасаются затевать серьезные проекты в Иране. Ведь кроме резолюций ООН, существует еще экстерриториальное законодательство США (в частности, закон Д»Амато), преследующее всех, кто осмелится осуществлять крупные инвестиции в Иране. И фактически компании вынуждены выбирать: или Иран, или США. Для большинства транснациональных корпораций выбор в этой ситуации очевиден.

В итоге иранский ТЭК постепенно приходит в упадок. Как заявил недавно министр нефти Масуд Мирказеми, Ирану необходимо ежегодно вкладывать в энергетический сектор не менее $25 млрд, чтобы не превратиться в импортера нефти. Китай едва ли сможет удовлетворить финансовые и технологические потребности иранской «нефтянки». Кроме того, иранцы не слишком рады чересчур активному проникновению Китая в их экономику, небезосновательно опасаясь попадания в зависимость от КНР.

Таким образом, все идет к тому, что Иран помирится с Западом. При этом важны будут не столько условия ядерной сделки, сколько сам факт ее заключения. Впрочем, какое-то время обе стороны наверняка продолжат по инерции проявлять политическое упрямство. Андрей МИЛОВЗОРОВ

Источник — Утро.Ру

Запад неправильно относится к природным богатствам. Западным правительствам либо придется не чинить помехи западным компаниям, которые хотят добывать природные ископаемые, либо быть готовыми к тому, что этим попытаются заняться, например, китайские

В последние дни обнаружилось, что капиталистический Запад отстраняется от освоения природных богатств, утверждает обозреватель The Wall Street Journal Джозеф Стернберг. Так, после разлива нефти в Мексиканском заливе Обама продлил мораторий на бурение скважин на шельфе, распространяющийся на 33 проекта в самом заливе, а также начинания у берегов Вирджинии и в Арктике.

В Австралии обсуждается идея грабительского 40-процентного налога на чрезмерные доходы горнодобывающей промышленности, что уже сдерживает инвестиции, пишет автор. О налогах на прибыли задумались также Индия, Бразилия и Чили. «Эти политические ляпсусы объясняются внутриполитическими проблемами» — влиянием американских левых или попытками восполнить бюджетный дефицит, считает обозреватель.

У вышеперечисленных случаев есть общая черта — все они имеют место в демократических странах. «Опасность в том, что если эти страны не будут поставлять полезные ископаемые миру по рыночным принципам, другие — например, Китай — займут нишу, выдвинув иные идеи», — пишет автор. Так, Китай, по его мнению, старается непрозрачным образом застолбить за собой природные богатства по всему миру, например, в Африке, Монголии и России.

Суть в том, что западным правительствам либо придется не чинить помехи западным компаниям, которые хотят добывать природные ископаемые, либо быть готовыми к тому, что этим попытаются заняться, например, китайские, пишет автор. Но для планеты лучше, когда природные богатства находятся в руках транспарентных компаний, ведущих торговлю по рыночным принципам без излишнего вмешательства государства. «Третья и худшая альтернатива — нынешняя тенденция, когда западные запасы ресурсов парализованы, а капиталовложения немногочисленных потенциальных инвесторов блокируются», — замечает автор.

 

Источник: The Wall Street Journal

Бремя тяжелой нефти («Республика Татарстан», Татарстан)

Время легкой нефти уходит в прошлое: запасы крупнейших российских месторождений тают, открытие новых, сопоставимых по масштабам, даже не прогнозируется. Страна рискует выбыть из числа крупнейших мировых экспортеров уже в ближайшие два десятилетия. Но инициативы татарстанских нефтяников способны в корне изменить пессимистичный сценарий.

Вот данные, которые приводят специалисты Минэнерго РФ. Извлекаемые запасы нефти в России, по международным оценкам, достигают 11 миллиардов тонн. Получается, максимум, на сколько хватит ресурсов нашей ключевой для бюджета отрасли, — это 22 года. Реальная динамика добычи до сих пор в основном подтверждала безрадостные выводы. Достигнув своего пика в 1987-88 гг., затем она начала стремительно сокращаться и уже к концу века упала в стране почти в два раза. Среди главных причин — естественно, ухудшение сырьевой базы. Уникальные крупнейшие месторождения, на долю которых в советское время приходилось до 95 процентов добычи, истощаются. А в России привыкли делать ставку именно на них.

Однако не все так печально. «Круглый стол» по вопросам разработки месторождений с трудноизвлекаемыми запасами, который организовала недавно в Москве «Татнефть», подтвердил: предложения наших специалистов содержат пути решения проблемы. Об этом — в заметках нашего корреспондента.

«Малыши» остановят падение?

Если можно качать воду из реки ведрами, вам никогда не придет в голову набирать ее кружкой из соседнего озерца. А если река обмелела настолько, что ведром уже не зачерпнуть? Поневоле обратишься к другим источникам. С нефтью — примерно то же.

Да, наши главные подземные «реки» изрядно обмелели. Значит, пора обратиться к «озерцам» — мелким месторождениям с запасами до 10 миллионов тонн. Это, конечно, не Ромашкино и не Самотлор. Но именно на долю «малышей» приходится 14 процентов всех балансовых запасов нефти страны. Ввод их, убежден главный геолог «Татнефти» Раис Хисамов, позволил бы увеличить добычу в стране и компенсировать падение, которое сейчас наблюдается на крупных месторождениях. Согласитесь, заявка более чем серьезная. Осваивать малые месторождения при существующей системе налогообложения нет смысла. «Малыши» требуют практически таких же затрат, что и более крупные месторождения. Тоже нужны разведка, бурение, обустройство новых скважин, наконец, необходимо строительство нефтепроводов… Нужно сооружать дорогостоящие мощности, чтобы можно было утилизировать до 95 процентов попутного нефтяного газа (таковы действующие требования). В итоге себестоимость тонны углеводородного сырья оказывается значительно выше той, что получена на новых крупных месторождениях, посетовал в ходе «круглого стола» Раис Хисамов.

Выходит, тупик?

Не станем торопиться с выводами. В Татарстане освоение малых месторождений, вкупе с внедрением прогрессивных методов повышения нефтеотдачи пластов, уже принесло конкретный результат. За пять лет, с 1995 по 2000 гг., добыча нефти выросла здесь с 23 миллионов до 32 миллионов тонн.

Другой резерв, еще более мощный, который есть у страны, — это ресурсы тяжелой и сверхвязкой, или битумной, нефти. Здесь наши запасы способны поразить воображение — до 75 миллиардов тонн. В Татарстане их, по разным оценкам, — от двух до семи миллиардов. А опытно-промышленная добыча битумов, которая ведется в республике на Ашальчинском месторождении, свидетельствует: постепенно появля-ются и нужные технологии.

 Наращивание объемов добычи тяжелой и сверхвязкой нефти уже становится мировой тенденцией. В Канаде, где извлекают из недр 173 миллиона тонн в год, тяжелая нефть составляет 60 процентов, в Венесуэле (180 миллионов тонн) — 80 процентов. Так что нам, при нашем истощении запасов легкой нефти, позаботиться об их восполнении за счет битумов — сам бог велел.

Но, оказывается, не все так просто. Сегодня добыча тяжелой и сверхвязкой нефти для российских компаний убыточна.

Сто миллионов в обмен на льготы

Хотим мы или нет, нам все равно придется обратить взоры на малые месторождения и битумы. Нет у нас другого выхода. Это прежде мы в стране могли себе позволить даже выбирать из числа крупных месторождений, заметил заместитель председателя научного совета РАН по проблемам геологии, геохимии нефти и газа академик Анатолий Дмитриевский. Разрабатывали те, где лучше всего действует испытанная технология заводнения. Сегодня запасы легкой нефти быстро истощаются, и волей-неволей приходится браться за трудноизвлекаемую. И — за малые месторождения. Да, это гигантский резерв для страны, но здесь нужны иные технологии и иная экономика, признает уважаемый академик.

«Иная экономика» — это как раз тот ключ, который способен открыть двери к нашим новым подземным кладовым. Речь, в первую очередь, о государственных стимулах, которые сделают привлекательными для бизнеса малые месторождения и запасы трудноизвлекаемой нефти. Пожалуй, главным таким стимулом может стать дифференциация налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) для мелких месторождений. Именно на нее рассчитывают ведущие российские компании.

— Мы предложили разделить новые месторождения, исходя из объемов извлекаемых запасов, на три группы, — рассказывает заместитель генерального директора ОАО «Татнефть» Азат Ягафаров. — До 1 миллиона тонн, от 1 до 3 миллионов тонн и от 3 до 10 миллионов тонн. Для первой группы — установить нулевую ставку налога. Для двух последущих — понижающие ставки. Причем новыми в данном случае следует считать вновь вводимые мелкие месторождения с выработанностью до 20 процентов. Важно, что бюджет страны не понесет при предоставлении налоговых льгот никаких потерь.

Механизм, надо полагать, всем понятен. Чем меньше месторождение, тем больше затраты на его освоение. Но, соответственно, больше и налоговые льготы, которые должны компенсировать компании «лишние» затраты и сделать бизнес привлекательным. Если государство поддержит схему, предлагаемую «Татнефтью», страна получит дополнительно до 100 миллионов тонн нефти!

Резонный вопрос: каким образом бюджет обойдется без потерь в случае, если идея нефтяников будет принята к внедрению? Ведь налоговые льготы будут измеряться миллиардами рублей. Действительно, на льготы придется потратиться. Но затраты, убеждены специалисты, окупятся многократно. Ввод в эксплуатацию мелких месторождений, которых много в Татарстане, Башкортостане, Удмуртии, Самарской области, — это не только дополнительные десятки миллионов тонн нефти, которые позволят нам компенсировать падение добычи в масштабах страны и улучшат экономическое положение малых и средних компаний отрасли. Это занятость населения, это загрузка смежных отраслей, которые также нарастят выпуск продукции. И в общем итоге налоговые поступления не сократятся, а возрастут.

Возможно, прогнозы, даже основанные на реальных расчетах, убедят не всех. Но в данном случае речь идет об эксперименте, который давно и успешно был проверен на практике. И не где-нибудь на стороне — у нас, в Татарстане!

Дело в том, что ситуация, схожая с той, что имеет место сегодня в России, в середине девяностых годов была и в республике. Добыча нефти неуклонно сокращалась, росло число нерентабельных, убыточных скважин, и уже решался вопрос об их остановке, что автоматически привело бы к массовым увольнениям. В безвыходной, казалось, ситуации выручили смелые управленческие решения (в рамках полномочий, которые имелись в ту пору у Татарстана). В РТ ввели налоговые льготы при запуске новых месторождений, сокращении бездействующего фонда скважин, при внедрении методов по нефтеотдаче пластов. В результате добыча сначала стабилизировалась, а потом начала расти. Тогда, напомнил помощник Премьер-министра РТ Ринат Сабиров, Указом первого Президента нашей республики было создано движение малых нефтяных компаний. За 13 лет ими добыто 60 миллионов тонн углеводородного сырья. А его у нас могло и не быть. Ведь малые компании вовлекли в разработку запасы, которые ранее считались нерентабельными. К сведению: одно новое рабочее место в отрасли дает 6-7 мест в смежных областях.

Сколько государство недополучило налогов в результате введенных льгот, кстати, позже скрупулезно подсчитали: два миллиарда 971 миллион рублей. А дополнительные поступления в казну за счет роста добычи составили пять(!) миллиардов. Иными словами, каждый рубль льгот принес бюджету 1,7 рубля дополнительных доходов. Но главное — ключевая отрасль республики сохранила и умножила потенциал своего развития.

По примеру США и Канады

А что же наши месторождения сверхвязкой нефти с грандиозными запасами? И здесь налоговые послабления способны сделать революцию в темпах их освоения? Увы, одними льготами тут не обойдешься. Собственно, они действуют уже почти четыре года: на добычу сверхвязкой нефти установлена нулевая ставка НДПИ. Однако сегодня для организации безубыточного производства этого явно недостаточно.

Дело в том, что испытанных высокоэффективных технологий добычи тяжелой нефти, ее транспортировки и переработки в России до сих пор не существует. А всякий переход от экспериментов к промышленным масштабам требует гигантских капиталовложений, компаниям в одиночку их просто не вытянуть. Даже «Татнефть», которая создала и успешно осваивает собственную перспективную технологию добычи на Ашальчинском месторождении, здесь не исключение.

Специалисты компании утверждают: общий объем инвестиций на освоение месторождений сверхвязкой нефти в РТ за расчетный период разработки в 56 лет составит более 100 миллиардов рублей. При действующей налоговой системе и цене реализации 70 долларов за баррель (без учета экспортных пошлин) проект окупится не раньше, чем через 17 лет, что в современных условиях является крайне нерентабельным.

Так что, если мы хотим в России всерьез взяться за добычу сверхвязкой нефти, нужен целый комплекс мер по ее стимулированию. Иначе об освоении новых технологий говорить можно будет лишь теоретически. А значит, и колоссальная ресурсная база, которая есть у нас в Краснодарском крае, Республике Коми, Ненецком автономном округе, на Сахалине, Урале и в Поволжье, будет оставаться невостребованной.

 — Пока себестоимость добычи сверхвязкой нефти у нас значительно выше, чем цена реализации, — говорит главный геолог «Татнефти» Раис Хисамов. — Но мы уверены, что дополнительное государственное стимулирование ее добычи у нас будет.

Какой может быть государственная поддержка? Среди предлагаемых учеными и специалистами вариантов, например, финансирование за счет федеральных целевых программ этапа геологоразведки и оценки месторождений и залежей битумной и сверхвязкой нефти. В целях окупаемости эксплуатационных затрат предлагается также рас-смотреть введение для нее нулевой ставки экспортной пошлины. Кстати, в США, Канаде и Венесуэле государственная поддержка аналогичных проектов уже давно не перспектива. Здесь компании освобождаются от всех видов налогов до достижения определенных норм рентабельности.

Отметим, что государственные стимулы могут помочь нам извлекать больше нефти и из старых, и из новых месторождений. Старые технологии, которые используются в стране, не позволяют отбирать из пластов максимум возможного. А новые, инновационные методы в компаниях внедрять зачастую не торопятся, поскольку требуются дополнительные затраты. Результат: в США так называемый коэффициент нефтеизвлечения растет, а в России падает. Не расточительно ли это для страны в условиях, когда ресурсы стремительно истощаются?

Правда, чтобы говорить о реальных путях господдержки, в данном случае нужно сначала определить, какие технологии увеличения отдачи пластов следует поощрять. По-видимому, здесь слово уже за специальной рабочей комиссией при Минприроды, созданной по инициативе нефтяников.

Чем ответят чиновники

А теперь принципиальный вопрос. Находят ли аргументированные и продуманные предложения «Татнефти» отклик у коллег по цеху и представителей заинтересованных ведомств? И есть ли у нас шанс, что эти предложения будут не только услышаны в Москве, но и использованы для всеобщего блага?

Однозначно: в ведущих нефтяных компаниях позицию татарстанцев по ключевым вопросам поддерживают. Например, в совместном письме глав «ЛУКойла», «Роснефти» и «Татнефти» на имя вице-премьера Правительства РФ Игоря Сечина содержатся предложения, которые незначительно отличаются от тех, что ранее обозначили сами татарстанцы (речь о необходимых стимулах для разработчиков малых месторождений).

В российских же министерствах инициативы ведущих компаний и их коллег — как минимум предмет тщательного изучения. По крайней мере, открыто против идеи стимулировать освоение запасов сверхвязкой нефти и малых месторождений никто не высказывается. Зато сторонников немало.

Вот мнение заместителя директора Департамента переработки нефти и газа Минэнерго России Павла Карчевского:

— Мы сейчас ведем работу по налогам и по закону о нефти. В министерстве создана соответствующая рабочая группа по этим вопросам. Понимание проблемы есть. Что касается малых месторождений, то соответствующая рабочая группа также создана, и к концу года соответствующие поправки в Налоговый кодекс будут внесены.

Александр Павлов, заместитель директора Департамента государственной политики и регулирования в области природопользования Минприроды России:

— В марте этого года министр природных ресурсов посетил Республику Татарстан, где непосредственно ознакомился с предложениями по стимулированию нефтедобычи из небольших месторождений, методов увеличения нефтеотдачи и технологий разработки месторождений сверхвязкой нефти. Создана рабочая группа. Принципиальное решение министерства принято. Льготы нужны, а те меры поддержки, которые есть, — недостаточны.

Естественно, позиции правительства, в первую очередь в лице Минфина, и ведущих компаний в столь деликатной сфере, как государственная поддержка и налоговые льготы, не могут быть сразу и абсолютно единодушны. Поэтому для обсуждения проблем разработки месторождений и принятия конкретных мер создана и действует рабочая группа по налогообложению в нефтегазовой отрасли. В ее составе — представители крупнейших нефтяных компаний и сотрудники заинтересованных министерств.

Как долго продлится обсуждение и когда ждать принятия конкретных решений? Здесь с прогнозами лучше не торопиться. Мы видели немало примеров того, как самые здравые идеи с трудом пробивали себе дорогу. Впрочем, будем надеяться, что у нас не тот случай. Все-таки речь идет о стратегическом вопросе для страны.

Аналогичное мнение о развитии малого и среднего нефтяного бизнеса ранее также выссказывал председатель совета Союза нефтегазопромышленников Ю.Шафраник.

Источник: Голос России

Пентагон: Планы правительства штата Вирджиния начать бурение нефтяных скважин на своем континентальном шельфе может негативно отразиться на обеспечении безопасности США

Планы правительства штата Вирджиния начать бурение нефтяных скважин на своем континентальном шельфе может негативно отразиться на обеспечении безопасности США. Как сообщает ИТАР-ТАСС, такой вывод содержится в новом докладе Пентагона.

Власти Вирджинии намереваются открыть для бурения участки общей площадью порядка 12 тыс кв км. Военное ведомство требует от федеральных властей наложить запрет на освоение почти всей данной территории в связи с тем, что это помешает работе расположенной в Норфолке /штат Вирджиния/ базе ВМС США. В Пентагоне подчеркивают, что эти воды «чрезвычайно важны для крупнейшей военно-морской базы, а также для других военных операций».

Впрочем, правительство штата не собирается сдаваться и выдвигает свои аргументы. В офисе губернатора Роберта Макдоннелла, комментируя доклад Пентагона, заявили, что бурение скважин на военной деятельности никак не отразится.

Источник: «Нефть России»

К вопросу о нефтегазовой отрасли Ирана

Доказанные запасы нефти в Иране составляют порядка 134 млрд барр. (включая недавно открытые месторождения Хушк и Хоссейнейх в провинции Хузестан). Доля Ирана в мировых запасах оценивается в 10%.

В общей сложности в Иране разведано 40 действующих месторождений, из них 27 расположены на суше и 13 на шельфе. Перспективные залежи углеводородов сосредоточены на шельфе Каспийского моря.

Следует особо подчеркнуть, что большая часть 6 нефтегазовых бассейнов все еще до конца не исследована. Сроки окончательной разведки будут зависеть от цен на нефть в ближайшее десятилетие.

Добыча, помимо прочего, осложняется напряженной геополитической обстановкой и многочисленным количеством споров относительно прав собственности на месторождения и делимитации границ.

В последние годы Иран активно претендует на расширения своей сферы влияния в Каспийском море. Нефтегазовые месторождения сильно изношены и требуют скорейшей модернизации и внедрения новых технологий, таких как добыча нефти с искусственным поддержанием энергии пласта и добыча с изменением физико-химических свойств нефти. К примеру, в Иране продолжается использование некоторых месторождений, которые были открыты еще в начале XX века.

Суточная нефтедобыча в Иране составляет порядка 4,5 млн барр. Однако при достаточном инвестировании Тегеран, обладающий отличной ресурсно-сырьевой базой, способен в будущем значительно увеличить данный показатель. Так, министерство нефтяной промышленности планирует к 2015 г. — до 8 млн барр.

Нефтегазовая отрасль Ирана находится под полным контролем государства. Национальная иранская нефтяная компания (NIOC) ведет разведку и разработку нефтяных и газовых месторождений. Для увеличения уровня нефтедобычи NIOC в последнее время стала активно использовать конденсат с месторождения Южный Парс. Эта смесь поставляется на Бандер-Аббаский нефтеочистительный завод для внутреннего потребления.

В перспективе NIOC планирует разработку 5 нефтегазовых месторождений, расположенных в районе Хормуз: Хенджам, месторождение на острове Лаван, Эсфандир на острове Харг и две системы рядом с газовым месторождением Южный Парс.

Не исключена возможность совместной разработки месторождения Хенджам двумя странами: Ираном и Оманом. По заявлению NIOC, это месторождение содержит 400 млн барр. нефти и предполагаемая добыча составляет 80 тыс. барр. в сутки.

Национальная иранская газовая компания (NIGC) занимается добычей, переработкой, транспортировкой и экспортом газа.

Также существует ряд дочерних государственных компаний. К примеру, Национальная нефтехимическая компания (NPC), Национальная компания по переработке нефти и распределению (NIORDC) и Национальная иранская буровая компания (NIDC).

По словам главы Компании по разработке нефтяных месторождений (PEDEC) М. Базаржана, в перспективе планируется проведение тендера на разработку 10 дополнительных нефтяных месторождений в богатых углеводородами южных провинциях, включая Парси, Шадган, Пазенан, Гячсаран, Каранж, Северный Азадежан, Жофаир, Марун и Мансури. Глава компании заявил, что для осуществления разработки проектов потребуется ориентировочно 7 млрд долларов инвестиционных средств.

В настоящее время Иран экспортирует порядка 2,5 млн барр. нефти в сутки, из которых 1,6 млн приходится на страны Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Основные сорта нефти, которые поставляет Тегеран, – это Iranian Light, Iranian Heavy, Lavan Blend, Foroozan Blend/Sirri.

Около 50% экспорта приходится на Азию (Япония, Китай, Южная Корея). Явным лидером по импорту иранской нефти в Европе является Италия. Кроме того, интенсивно наращивается экспорт во Францию.

Желание Ирана стать основным игроком на Каспийском рынке нефти подтолкнуло его к использованию поставок нефти по схеме, включающей в себя поставку каспийской нефти на НПЗ через порт Нека в северном Иране для местного потребления.

В докладе компании Oil Export Terminals отмечается расширение использования такого рода схем. Это расширение объясняется ростом предложения нефти стран Каспийского региона в виде прямой продажи. Основные объемы каспийского экспорта в Иран приходится на Казахстан и Туркменистан.

Несмотря на то, что Иран, имея 27,16 трлн куб. м. природного газа, занимает второе место после России по запасам, эти ресурсы используются в меньшей степени, чем нефтяные.

Справедливости ради стоит заметить, что правительство страны планирует увеличить долю газа в энергопотреблении Ирана с тем, чтобы высвободить как можно больше «черного золота» для экспорта.

Около 62% природного газа Ирана залегает в неассоциированных месторождениях (газовые или газоконденсатные месторождения, в которых углеводородное сырье добывается «без нефти», а лишь в газообразном виде), основные из которых: Южный Парс (12 трлн куб. м.), Северный Парс (1,4 трлн куб. м.) и Канган-Нар (663 млрд куб. м.).

Большие запасы газа сосредоточены на шельфе Персидского залива. Однако разработка этих месторождений осложняется пограничными спорами Ирана, Кувейта и Саудовской Аравии. Месторождение Дорра в Персидском заливе содержит от 19,6 до 36,4 млрд куб. м. газа. В 2000 г. между Ираном и Кувейтом было подписано двустороннее соглашение о совместной разработке данного месторождения.

Разработка месторождения Южный Парс, состоящая из 28 фаз, является одним из самых крупных энергетических проектов страны. В проект уже было вложено порядка 15 млрд долл. инвестиций, но его окончательная разработка откладывается по ряду причин: технологических, инженерных, политических.

Имея столь значительные запасы природного газа, Иран всеми силами стремится найти возможные рынки его сбыта.

Помимо Турции, потенциальными импортерами могут быть Украина, Индия, Пакистан, Армения, Азербайджан, Грузия, Тайвань, Южная Корея и Китай.

И предпосылки для этого есть: после многочисленных переносов в 2002 г. между Турцией и Ираном был подписан договор о строительстве газопровода, соединяющего две страны. Объемы экспорта газа в Турцию будут зависеть от состояния спроса в стране: справится ли он с объемами газа, экспортируемого также из России, Нигерии, и Алжира.

Иран рассматривает вариант экспорта газа в Европу через Турцию. Так, в 2002 г. между Грецией и Турцией было подписано соглашение о строительстве газопровода для экспорта газа в северную Грецию на сумму 300 млн долларов.

Китай, в свою очередь, заинтересован в импорте сжиженного природного газа (СПГ) из Ирана. В конце 2007 г. Иран подписал с китайской компанией «Sinopec» контракт на разработку иранского нефтяного месторождения Ядаваран (общие запасы месторождения оцениваются в 12-18 млрд барр., мощность – около 300 тыс. барр. в сутки).

Напомним, что первичные договоренности были достигнуты сторонами в октябре 2004 г., когда «Sinopec» согласилась принять участие в поставках в страну нефти и СПГ из Ирана на протяжении 25 лет.

Стоит отметить, что, несмотря на якобы наметившиеся положительные для Ирана тенденции, на самом деле развитие производства СПГ в стране по ряду причин видится крайне проблематичным.

Во-первых, такие страны как Оман, Катар и ОАЭ захватили большую часть азиатских рынков. Во-вторых, экономические санкции со стороны США, фактически «отрезавшие» Иран от технологий по сжижению газа.

В сложившейся ситуации «спасательным кругом» для нефтегазовой отрасли иранской экономики могут выступить иностранные капиталовложения. Для более четкого и глубокого осознания острой необходимости и значимости привлечения зарубежных инвестиций в энергетический сектор Ирана, стоит, прежде всего, проанализировать предыдущий опыт использования инвестиционных поступлений.

В начале 70-х годов в шахский период правления наблюдалось широкое привлечение иностранного капитала, с помощью которого правительство пыталось ускорить модернизацию экономики страны. Происходило это на фоне изменения форм и методов привлечения иностранного капитала в мире, а также все возрастающей роли ТНК. Транснациональным нефтяным компаниям в Иране создавался благоприятный инвестиционный режим, а после повышения цен на нефть интерес к Ирану как к потенциальному покупателю высоких и дорогостоящих технологий еще более возрос.

Рейтинг государства на мировых рынках с точки зрения его потенциальных возможностей закупки и освоения технологий стремительно повышался. ТНК стали завоевывать все более сильные позиции на иранском рынке, открывая совместные предприятия чаще всего с государственными компаниями, имевшими доступ к госкредитам. Иранская национальная нефтяная компания заключала соглашения с крупными мировыми нефтяными компаниями и определяла стратегию нефтяной политики страны. Основным каналом использования зарубежных средств явились банки.

Большинство крупных иранских компаний, как правило, участвовало либо в работе ТНК, либо в крупных компаниях зарубежных стран. Именно приток инвестиций стал основным фактором ускоренной монополизации производства и рынка в Иране.

Первые компании, созданные с участием иностранного капитала в новых для страны отраслях, при ограниченности иранского внутреннего рынка сразу же завоевали монопольные позиции. Иранское правительство пыталось изменить сложившуюся ситуацию, стараясь по мере укрепления национального капитала, уменьшить долевое участие иностранных участников в смешанных компаниях. В обществе возросло недоверие к иностранным денежным вливаниям, которые ассоциировались с монополизацией рынка и ростом цен.

Таким образом, отсутствие должного контроля над деятельностью иностранного капитала и разрыв между мелкими формами хозяйства и крупными, а также «вымывание» из экономической жизни мелкого, особенно традиционного производства, что не компенсировалось расширением среднего предпринимательства, накалили обстановку в стране. В итоге в Иране произошла революция, которая разрушила шахскую модель развития общества.

В стране был введен конституционный запрет на использование не только иностранного капитала, но и иностранных специалистов. Еще недавно имевшая привлекательный для зарубежных компаний инвестиционный климат страна до минимума ограничила контакты с мировым финансовым рынком, сведя их к расчетам по импортно-экспортным операциям, контролируемым государством.

Законодательная основа для использования и деятельности иностранного капитала была несовершенной и заключалась в использовании кредитов на условиях «buy-back», предусматривающих, что расчеты иранской стороны с инвестором будут осуществляться либо прямыми поставками продукции, либо путем сбыта продукции иностранному покупателю, который берет на себя обязательство произвести гарантированные платежи инвестору.

Такое условие могло представлять интерес только для крупных компаний, обладающих значительными финансовыми возможностями и заинтересованных в реализации той продукции иранских предприятий, которая пользуется спросом на мировом рынке. Подобная форма, надо сказать, остается основной и по сей день.

Указанные сделки позволяют Ирану развивать свою нефтегазовую промышленность, не затрачивая своих собственных средств. Расплата происходит продукцией после начала функционирования объекта. Даже при таком высоком, по мнению некоторых экспертов, вознаграждении (18-20%) инвесторам, они очень неохотно идут на подписание контрактов, поскольку после возврата затраченных средств и получения положенных процентов, они полностью уходят с объекта, который затем начинает работать только на Иран.

Западные компании стремятся убедить иранское руководство пойти на более выгодные для них сделки на условиях соглашения о разделе продукции (СРП), когда инвестор получает долю добываемого углеводородного сырья вплоть до исчерпания месторождения.

В последние годы иностранный капитал в экономике Ирана используется на условиях «файнанс», при которых инвестор после ввода в эксплуатацию объекта получает платежи в валюте.

Таким образом, можно сказать, что опасения иранского правительства по поводу активного влияния инвестиций на экономику и политику страны сохраняются.

В настоящее время привлечение иностранного капитала сталкивается с рядом трудностей. Одной из них являются санкции США против Ирана. В августе 1996 г. США ввели эмбарго на торговлю с Ираном, а затем и санкции против компаний, инвестирующих более 20 млн долларов ежегодно в нефтегазовую отрасль Ирана.

В результате многие из ранее заключенных соглашений об организации совместных производств были расторгнуты. Тот потенциал экономического роста, который был достигнут в результате либерализации внутреннего и внешнего рынка, а также проведения приватизации, в значительной степени ограничился снижением заинтересованности иностранных компаний в иранском рынке. Для Ирана с его новыми экономическими приоритетами, в частности, целью создания ориентированной на экспорт промышленности, привлечение иностранного капитала требовалось, прежде всего, для получения необходимых технологий, особенно в нефтепереработке и нефтехимии. С помощью одного лишь отечественного капитала оказалось невозможным добиться быстрого расширения промышленного производства.

Помимо санкций, деятельность иностранных нефтегазовых компаний ограничивалась рядом условий, главным из которых считался максимум долевого участия в смешанных компаниях до 50%. Сохранялась неопределенность в правовой защите иностранных капиталовложений, что и объясняло чрезвычайно низкий уровень чистого притока прямых иностранных инвестиций в иранскую экономику.

В 2002 г. был принят закон о привлечении иностранных инвестиций. Появление нового нормативного акта не отменило действие закона 1975 г. о создании Организации по инвестиционному, экономическому и технологическому содействию (ОИТЭС), а также положений закона 1931 г., запрещающего иностранному инвестору иметь в собственности землю.

Как и ранее действующий, новый закон оставил довольно сложным для иностранных компаний порядок инвестирования в иранскую экономику. Главным органом, занимающимся вопросами привлечения и использования иностранного капитала, является министерство экономики и финансов. Разработка инвестиционной политики в Иране возложена на Высший совет по инвестициям.

ОИТЭС считает приоритетными инвестиции, направляемые в экспортные производства. Она оказывает поддержку только тем инвесторам, проекты которых будут приносить доход в валюте. Для иностранных компаний поддержка ОИТЭС является определенной гарантией сохранности инвестиций, предусмотренных законом о привлечении и защите иностранных инвестиций в Иране.

Зарубежный партнер, готовый инвестировать в иранскую экономику, сначала должен найти себе потенциального иранского партнера. Затем обе стороны получают в соответствующем министерстве «установочную» лицензию и заключают «базовое соглашение».

Сохранилось достаточно много ограничений на ввоз капитала. К примеру, иностранный капитал не может привлекаться в те отрасли народного хозяйства, в которых запрещена деятельность частных национальных компаний, поскольку иностранные инвестиции не должны стать препятствием национальному производству.

Более того, использование иностранного капитала не должно повлечь предоставление концессии, то есть оно запрещено, если может привести к возникновению монопольного положения, получению особых прав и привилегий. Запрещены прямые инвестиции иностранного правительства, иначе капитал подлежит выводу из экономической системы Ирана.

Стоит особо подчеркнуть, что анализируемое законодательство об иностранных инвестициях распространялось лишь на компании тех стран, в которых иранские компании имеют условия одинаковые с национальными фирмами.

Процентное соотношение продукции, производимой с привлечением иностранного капитала, не должно превышать 25% от общей продукции отрасли и 35% в каждой подотрасли. Не разрешается создание предприятий со 100% иностранным капиталом.

Под правовую норму введены новые формы привлечения иностранных инвестиций в том числе «buy-back» и BOT («build-operate-transfer»). Условия BOT предполагают постепенную передачу объекта в собственность иранского заказчика по мере возмещения затрат инвестора.

Разрешение споров, возникающих в связи с осуществлением иностранных инвестиций на территории Ирана, должно осуществляться в иранских судах, хотя сейчас таким правом наделены и арбитражные суды, но лишь в том случае, если между Ираном и государством, которое представляет инвестор, подписано двустороннее соглашение об иностранных инвестициях.

Несмотря на то, что новый закон внес правовую определенность в процесс привлечения иностранного капитала, облегчил его использование, но многие ограничения на деятельность капитала он все-таки не снял. Громоздким и сложным остался процесс получения разрешений. Неопределенным остался вопрос об отраслевом долевом участии иностранного капитала.

Следует особо подчеркнуть, что острая на сегодня проблема притока иностранного капитала в Иран имеет две плоскости.

С одной стороны, очевидно, что широкомасштабное увеличение добычи и внедрение современных технологий в ближайшее время невозможно без значительных иностранных инвестиций.

С другой — иранское правительство опасается усиления влияния зарубежных средств на экономическую и политическую ситуацию в стране. В этой связи стоит предположить, что в ближайшее время Иран будет с недоверием относится к попыткам иностранных компаний существенно влиять на его внутренний рынок нефти. Однако в долгосрочной перспективе Ирану, возможно, придется открыть рынки, и те компании, которым удастся заручиться поддержкой местного правительства, будут иметь неоспоримые преимущества перед другими.

В результате можно прийти к следующим выводам.

1. Нефтегазовая отрасль Ирана имеет огромный потенциал для развития. Тегеран предпринимает меры для модернизации нефтяной промышленности и освоения новых месторождений с целью увеличения мощностей. Однако проблему трудно решить без использования иностранных инвестиций, освоения новых технологий и закупки современного оборудования взамен устаревшего, что тормозится экономическими санкциями США в отношении иностранных компаний, действующих в нефтегазовом комплексе Ирана.

2. Освоение иранской ресурсно-сырьевой базы будет во многом зависеть как от политической ситуации в стране, так и от геологических условий и конъюнктуры на мировом рынке нефти.

3. Потенциальному инвестору следует принимать во внимание, что Иран не только по вышеназванным экономическим причинам, но и по ряду политических обстоятельств заинтересован в привлечении как можно большего числа иностранных компаний. Это помогает ему противостоять санкционным мерам Вашингтона и укреплять свои позиции в региональном измерении.  Э.О. Касаев

Источник — Институт Ближнего Востока

Арктическая лихорадка(«Liberte», Франция)

Арктика – это огромное покрытое льдом пространство, чья площадь достигает 14 миллионов квадратных километров. Однако, приглядевшись к ее недрам, пять прибрежных стран  в последние стали годы совершенно иначе воспринимать полярный регион: для них Арктика – это прежде всего гигантское хранилище минеральных ресурсов.

Регион таит в себе огромное множество месторождений нефти и газа, но для того, чтобы наложить на них лапу, США, Россия, Канада, Дания и Норвегия должны поделить между собой континентальный шельф –  подводное продолжение континентального плато. Все эти страны начали активные действия с целью подтверждения своих территориальных притязаний.

Норвегия установила границы

Первый шаг из стран «пятерки» предприняла Норвегия. В апреле 2009 года она четко установила свои морские границы. Тем не менее, этот поступок остался практически незамеченным. «Удивительно, что об этом так мало говорили», — говорит Жоэль Плуфф (Joël Plouffe), специалист по арктической геополитике из Университета Квебека. «Впервые были определены морские границы в Северном Ледовитом океане. Это очень важное решение, которое создает прецедент. Норвегия стала своего рода примером для ООН и ее комиссии по континентальному шельфу».

Эта комиссия признала за Норвегией участок площадью в 235 000 км², что на 15 000 км² меньше ее требований. С рекомендацией ООН согласилась и Россия, у которой однако все еще есть целый ряд возражений. Дело в том, что она имеет виды на северный полюс, как она уже дала это понять в 2007 году, установив свой флаг на глубине 4261 метр. Россия требует расширения своей зоны, утверждая, что хребет Ломоносова — это продолжение ее континентального шельфа. Есть здесь, тем не менее, одна существенная загвоздка: Дания (как обладатель Гренландии) и Канада, которые еще не представили свои материалы, тоже утверждают, что их границы простираются до самого северного полюса…  

Окончание 40-летних споров

И это еще далеко не все. Россия до сих пор не может договориться с США по разделу линии Шеварнадзе-Бейкера в северной части Тихого океана. Кроме того, ссоры сегодня идут и из-за крошек от арктического пирога: Дания и Канада оспаривают друг у друга права на пустынный остров Ганса.

Все эти споры вполне могут затянуться очень надолго. Дела будут рассматриваться в Международном трибунале по морскому праву в Гамбурге. При этом существуют сегодня и положительные примеры: Россия и Норвегия положили конец противостоянию, длящемуся же более четырех десятков лет. В прошедшем месяце стороны подписали договор по зоне площадью 176 000 км³ в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане.

Агрессивная политика

Однако все это малоубедительно, уверен Франсуа Тюаль (François Thual), один из авторов «Битва на Крайнем Севере уже началась…»: «Речь идет лишь о временном соглашении. В общем и целом, каждая страна остается на своих позициях. Все заявляют о своей правоте. Националистические тенденции стимулируют экономические амбиции, которые будет все же довольно затруднительно воплотить в жизнь».

Конвенция ООН по морскому праву 1982 года содержит в себе лишь рекомендации, а не четкие требования. «Меня беспокоит сам тон организованной ООН процедуры», — признает Сюзанна Лалонд (Suzanne Lalonde), профессор международного права из Университета Монреаля. «Если Россия когда-либо разочаруется в рекомендации комиссии и решит установить границы по собственному усмотрению, ее нельзя будет упрекнуть в нарушении международного права. Речь будет идти всего лишь об агрессивной политике». Причем Москву такие резкие действия, как правило, не пугают…

Карты морского дна

Из всех арктических государств наибольшей площадью побережья обладает Россия, поэтому нет ничего удивительного в том, что она первой представила свои материалы еще в 2001 году. ООН даст ответ через три года. Остальные страны готовятся предоставить свои документы в ближайшие годы. «Все это будет очень сложным и займет много времени», — подчеркивает Сюзанна Лалонд.

По международному морскому праву государства владеют прибрежной полосой шириной 200 морских миль (370 км), называемой исключительной экономической зоной. Помимо этого какая-либо юридическая регламентация отсутствует. Если страны хотят большего, им нужно представить доказательства того, что их континентальный шельф простирается дальше в море. Единственный выход – составить карты морского дна.

Работа в этом направлении уже началась. «Но как можно подтвердить на глубине 4500 метров, что речь идет о продолжении той же плиты? Как можно установить ее пределы?», — задается вопросом Франсуа Тюаль. «Ни у одной страны нет технических возможностей, чтобы это подтвердить, и юридических средств, чтобы подкрепить свои заявления». На настоящий момент нам больше известно о поверхности Луны, чем о дне Северного Ледовитого Океана…

«Разрабатывать арктические недра сегодня практически невозможно»

Пять прибрежных стран оспаривают друг у друга контроль над Арктикой, однако ни о какой холодной войне сегодня речи не идет, говорит Жоэль Плуфф из геополитического центра стратегических и дипломатических исследований Университета Квебека.

— Может ли раздел Арктики вылиться в вооруженный конфликт?

— Забудьте об утверждениях, что битва на Крайнем Севере уже началась. Меня раздражают разговоры о том, что это важнейший геостратегический регион нашей планеты. Это в корне неверно и отвлекает внимание от настоящих проблем современной эпохи, таких как безопасность, глобальное потепление, защита окружающей среды и т.д.

— В 2007 году однако существовала серьезная напряженность с Россией, и прибрежные страны даже провели ряд специальных военных учений…

— Несмотря на то что Россия, бесспорно, является сильнейшей державой региона, ее военные возможности уже не те, что раньше. И у нее, конечно же, нет никакого желания провоцировать конфликт со своими нынешними союзниками. В ближайшие годы прочерченные Данией и Канадой границы вполне могут выйти за пределы границ России и наоборот, однако существуют юридические инструменты, которые должны помочь избежать вооруженных конфликтов. Приполярные государства не заинтересованы в том, чтобы разжигать войну из-за еще не разведанных ресурсов Северного Ледовитого океана.

— Но ведь они ищут пути для разработки морского дна…

— Разработка этих подводных недр и всего, что выходит за границы государств, сегодня практически невозможна и, по всей видимости, останется таковой и в ближайшем будущем. Пока еще крайне сложно определить время, когда крупнейшие специалисты в этой области смогут получить доступ к ресурсам и тем более начать их добычу.

— Способно ли потепление климата ускорить этот процесс?

— Несмотря на климатическое потепление условия добычи остаются очень сложными. Так, например, море Бофорта располагает значительными запасами нефти и газа, но большая глубина и суровый климат серьезно затрудняют их разработку. Потребуются долгие годы на создание новых технологий, немалая стоимость которых отпугивает многих инвесторов.

— Однако Россия и Норвегия уже давно ведут добычу в Баренцевом море…

— Верно, но добыча ведется у побережья этих государств. В настоящий момент не существует ничего, что могло бы позволить извлекать ресурсы со дна Северного Ледовитого океана. На ряде конференций ученые призывали к осторожности относительно энергетического потенциала Арктики. Добыча здесь еще для всех в новинку.

— Так где же находятся запасы нефти и газа?

— По нынешним данным экспертов, в нейтральных территориях их практически нет. Они расположены ближе к российскому и норвежскому побережью, в Баренцевом море, в датских территориальных водах у Гренландии, на Аляске и в Канаде в море Бофорта. В некоторых и этих регионов уже ведется разработка месторождений, прежде всего в Баренцевом море и на северном побережье Аляски. Нефть можно будет добывать лишь внутри границ.

В ближайшие десять лет вполне возможно увеличение добычи нефти и газа в полярных областях США, России и Норвегии. Возможно, участие в этом примет и Канада, если будет сделан ряд интересных открытий, а спрос приведет к настоящей нефтяной лихорадке на арктическом архипелаге. Но с технической точки зрения все это будет очень не просто. Кроме того, в случае расширения добычи, климатическое потепление может вызвать и другой феномен: развитие мореходства в Арктике.

90 миллиардов баррелей

Арктика – это настоящая золотая жила. По данным американского геологического агентства, в Арктике находится 20% еще не разведанных энергоресурсов нашей планеты. Другими словами, 90 миллиардов баррелей нефти или треть резервов Саудовской Аравии. Перспективы по добыче газа еще внушительнее: 47 миллиардов кубометров или четверть всех разведанных запасов. Всего здесь достаточно нефти и газа, чтобы обеспечить потребности всего мира на современном уровне в течение трех лет. И это не считая золота, цинка, свинца, урана, марганца, никеля, платины и т. д. Остается решить лишь самый сложный вопрос: как все это добыть?

Тьерри Жаколе (Thierry Jacolet)

Оригинал публикации: Cinq états convoitent Les richesses du sous-sol arctique

Адрес в ИноСМИ: http://www.inosmi.ru/politic/20100514/159912157.html

Нефть и газ Казахстана. Качество и количество. Правительство Казахстана стремится повысить вклад нефтегазовой отрасли в экономику страны

Когда Президент Украины Виктор Янукович в ходе недавнего визита в Казахстан говорил о намерении активизировать двустороннее сотрудничество в нефтегазовой сфере, многие украинские СМИ отнеслись к этим планам с вежливым скепсисом. Действительно, свободного газа в Казахстане в настоящее время нет, крупнейшие месторождения уже разрабатывают крупные западные компании, да и Россия в последние годы стремится расширить свое присутствие в нефтегазовом комплексе страны. Но, возможно, через несколько лет ситуация изменится – Казахстан находится накануне крупного прорыва в нефтегазовой отрасли, а правительство страны активизируется в этом направлении.

Для других, но не для себя

В марте 2010 г. в Казахстане было создано новое Министерство нефти и газа, которое возглавил бывший министр энергетики и минеральных ресурсов Сауат Мынбаев, курировавший, помимо всего прочего, и добычу энергоносителей. Как заявил Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, новое ведомство создано с целью реализации государственной политики развития нефтегазовой отрасли. Кроме того, министерство призвано «разгрузить» национального нефтегазового монополиста «КазМунайГаз» от функций уполномоченного органа государства, чтобы компания могла сконцентрироваться на коммерческой деятельности.

Вообще-то странно, что Казахстан ранее не имел специализированного нефтегазового министерства. Эта страна входит в первую десятку глобального рейтинга по запасам углеводородного сырья. По данным на 2008 г., прогнозные запасы нефти в Казахстане (включая территориальные воды Каспийского моря) оценивались в 17 млрд т, а газа — в 8 трлн куб м. В 2009 г. в стране добыто около 75 млн т нефти, из которых около 60 млн т (или около 1.2 млн бар/сут) направлены на экспорт.

По объему добычи природного газа (почти 36 млрд куб м в 2009 г.) Казахстан занимает третье место в СНГ, уступая РФ и Туркменистану. Значительный прогресс в этой области появился только в последние годы, а до недавнего времени правительство Казахстана даже не оказывало существенного влияния на национальную нефтегазодобывающую отрасль.

Крупнейшие нефтегазовые месторождения Казахстана — Тенгизское, Кашаганское и Карачаганакское — сосредоточены на крайнем северо-западе страны и в прилегающей части Каспийского моря. Они были открыты в конце 70-х годов, а их ввод в эксплуатацию начался в середине 80-х, как раз незадолго до распада СССР. К 1991 г. удалось завершить только начальные стадии проектов.

Независимому Казахстану было не под силу продолжать работу советских нефтяников. Все три месторождения отличаются крайне сложными геологическими условиями. Нефть и газ приходится добывать в полупустынной местности с резко континентальным климатом, с огромными температурными перепадами, либо в мелководном заливе, который пять месяцев в году покрыт движущимися льдами. При этом, в казахстанском газе очень велика доля сероводорода. Его переработка осуществляется на Оренбургском ГПЗ.

В обстановке тяжелейшего экономического кризиса начала 90-х годов правительство Казахстана приняло решение о широком допуске в национальную нефтегазовую отрасль иностранного капитала. По всем трем гигантским месторождениям на северо-западе страны в середине 90-х годов были заключены СРП.

Ведущим оператором по разработке Тенгиза стала американская компания Chevron, тендер по Карачаганаку выиграли итальянская Agip (позднее вошла в состав ENI) и британская British Gas. А Кашаганом, где условия добычи наиболее сложные, занялся международный консорциум в составе Agip, британских BP, British Gas и Shell, норвежской Statoil, американской Mobil и французской Total. Позднее к разработке присоединились и некоторые другие компании, в частности, российская «ЛУКОЙЛ».

Казахстан в начале вообще не участвовал в налаживании добычи нефти и газа на крупнейших месторождениях, в основном, по причине отсутствия денег на приобретение долей в проектах и инвестиций в их реализацию. В Тенгизе «КазМунайГазу», которому была передана подконтрольная государству часть нефтегазовой отрасли страны, все же принадлежало 20%, но в двух других крупнейших месторождениях Казахстан своей доли не имел.

Очень скоро стали видны преимущества и недостатки СРП. Да, иностранные компании выполнили свои обязательства по налаживанию добычи на месторождениях. С начала нынешнего десятилетия добыча нефти и газа стала быстро увеличиваться.

Но казахскую сторону все меньше устраивало то, что иностранные операторы постоянно завышали затраты на разработку (по условиям СРП, казахи могли рассчитывать на прибыль только после того, как разработчики компенсируют свои расходы), нарушались согласованные сроки, не выполнялись планы по объему добычи. Итогом стал ряд конфликтов между правительством Казахстана и иностранными компаниями, в ходе которых власти неоднократно прибегали к административному прессингу.

В последние годы правительство Казахстана уделяет все больше внимания нефтегазовой отрасли. Теперь уже можно говорить о разработке долгосрочной государственной стратегии в области развития нефтегазового комплекса. Она подразумевает, прежде всего, значительное расширение добычи нефти и газа в течение ближайших 3-6 лет, направлена на улучшение снабжения внутреннего рынка природным газом и нефтепродуктами собственного производства, а также предполагает усиление госконтроля над отраслью.

Часть 2-я

Правительство Казахстана стремится повысить вклад нефтегазовой отрасли в экономику страны

Качество и количество

Инвестиции западных компаний в добычу нефти и газа в Казахстане принесли свои плоды. На Тенгизском месторождении в прошлом году добыто 22.5 млн т нефти (или свыше 500 тыс бар/сут). В Chevron считают, что в течение десяти лет его продуктивность можно увеличить вдвое. Карачаганакский проект находится на второй стадии. За счет обратной закачки попутного газа в пласты продуктивность месторождения достигла около 12 млн т нефти и 15 млрд куб м газа в год. Первая нефть Кашагана ожидается в 2013 г., а к концу следующего десятилетия объем добычи, по оценкам ENI, может быть доведен до 75 млн т в год (около 1.5 млн бар/сут).

Кроме того, ведется интенсивная работа по разработке менее крупных месторождений, в том числе расположенных на шельфе Каспия. В апреле этого года появилась информация о возможном наличии на северо-западе Казахстана еще одного гигантского нефтяного месторождения, к разведке которого в ближайшее время собирается приступить «КазМунайГаз». По прогнозам правительства страны, к 2015 г. объем добычи нефти в Казахстане может достичь 150 млн т в год, а природного газа — 60-70 млрд куб м.

Власти Казахстана стремятся усилить свое влияние на нефтегазодобывающую отрасль. Воспользовавшись затягиванием освоения Кашаганского месторождения, поставки с которого изначально предполагалось начать уже в 2005 г., и резким увеличением затрат на реализацию проекта, правительство потребовало доли для «КазМунайГаза». В 2008 г. казахская государственная компания стала одним из ведущих участников консорциума с 16.81% акций (столько же — у ENI, Total, Exxon Mobil и Shell).

В настоящее время ведутся переговоры о вхождении казахской стороны и в Карачаганакский проект. Разработка других новых месторождений часто осуществляется с привлечением иностранных участников, но проводится посредством создания СП. И необязательно, чтобы контрольный пакет в них принадлежал именно казахской компании. Сейчас, после создания Министерства нефти и газа, именно этот орган будет представлять интересы государства в Кашаганском и Карачаганакском проектах.

В прошлом году, в разгар кризиса, Казахстан получил кредит от Китая в размере $10 млрд, из которых половина была предоставлена «КазМунайГазу». Часть этой суммы была использована на покупку 50% + 2 акции компании «МангистауМунайГаз» — крупного производителя нефти и газа, владеющего рядом перспективных месторождений.

Компания, созданная в конце 90-х, принадлежала довольно «мутной» индонезийской фирме Central Asia Petroleum, впоследствии получившей прописку на Британских Виргинских островах. По условиям соглашения, добывающие мощности «МангистауМунайГаз» перешли под контроль СП «КазМунайГаза» и одной из «дочек» China National Petroleum Company (CNPC), а Павлодарский НПЗ, ранее принадлежавший «индонезийцам», стал собственностью казахского госхолдинга.

В целом «китайский кредит» стал поворотной точкой для всей нефтегазовой отрасли Казахстана. Ранее государство смогло запустить только два крупных проекта, построив вместе с Китаем нефтепровод Атасу–Алашанькоу и начав в 2006 г. совместно с Россией расширение и модернизацию Оренбургского ГПЗ. Благодаря китайскому кредиту, страна наконец-то получила возможность реализовать сразу несколько новых крупных проектов, крайняя необходимость которых подчеркивалась еще несколько лет тому назад.

Во-первых, во II половине 2010 г. должно начаться строительство трансказахского газопровода Бейнеу–Бозой–Акбулак мощностью 10 млрд куб м газа в год и стоимостью около $3.9 млрд. Он соединит основные районы добычи газа на северо-западе Казахстана с юго-востоком страны. Предполагается, что за счет этих поставок Казахстан сможет полностью отказаться от закупок узбекского газа, а также поставлять до 5 млрд куб м в год в Китай по газопроводу, построенному в конце 2009 г.

Во-вторых, в Казахстане разработаны проекты широкомасштабной модернизации всех трех НПЗ. В октябре прошлого года китайская Sinopec Engineering получила контракт на строительство комплекса по производству ароматических углеводородов на Атырауском НПЗ. До 2013 г. на этом предприятии за счет китайских кредитов планируется реализовать ряд проектов совокупной стоимостью свыше $1 млрд.

В марте 2010 г. подписан договор относительно модернизации Павлодарского НПЗ итальянской ENI. Вложения в проект в 2010-2014 гг. оцениваются в $865 млн.

Также до 2014 г. CNPC и «КазМунайГаз» планируют инвестировать $1.2 млрд в реконструкцию принадлежащего им Шымкентского НПЗ. По словам Нурсултана Назарбаева, к 2014 г. модернизированная нефтеперерабатывающая промышленность Казахстана сможет обеспечить потребности страны в высококачественных нефтепродуктах.

По всем направлениям

Некоторые казахские СМИ высказывают беспокойство по поводу того, что Китай приобретает все большее влияние в национальном нефтегазовом комплексе. Китайские капиталовложения осуществляются на всех этапах производственно-сбытовой цепочки, начиная от геологоразведки (в прошлом году China Investment Company приобрела миноритарный пакет АО «Разведка Добыча «КазМунайГаз», а разработка перспективного «четвертого гиганта» в Атырауской области связывается казахскими источниками именно с привлечением китайского капитала) до розничной продажи нефтепродуктов.

Но большинство специалистов пока не видят в этом значительной проблемы — Казахстан придерживается многовекторной политики, в рамках которой ни один из иностранных партнеров не имеет однозначно доминирующего положения.

Безусловно, большая часть поставок казахской нефти и газа осуществляется через территорию России. Около 15-17 млн т в год может поставляться по нефтепроводу Узень–Атырау–Самара, однако основные поставки идут по трубопроводу КТК (Каспийский трубопроводный консорциум) в Новороссийск. Стоимость первой очереди, реализованной в 2004 г., составила $2.6 млрд — крупнейший проект с участием иностранного капитала (Chevron, ExxonMobil, ENI и др.), реализованный в России.

Плановая пропускная способность первой очереди КТК составляет 28.2 млн т в год, но реально объемы прокачки в 2009 г. превысили 33 млн т (из низ 26 млн т — из Казахстана). Предполагалось к 2010 г. проложить вторую нитку с увеличением мощности до 67 млн т в год, но этот проект не был реализован из-за противоречий между российской стороной и иностранными партнерами.

Между тем добыча нефти на северо-западе Казахстана превысила возможности действующего нефтепровода, в результате часть продукции перевозилась танкерами в Баку, где поступала в нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан. В 2009 г. объем поставок составил около 9 млн т. В будущем этот показатель может достигнуть 25 млн т в год, что позволит полностью загрузить нефтепровод, который в настоящее время работает немногим более чем на 60% от пропускной способности, достигающей 50 млн т нефти в год.

Наконец, казахская нефть может направляться на экспорт и в восточном направлении. В 2006 г. в строй вступил 962-километровый нефтепровод Атасу–Алашанькоу мощностью до 10 млн т в год, соединивший Казахстан с Китаем. В 2008 г. по нему было прокачано более 6 млн т нефти (правда, часть была российской), в перспективе рассматривается вариант продления трубопровода в западном направлении, до основных районов нефтедобычи в Казахстане, с расширением его пропускной способности до 20 млн и даже до 40 млн т в год.

Таким образом, в настоящее время совокупная пропускная способность казахских экспортных нефтепроводов составляет около 60 млн т в год и используется практически полностью. Это вступает в противоречие с планируемым увеличением экспорта нефти, который должен резко возрасти после старта Кашагана.

Часть дополнительных поставок, вероятно, пойдет по БТД. Есть планы доведения объема перекачки казахской нефти по нему до 38 млн т в год, хотя для этого необходимо построить подводный трубопровод, соединяющий восточное и западное побережья Каспия. Вероятно, будет реализована и вторая очередь китайского проекта. Наконец, в конце 2009 г. акционеры КТК все-таки согласились инвестировать $4.5 млрд в увеличение в 2 раза пропускной способности нефтепровода. Завершить строительство второй очереди планируется в 2014 г.

Увеличение поставок нефти из Новороссийска вряд ли понравится Турции, опасающейся дальнейшего расширения танкерных перевозок через перегруженный Босфор. Поэтому Казахстан поддерживает все планы альтернативных трубопроводов, способных соединить Черноморское побережье с Европой в обход проливов.

В частности, в марте этого года Нурсултан Назарбаев высказал поддержку строительству нефтепровода Констанца–Триест мощностью до 80-90 млн т в год. Возможно участие Казахстана и в альтернативных проектах Бургас-Александруполис и Самсун–Джейхан, которые продвигают соответственно Россия и Турция.

В принципе, для экспорта казахской нефти в Европу может использоваться и нефтепровод Одесса–Броды. По крайней мере, украинский трубопровод уже построен. Но договариваться о поставках нужно сейчас.

Менее сложная ситуация с природным газом. Во времена СССР через территорию Казахстана проходили магистральные газопроводы Средняя Азия – Центр и Бухара–Урал (через них в 1990 г. прокачано 65 млрд куб м среднеазиатского газа). В середине нынешнего десятилетия эта транспортная система была реконструирована с расчетом на расширение поставок газа из Туркменистана. Однако туркменский газ в итоге пошел в Китай и Иран. Так что трубопровод в перспективе может быть заполнен узбекским и казахским газом, при условии, что будет соединен с основными добывающими районами на северо-западе.

Поставки планируется увеличить и по действующему трубопроводу, соединяющему Карачаганакское месторождение с Оренбургом, и даже по магистрали Оренбург–Новопсков. В 2008 г. Оренбургский ГПЗ переработал около 8 млрд куб м казахского газа, но к 2012 г. поставки планируется нарастить до 16-17 млрд куб м в год. Наконец, газ из Казахстана после завершения строительства газопровода Бейнеу–Бозой–Акбулак может поставляться и в Китай, на первых порах — в объеме до 5 млрд куб м в год.

В 2007 г. «Газпром» предлагал Туркменистану и Казахстану строительство Прикаспийского газопровода мощностью 20-40 млрд куб м в год. Но из-за кризиса, падения объемов потребления газа в Европе и конфликта между РФ и Туркменистаном этот проект, похоже, снят с повестки дня. Его реанимация в обозримом будущем представляется маловероятной.

Тем не менее, даже с учетом планируемого расширения добычи газа в Казахстане проблема нехватки экспортных газотранспортных мощностей в ближайшем будущем пока не слишком актуальна, и значительная часть поставок будет осуществляться через Россию. У «Газпрома», насколько известно, нет долгосрочных контрактов с Казахстаном о приобретении большей части добываемого в стране газа. В этом отношении Астана предпочитает проводить многовекторную политику.

Таким образом, Украина имеет неплохие шансы на заключение соглашений о покупке казахского газа. Поставки могут начаться уже в 2012-2013 гг., когда объем добычи на Карачаганакском месторождении будет доведен до 25 млрд куб м в год.

На первых порах, как отмечают некоторые украинские эксперты, закупки могут составить 3-5 млрд куб м в год, но в дальнейшем возможно их увеличение в несколько раз. До 2005 г. Казахстан уже поставлял газ в Украину, причем в 2004 г. объем закупок достиг 5 млрд куб м, и это сотрудничество вполне может возобновиться.

Виктор ТАРНАВСКИЙ 5 и 11 мая 2010

Источник — uaenergy.com.ua

Эксперт: Начало добычи «нетрадиционных газов» может серьезно изменить мировой посткризисный рынок газа

Выступая на прошедшей 9 марта конференции «Энергетическая безопасность в глобальной экономике XXI века: новые подходы», организованной Международным институтом энергетической политики и дипломатии МГИМО МИД РФ, заместитель директора Центра изучения мировых энергетических рынков Института энергетических исследований РАН Вячеслав Кулагин отметил в своем докладе, что мировой посткризисный рынок газа может серьезно изменить начало добычи т.н. «нетрадиционных газов» — cланцевых газов, угольного метана, а также газовых образований в твердых породах. Об этом сообщает корреспондент oilru.com.

Уже сегодня доля «нетрадиционного газа» в мировой газодобыче составляет 15% или 450 млрд кубометров, а это равно объему всего экспорта газа из России. В 2009 году доля сланцевого газа в газодобыче США равнялась 15%, а к 2025 году она может составить 50%. В связи с этим в самое последнее время в США были резко скорректированы прогнозы по импорту СПГ. На перспективу предполагалось импортировать 180 млрд кубометров, сейчас уже говорят лишь о 30 млрд кубометров. А ведь именно на экспорт в США рассчитаны российские проекты производства СПГ на Штокмановском месторождении и на Ямале.

Говоря в целом о ценах на газовых рынках посткризисного мира, г-н Кулагин отметил, что они будут определятся в значительной мере возрастанием стоимости добычи. Ранее ее стоимость составляла 5-10 долларов за 1000 кубометров, сейчас доходит и до 150 долларов. Рост стоимости добычи, по мнению эксперта, будет ограничивать, нижнюю планку рыночной цены на газ. Сегодня эта планка оценивается в 60 долларов за 1000 кубометров, к 2020 году будет составлять 80 долларов.

Источник: «Нефть России»

Восточный призыв. Кризис внес коррективы в структуру мирового рынка энергетики

Кризис внес коррективы в структуру мирового рынка энергетики. Рост объема экспорта углеводородов в Азию перекроил энергетическую карту мира. На ней появились новые лидеры спроса на энергоресурсы и их производства.

Локомотивы спроса

По данным Международного энергетического агентства (МЭА), спрос на нефть в странах, входящих в состав Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в 2009 году снизился с 47,6 млн баррелей в день до 45,5 млн баррелей.В ОЭСР, созданную в 1961 году, входит 29 самых развитых стран мира: Австралия, Австрия, Бельгия, Великобритания, Венгрия, Германия, Греция, Дания, Ирландия, Исландия, Испания, Италия, Канада, Люксембург, Мексика, Нидерланды, Новая Зеландия, Норвегия, Польша, Португалия, США, Турция, Финляндия, Франция, Чешская Республика, Швейцария, Швеция, Южная Корея, Япония.

В странах же, не входящих в ОЭСР, спрос на нефть за прошлый год только вырос — с 38,6 млн баррелей в день до 39,4 млн баррелей. Локомотивы спроса — Индия и Китай. В Китае потребление нефти в 2009 году выросло с 7,9 млн баррелей в день до 8,5 млн баррелей, а в 2010 году достигнет 8,8 млн баррелей в день. Спрос на нефть в Индии, по данным МЭА, будет расти медленнее. В 2010 году ее потребление составит 3,4 млн баррелей в день, что на 0,1 млрд превышает показатель 2009 года.

МЭА прогнозирует, что и в текущем году рост спроса на нефть в основном придется на страны, не входящие в ОЭСР (до 40,9 млн баррелей в день), тогда как спрос в странах ОЭСР останется на уровне прошлого года.

По мнению главного экономиста и вице-президента ВР Кристофера Руэла, основным драйвером роста потребления нефти в Китае и Индии является транспортный сектор. Он приводит статистику: в Индии только 7 человек из 1 тыс. владеют автомобилем, в Китае — 20 из 1 тыс. Поэтому потенциал роста этого сектора огромен, делает вывод экономист.

По мнению директора российского Фонда энергетического развития Сергея Пикина, «в перспективе Китай станет самым емким рынком автомобилей в мире. Китай имеет все шансы к 2030 году стать третьим в мире по потреблению нефти». А вице-президент China National Petroleum Corp. (Petrochina) Чжоу Цзипин заявил в начале декабря прошлого года, что к 2020 году потребление газа в КНР вырастет до 300 млрд кубометров в год по сравнению с 80,7 млрд кубометров в 2008 году.

Если в 2006 году Индия и Китай потребляли 19% всей энергии, то к 2030 году эта цифра вырастет до 28%, говорится в отчете управления энергетической информации (EIA) при правительстве США.

Разумеется, увеличение потребления энергоносителей в странах, не входящих в группу ОЭСР, усиливает зависимость этих регионов от экспорта нефти и газа. По некоторым данным, если сейчас Китай зависит от импорта источников энергии на 50%, то к 2020 году зависимость увеличится до 60%.

Помимо традиционных поставщиков энергоресурсов Саудовской Аравии, Анголы и Ирана в Азиатско-Тихоокеанском регионе усиливают свои позиции такие экспортеры, как Россия, Туркмения, Казахстан. Россия всерьез рассчитывает переориентировать поставки своих углеводородов на Азию. Развитие азиатского направления поставок углеводородов даже отражено в «Энергетической стратегии-2030».

Альтруизм по-русски
В 2009 году подписано соглашение о поставках в КНР российской нефти. РФ законтрактовала поставки на 300 млн тонн восточносибирских энергоресурсов в течение 20 лет. Основная артерия, по которой пойдут поставки,- нефтепровод Восточная Сибирь-Тихий океан (ВСТО), первая очередь которого была запущена в конце 2009 года. Впрочем, пока поставки российской нефти на Восток фактически осуществляются за счет бюджета РФ.С 1 января введен «льготный» тариф на транспортировку по ВСТО-1. Он составит $42-45 за тонну. Таким образом, помимо 130 млрд рублей, которых недосчитается бюджет из-за режима «налоговых каникул», введенного для ряда месторождений Восточной Сибири, он недополучит еще и значительную сумму непосредственно от транспортировки нефти в Китай. В «Транснефти» отмечают, что экспорт углеводородов в КНР может окупиться при тарифе не менее $130 за тонну.

Азиатское направление имеет большое значение и для «Газпрома». Монополист пока безуспешно ведет с Китаем переговоры о поставках российского трубопроводного газа. По словам директора Института энергетических исследований РАН Алексея Макарова, начнутся ли поставки российского газа в КНР — большой вопрос.

Пока «Газпром» не может сторговаться с Китаем о цене, поставки своего газа в КНР начала Туркмения. Экспорт по газопроводу Туркмения-Китай (мощность 40 млрд кубометров газа в год) стартовал в конце декабря 2009 года. Ашхабад также не отказался от планов реализовать проект газопровода TAPI (Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия) мощностью 30 млрд кубометров. Подобный проект собирается осуществить и Иран. Мощность газопровода IPI (Иран-Пакистан-Индия) составит 33 млрд кубометров газа в год. Интерес к участию в строительстве IPI не раз проявлял и «Газпром».

Казахстан также усиливает свои позиции на китайском рынке. Астана планирует увеличить мощность своего трубопровода Казахстан-Китай до 30 млрд кубометров газа к 2012 году. В связи с увеличением объема экспорта энергоресурсов в Азию в структуре правительства Казахстана даже было создано министерство нефти и газа.

Возможно, Туркмения и Казахстан станут ключевыми поставщиками энергоносителей в Индию и Китай. Но пока у них для этого мало возможностей. В Туркмении добыча углеводородов (в основном газа) развивается, и не без помощи иностранных компаний. «К тому же Туркмения уже заключила соглашения на большую часть добываемого газа, по которым он расходится в Россию и Китай. Новых объемов для продажи, например, в Европу у страны нет. Что касается Казахстана, то он также может пойти по пути Туркмении, распродав газ своим соседям»,- добавляет аналитик Nettrader.ru Богдан Зварич.

Геополитический ресурс
В ближайшем будущем изменится не только география потребления энергоресурсов — роль основных потребителей переходит от развитых стран к развивающимся, но и структура спроса на них. По прогнозам EIA, потребители будут стараться выбирать в качестве источника энергии природный газ: он менее дорогой и более экологичный, чем нефть. Основной фактор роста спроса на газ — развитие электроэнергетики в странах, не входящих в ОЭСР. А в связи с ростом спроса на газ ключевая роль в мировой энергетике перейдет к основным газодобывающим странам России, Катару и Ирану. Тегеран и Москва уже сейчас предлагают крупнейшим экспортерам газа совместно регулировать цену на энергоносители.

Возможность влиять на экспортные потоки нефти и газа из таких стран, как Иран, Туркмения и Казахстан, стала целью в геополитической игре. Например, без туркменского газа европейский проект Nabucco будет нерентабельным. Поэтому для России так важно, чтобы Ашхабад все-таки возобновил поставки газа по трубопроводу Средняя Азия-Центр, а не в европейский, хотя и пока гипотетический трубопровод. Китай, один из основных потребителей иранского газа, всячески препятствует ужесточению санкций в отношении Тегерана по линии Совбеза ООН. За персидский газ борются и европейцы, но своими методами — выбрав курс на смену власти в Исламской Республике (представители ЕС активно поддерживали соперника нынешнего президента Ирана Махмуда Ахмади-Нежада на прошедших летом прошлого года президентских выборах). Милана Челпанова

Источник — Коммерсантъ