Политический КЛАСС: События последних недель, продемонстрировавшие недвусмысленное стремление России вернуться в число ведущих мировых держав, требуют от отечественной дипломатии пересмотра приоритетов 90-х годов, формирования нового внешнеполитического курса, четкого обозначения друзей и врагов. Ориентиром для этого может стать Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года, которая, в частности, отмечает, что наша страна ‘восстановила статус мощной экономической державы’ и завоевала ‘право находиться в группе крупнейших стран — мировых лидеров как по динамике развития, так и по масштабам экономики’.
Россия вступает в настоящий XXI век
Новую эпоху в истории человечества в современной политологической литературе и экспертных материалах принято отсчитывать от падения Советского Союза в 1991 году и крушения вслед за этим биполярной системы, существовавшей в течение почти
50 лет. Тем не менее данный тезис можно оспорить, поскольку во многом геополитическая и внешнеполитическая конфигурация вплоть до последних двух-трех лет характеризовалась жесткой униполярностью и абсолютной доминацией США на мировой арене. Фактически вплоть до 2003-2005 годов ситуация являлась продолжением периода холодной войны с той лишь разницей, что ее победитель получал все. Недаром такая однозначность мировых раскладов сил позволила Фрэнсису Фукуяме заявить о ‘конце истории’ и абсолютном торжестве ‘либерального проекта’ в его американском исполнении. Пользуясь своим правом победителя, США навязывали человечеству не только собственную систему ценностей и политические приоритеты, но одновременно образ врага. Этот образ периодически трансформировался применительно к потребностям политического момента, но чаще всего под ним подразумевались как ‘недемократические’ режимы (вроде Северной Кореи), так и религиозно-экстремистские течения и движения (вроде ‘Аль-Каиды’). Одновременно по инерции образ вероятного противника формировался и в отношении России, хотя вплоть до последнего времени ее в качестве достойного конкурента Запад не рассматривал и снисходительно ‘позволял существовать’ на политической карте мира как энергетическому донору.
Однако мировая конъюнктура начала изменяться. События последних лет показали, что именно сейчас мир вступает в настоящий XXI век с новым раскладом сил и новой геополитической и внешнеполитической конъюнктурой. Таким образом, лишь сейчас завершился переходный период, во многом отталкивающийся от принципов ХХ столетия. Что же указывает на то, что происходящие трансформации являются качественными?
Выбор друзей и врагов в новых геополитических реалиях
Прежде всего необходимо отметить возрождение большой мировой политики. Как утверждал еще Карл Шмитт, политика как таковая формируется только тогда, когда общества (в нашем случае страны) четко обозначают для себя друзей и врагов, а также осознают свои национальные интересы.
В последние годы (особенно после начала иракской кампании) происходит освобождение ведущих мировых акторов (а также претендентов на такой статус) от американской версии дихотомии ‘наши’ — ‘не наши’. В массовом порядке происходит переосмысление образа врага (правда, в меньшей степени ведется поиск друзей) и утверждается принцип национальных интересов в противовес общечеловеческим ценностям и американской модели демократии. Причем данный процесс затрагивает не только незападные общества, но даже и страны Евросоюза. Примечательно в этом плане, что известные постулаты мюнхенской речи Владимира Путина с жесткой критикой политики США в соответствии с данными соцопросов поддержали около 60% жителей Германии.
Во многом такое переосмысление образа врага и отказ от американского линейного пути развития были обусловлены внутренним кризисом демократической модели США (особенно в период правления Джорджа Буша-младшего), а также откровенным игнорированием Вашингтоном принципов международного права и политикой двойных стандартов на международной арене. Можно констатировать, что руководство Соединенных Штатов в 1990-х — начале 2000-х упустило возможность добиться мировой легитимности (что достигалось за счет хотя бы минимальной объективности и соблюдения приемлемых для других стран правил игры) и недальновидно встало на путь конфронтационного сценария и жесткого диктата. Отныне, например, установление демократии стало связываться не с внутренним ростом общественного самосознания, развитием социальных и политических институтов и гуманизацией жизни того или иного народа, а с ‘точечными ударами’ по системам жизнеобеспечения и банальной военной оккупацией тех стран, где имелась иная точка зрения относительно мировоззренческих и политических приоритетов. В некоторых случаях прямое вторжение подменялось сценарием ‘оранжевой революции’, что принципиально не влияло на ситуацию. Однако такой монологичный подход привел к дискредитации идеологической модели США и разочарованию в ее базовых ценностях элит и населения большинства стран мира. В итоге западная модель демократии оказалась не в состоянии не только обеспечить глобальную консолидацию, но и привела к росту конфликтности и нестабильности в мире.
Все это накладывается на резкую интенсификацию мировой конкурентной борьбы за ресурсы и рынки сбыта, что провоцирует
(наряду с первым фактором) рост международной конфронтационности и создает задел для активизации прежних и возникновения новых очагов вооруженных конфликтов. При этом речь идет не только об энергетических, но и о водных, демографических, продовольственных, территориальных, интеллектуальных и других ресурсах. Более того, в риторике руководителей и представителей элиты ведущих стран мира все более отчетливо проявляется силовой компонент, а также начинает муссироваться тема третьей мировой войны.
В этом плане нельзя не отметить ряд выступлений представителей западной элиты в рамках Атлантического совета в апреле 2008 года. В частности, известный медиамагнат Руперт Мердок, отметив ‘силовой крен’ в современной мировой политике, потребовал укрепить НАТО за счет новых стран (включая неевропейские, в качестве вариантов назывались Австралия, Израиль, Япония) и подверг резкой критике пассивность лидеров Старого Света: ‘Мы стоим перед болезненной реальностью: у Европы больше нет ни политической воли, ни социальной культуры для того, чтобы поддерживать боевые операции для защиты себя и своих союзников’. Тогда же его поддержал и главный союзник США на международной арене британский премьер Тони Блэр, который выступил за доктрину ‘жестких действий’, отметив, что ‘мы должны быть готовы к применению военной силы’. В рамках подобного международного тренда можно отметить и регулярно появляющиеся в медиапространстве слухи и дискуссии относительно начала новой глобальной войны. Причем, по мнению большинства экспертов и аналитиков, причина для ее развязывания окажется более чем прагматической — либо борьба за ресурсы, либо противостояние на рынках сбыта. Примечательно в этом плане, что в документах
НАТО прямо обозначено, что единовременное прекращение российских энергопоставок в Европу будет расценено ни много ни мало как объявление ‘горячей войны’.
Росту конфликтности способствует и постепенный дрейф в сторону многоуровневой мультиполярности, выравнивания возможностей ряда государств и межгосударственных объединений мира по отношению к действующему лидеру — США. Помимо Китая и ЕС на статус полюса международного влияния все чаще стали претендовать Индия, Иран, Арабский Восток, а также Россия. Эти страны начинают формулировать свое собственное видение врагов и друзей, стремясь потеснить США в политике и экономике.
Одновременно отсутствие общепризнанных мировоззренческих и идеологических скреп порождает тотальную прагматизацию внешней политики. Отныне уже сложно мобилизовать союзников по идеологическим, религиозным или этническим мотивам. Фактически завершилось время стратегических союзов, и мир перешел к калейдоскопической смене тактических альянсов. И здесь победителем окажется не только тот, кто обладает формальной силой, но тот, кто эту силу максимально эффективно использует, проявит больше хитрости и мастерства в позиционной войне.
По большому счету речь может идти о том, чтобы России в условиях нарастающего конфронтационного сценария мирового развития избежать серьезных потерь, не дать втянуть себя в макровойну, использовать по максимуму свои конкурентные преимущества.
Чем мы ответим врагу?
Несмотря на скептические оценки экспертов-пессимистов, у России также имеются свои немаловажные конкурентные преимущества.
Так, в условиях силового сценария принципиальным является обладание ядерным оружием, являющимся надежной гарантией суверенитета РФ и невмешательства извне в ее внутренние дела. Под прикрытием ядерного зонтика наша страна может гораздо более эффективно защищать свои национальные интересы в политике и бизнесе и даже вести успешные микровойны (как это было, например, в рамках югоосетинского конфликта), не опасаясь прямого военного вмешательства Запада.
Не менее важным может оказаться статус России как постоянного члена Совета Безопасности ООН с правом вето, что даже в нынешних условиях кризиса глобальных международных институтов дает возможность периодически блокировать наиболее нежелательные инициативы конкурентов. Одновременно такой высокий статус позволяет претендовать на то, чтобы при необходимости стать лидером альянса ‘униженных и оскорбленных’, альтернативного США. Кроме того, СБ ООН является важной переговорной и коммуникативной площадкой, позволяющей доносить до зарубежной общественности российские инициативы.
Особо важно отметить огромную территорию нашей страны и ее богатейший ресурсный потенциал (полезные ископаемые, запасы воды, аграрные площади и пр.). Стратегически важными, конечно, являются запасы углеводородов, поставки которых являются в том числе и элементом ‘энергетического шантажа’ для потребителей и позволяют в большей или меньшей степени обеспечивать их лояльность к Российской Федерации.
Наконец, важным конкурентным преимуществом РФ в глобальном противостоянии является имиджевый ресурс. До сих пор наша страна сохраняет ореол главного победителя фашизма во Второй мировой войне, что также является сдерживающим фактором для экспансии Запада — как пелось в одной советской песне, ‘мы прошли с тобой полсвета, если надо, повторим’.
Не менее значимым, особенно для стран третьего мира, является репутация России как государства, которое в течение 50 лет на равных боролось с США за влияние в мире. Такая историческая память тоже является важным ресурсом РФ, придающим ей дополнительный ореол силы. А с сильными и победителями даже по прошествии времени предпочитают не вступать в прямую конфронтацию.
Как успешно конкурировать с США и Китаем: стратегия маневрирования
Тем не менее надо признать, что после развала СССР и целой череды внутриполитических и внутриэкономических кризисов 1990-х годов, существенно подорвавших наш потенциал, в настоящий момент, а также в ближайшие лет 10-15 мы не сможем в одиночку и на равных успешно бороться с главными мировыми центрами политического и экономического влияния — США и Китаем. И как здесь не вспомнить так называемый принцип Микояна, который Анастас Иванович с успехом реализовывал в исключительно сложной политической борьбе в рамках жесткой сталинской системы. Его образцово-показательное аппаратное лавирование даже нашло отражение в одном из популярных прежде анекдотов. Так, на вопрос коллеги, почему он в дождь идет без зонта, Микоян отвечает: ‘Ничего, я так, между струйками’. Не менее сложное маневрирование между Сциллой и Харибдой мировой политики предстоит и нашей стране в ближайшей и среднесрочной перспективе. И здесь важно, с одной стороны, не уступить собственных уже достигнутых позиций, а по возможности их укрепить, а с другой — не дать втянуть себя в глобальное противостояние. А такого рода попытки обязательно будут предприниматься. Причем даже победа в подобных столкновениях может оказаться пирровой, поскольку неизбежно повлечет за собой перенапряжение сил.
Однако стратегия маневрирования не исключает проведения активной внешней политики, жесткой защиты национальных интересов, борьбы за статус великой державы. Просто здесь стоит разделить понятия ‘великая держава’ и ‘великодержавная политика’. Если первое является целью Российского государства, то второе — лишь одним из возможных, причем весьма небесспорных средств ее реализации. Издержки псевдовеликодержавного курса отчетливо видны в деятельности российского руководства периода Бориса Ельцина. Тогда в условиях ограниченности политических, военных и экономических ресурсов активная внешняя политика преимущественно имитировалась. Причем конкретные эффективные действия зачастую подменялись громкими акциями вроде марш-броска российских десантников к аэропорту в Приштине или разворота самолета премьер-министра над Атлантикой в знак протеста против бомбежек Югославии. В нынешних условиях, когда Россия во многом сумела преодолеть политический и социально-экономический кризис и вступила в полосу накопления богатств, уже нет необходимости надувать щеки и стращать мир оскалом русского медведя, а можно действовать уверенно и последовательно, но при этом с позиции силы.
На самом деле вполне можно быть великой державой, не проводя жесткую, агрессивную политику комбинационного характера, к которой Россия пока еще не готова. Напротив, на ‘великой шахматной доске’ весьма выгодной может оказаться позиционная игра, связанная с умением добиваться успеха на противостоянии других мощных центров мирового влияния. Россия в настоящий момент не может выдержать политики перенапряжения, а атака с негодными средствами чревата поражением. Футбольный навал неадекватен для тонкой позиционной шахматной партии.
Кстати, уже сейчас наблюдается ситуация, когда великие державы современности могут не выдержать взятой на себя миссии доминирующих мировых игроков (это касается США, Евросоюза и Китая). Например, США уже испытывают существенные трудности от распыления военных и экономических ресурсов по всему миру. Каждый день боевых действий в Ираке и Афганистане наносит удар не только по американскому бюджету, но и влечет за собой брожение как внутри США, так и в целом в мире. Все это накладывается на существенные финансовые затраты по поддержанию униполярности. Помимо того что Вашингтон вынужден крупно вкладываться в различного рода ‘проекты демократии’, одновременно растут аппетиты и запросы его союзников (как тут не вспомнить недавний счет от Саакашвили на
1-2 миллиарда долларов на ‘восстановление Грузии’ после провальной войны в Южной Осетии или неприличный торг с Польшей относительно условий размещения на ее территории элементов американской ПРО). Одновременно США испытывают внутренние проблемы финансового характера, что уже в ближайшей перспективе может существенно снизить их возможности. Тем не менее нельзя не учитывать специфики политической культуры американских элит — не исключено, что при определенных условиях неблагоприятное экономическое положение они могут скорректировать силовыми действиями. Как говорится, плохое настроение носорога — проблема не его, а окружающих.
Если проанализировать состояние Объединенной Европы, то она тоже постепенно надрывается под грузом проблем, главной из которых является огульное расширение ЕС. В своем большинстве страны-неофиты являются постсоветскими государствами, которые до сих пор не могут забыть о дотационном существовании в рамках Организации Варшавского договора. Более того, с такого рода стандартами жизни они перешли под новые знамена, требуя от староевропейцев опеки и заботы. Подобное потребительское отношение все чаще провоцирует конфликты внутри ЕС, ведет к расколам и существенно подрывает мощь этого образования как одного из центров мирового влияния. Не менее серьезной проблемой Евросоюза является ограниченность энергетической базы и его зависимость от поставок извне (прежде всего из России).
Что же касается Китая, то на первый взгляд его положение кажется неколебимым в силу экономической и военно-политической мощи. Тем не менее нельзя исключать того, что КНР также может вступить в череду кризисов. Во многом это будет связано с идеологическим фактором — здесь рано или поздно сохраняющаяся коммунистическая система вступит в противоречие с рыночными реалиями, а также идеологическими приоритетами XXI века, что чревато ‘китайской перестройкой’, которая может существенно ослабить позиции Поднебесной. Кстати, в настоящий момент Китай не менее чем США перенапрягается и в плане проведения активной международной политики. Ни для кого не секрет, что победы левых сил в разных частях земного шара (Африка, Латинская Америка, Азия) обусловлены прежде всего интенсивной финансовой и военной поддержкой со стороны КНР.
Поэтому, играя осторожно и позиционно, Россия может добиться успеха за счет в том числе псевдоактивных действий своих глобальных конкурентов.
На глобальную доску геополитики вполне целесообразно привнести два главных принципа шахматной позиционной игры, которые предопределят логику внешней политики России по крайней мере на среднесрочную перспективу. Эти два принципа следующие: игра на накопление мелких преимуществ с регулярным закреплением результатов и лавирование против слабостей конкурентов.
Какие же цели должно преследовать подобное накопление и маневрирование?
Прежде всего важно восстановить экономический, а по возможности и политический контроль над постсоветским пространством, не допустить дальнейшего продвижения США, Евросоюза и НАТО в сферу жизненно важных интересов России. Как максимум данная стратегия должна предусматривать ограничение военного и политического суверенитета постсоветских стран, их существование под эгидой России. Как минимум за счет их территорий целесообразно создать буферные зоны вокруг России для сдерживания Североатлантического альянса. При этом в зоне особого внимания отечественной дипломатии должны оказаться Украина и Азербайджан.
Украина принципиальна для США и ЕС с точки зрения разрушения принципов славянского единства и сопротивления национальных элит российскому политическому и экономическому влиянию. При этом самый опасный для РФ сценарий связан даже не с импульсивными антироссийскими действиями фактически обанкротившегося Виктора Ющенко, а с самой убаюкивающей позицией украинской элиты, которая в своем большинстве, не возражая против экономического сотрудничества с нашей страной, тем не менее постепенно и неуклонно дрейфует в сторону Запада. Одновременно ей (включая и партию Януковича) удается относительно эффективно обрабатывать в европейском духе население страны: продвижение ‘оранжевых настроений’ и украинского национализма в последние годы отмечается даже в традиционно пророссийских городах и областях (Харьков, Одесса, Запорожье и др.). Объективно борьба за Украину потребует не только ужесточения и прагматизации курса в отношении руководства этой страны, но и тотальной замены там команды наших агентов влияния, а при необходимости — готовности к проведению курса на федерализацию этой постсоветской страны.
Что же касается Азербайджана, то это постсоветское государство принципиально важно для нас с точки зрения как энергетической, так и геополитической. Фактически с начала 1990-х годов (со времен первого постсоветского президента Абульфаза Эльчибея) и вплоть до наших дней эта бывшая советская республика пребывает в сфере влияния США, которые серьезно вложились в местный нефтяной бизнес. Одновременно руководство Азербайджана принимало и принимает активное участие в различного рода антироссийских политических и экономических инициативах (ГУАМ, трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан и др.). Тем не менее эта страна исключительно важна для энергетического партнерства с Россией, и, несмотря на все вышеуказанные проблемы, ее нельзя считать потерянной с точки зрения двустороннего сотрудничества. Во-первых, в отличие от Виктора Ющенко и Михаила Саакашвили Ильхам Алиев не является идеологическим противником РФ, особенно с учетом того, что в России проживает многочисленная и влиятельная азербайджанская диаспора. Во-вторых, элита Азербайджана также не является откровенно прозападной, разве что камнем преткновения во взаимодействии с российскими коллегами для нее выступает проблема Нагорного Карабаха. Все это создает предпосылки для активизации России на азербайджанском направлении, причем первые попытки установления диалога уже были отмечены в июне 2008 года. Тогда для закрепления отношений ‘Газпром’ предложил закупать азербайджанский газ по рыночным ценам на основе долгосрочных контрактов.
Кроме того, России целесообразно интенсифицировать контакты с партнерами в рамках альтернативных США международных формальных и неформальных объединений (БРИК, ШОС, Исламская конференция), а также либо самостоятельно создать, либо оказать косвенное содействие формированию новых подобных альянсов. Актуальность создания пророссийского внешнеполитического пула резко возросла в последние недели на фоне жесткого противостояния РФ и Запада по вопросу признания Абхазии и Южной Осетии. При этом нужна четкая линия на стимулирование союзников (в том числе экономическое), и здесь Россия в качестве претендента на статус великой державы должна быть готова к определенным жертвам. Как говорится, положение обязывает. Поэтому, например, газ, поставляемый в Армению, даже вопреки экономической целесообразности должен быть хотя бы немного, но дешевле, чем для Грузии. Здесь должен действовать принцип не откровенной покупки лояльности (вариант не очень надежный, поскольку всегда имеются возможности перебить российские ставки), а скорее, внимания и поддержки. Но это не означает, что мы должны формировать у наших партнеров ощущение социального иждивенчества. В ответ на уступки экономического и военно-технического характера Россия должна получить четкие и откровенные гарантии долговременных союзнических отношений. В противном случае существует опасность в очередной раз поддержать условно пророссийские режимы Кучмы, Шеварднадзе, Воронина, Рахмонова и тому подобных сомнительных ‘партнеров’, которые либо стремятся откровенно и безвозмездно эксплуатировать экономический потенциал Москвы, либо возвращаются под ее руку с рейтингом в 5-6%, стремясь найти защиту от очередных ‘оранжевых революционеров’.
Политика лавирования против слабостей США подразумевает также прямое или косвенное стимулирование очагов сопротивления американской экспансии. Так, имеет смысл поддерживать в тлеющем состоянии очаги напряженности в разных регионах мира (Южная Америка, Африка, Иран, Куба), способные отвлечь на себя внимание и силы главного вероятного противника. Если проводить смелые исторические параллели, то нам, как в 1941 году, нужно максимально тянуть время для качественной политической, экономической и военной подготовки к ожидаемой в ближайшие десятилетия активизации глобальной конкуренции.
Еще одной разновидностью маневрирования можно считать игры с нашим энергетическим ресурсом. Несмотря на протесты европейцев относительно ‘энергетического шантажа’, нужно вырабатывать у наших партнеров в ЕС рефлексы собаки Павлова — бесперебойность поставок наших нефти и газа в обмен как минимум на политический нейтралитет и экономическую взаимность с их стороны. При этом, несмотря на информационный шум, а также на камлания европейцев по поводу подписания Россией Энергетической хартии (что в нынешних условиях является совсем уже маловероятным сценарием) и ‘проблемы’ прав человека в РФ, они явно не готовы идти на жесткую конфронтацию и в любом случае будут вынуждены договариваться. Также целесообразно начать (или по крайней мере обозначить) диверсификацию поставок углеводородов с учетом восточного направления, чтобы в ЕС не было ощущения исключительности своих энергетических маршрутов. Угроза подпитки экономики Китая российскими энергоресурсами сразу заставит представителей европейских и американских элит активизировать левое полушарие своего головного мозга и, отказавшись от псевдодемократической риторики, вступить в прагматичный диалог с нашей страной.
Кстати, тактика внешнеполитического маневрирования не исключает и кропотливой работы с теми, кто в целом занимает по отношению к РФ позицию враждебного нейтралитета в политике, но заинтересован в экономическом взаимодействии. В этом плане российскому руководству и профессиональным дипломатам есть смысл выявить слабые звенья в ЕС и целенаправленно работать с этими странами для создания внутри объединенной Европы своих агентов влияния. Реалистичность подобного развития событий подтверждается ‘синдромом Шредера’: приобщившись к выгодным российским бизнес-проектам, самые влиятельные политики ЕС, совсем недавно критиковавшие ‘авторитарный режим Путина’, становятся его лучшими друзьями и горячими лоббистами интересов РФ.
При этом можно использовать разные аргументы для стимулирования лояльности членов Евросоюза. Так, для одних (Германия, Италия, Великобритания, Венгрия, Франция) принципиально важным является энергетическое сотрудничество с РФ, поскольку их экономики уже сейчас испытывают дефицит углеводородов, а со временем такая недостача будет лишь возрастать. Кроме того, некоторые из них готовы выступить в роли распределительного центра российского голубого топлива, что лишь добавляет им энтузиазма во взаимодействии с нами. Для других (Греция, Сербия, Черногория, Македония, Болгария) весомым может оказаться культурный и религиозный момент — православная общность стран. Эффективная эксплуатация этой темы способна создать внутри ЕС по меньшей мере группу поддержки РФ. Разновидностью такой культурной повестки дня может стать также проброс идей панславизма для славянских стран, которые не относятся к православному миру, — прежде всего для Чехии и Хорватии. Еще одна стратегическая линия на вербовку союзников в Европе связана с потребностью ряда стран (например, отвергнувшей Конституцию ЕС Ирландии или опального офшорного Люксембурга) в политической поддержке со стороны РФ. Как показывает недавний скандальный опыт Польши, несмотря на свой относительно невысокий статус, эти государства вполне могут попортить кровь официальному Брюсселю своей альтернативной позицией.
Немаловажными являются и массовые настроения населения тех или иных стран. Так, например, в Чехии при всех ее комплексах
1968 года вполне можно поднять волну снизу, основанную на пацифистских настроениях чехов и направленную против размещения на территории страны американских военных. Одновременно есть шансы даже на раскол НАТО — многие в ЕС поддерживают проект создания Еврокорпуса — альтернативного Североатлантическому альянсу воинского подразделения, в котором, кстати, могли бы принять участие и российские военные.
Наконец, для наращивания международного политического капитала России целесообразно взять на себя миссию лидера стран третьего мира, главного заступника ‘униженных и оскорбленных’. Это особенно важно в условиях политического и экономического подъема мировой периферии.
Эффективная внешняя политика при надежных тылах
Однако для претворения в жизнь эффективной внешней политики образца XXI века требуется создание не только благоприятных внешнеполитических, но и внутриполитических условий. Лишь при условии сохранения политической стабильности и высоких темпов экономического роста Россия может бороться за статус мировой державы.
К таковым условиям относятся:
— сохранение консолидации общества вокруг действующего руководства РФ, ограничение активности неконструктивных противников власти на партийно-политическом поле и в медиапространстве;
— достижение динамичного социально-экономического развития страны, проведение ее последовательной инновационной модернизации;
— создание армии XXI века, способной к выполнению масштабных задач как внутри России, так и за ее пределами;
— оптимизация работы бюрократии в направлении большей эффективности и оперативности реакций на вызовы современности;
— подготовка новых кадров отечественной элиты, ориентированных на принципы и технологии XXI века;
— создание эффективных информационных и PR-механизмов, способных донести точку зрения российского руководства не только до населения, но и до мировой общественности.
Такое органичное сочетание внутри- и внешнеполитических усилий обеспечит комплексную защиту национальных интересов и суверенитета России-2020 и позволит нашей стране выйти из горнила конфликтной международной политики окрепшей и ориентированной на результат. В начале ХХ века Петр Столыпин произнес знаменитую фразу: ‘Дайте мне 20 лет спокойствия, и вы не узнаете Россию’. Однако тогда, в условиях слабости власти, мощного внутреннего социального конфликта и обветшалости политических институтов, такие слова выглядели благим пожеланием и гласом вопиющего в пустыне. В то же время современная Россия обладает значительным запасом внутренней прочности для того, чтобы совершить рывок в будущее, максимально мобилизуя имеющиеся возможности. Главное — правильно определиться с врагами и друзьями.
Автор: Александр Шатилов
КТО НАМ БЛИЖЕ: ПЕКИН ИЛИ ДЕЛИ?
